Болезненный

И с небесами рвётся нить,

Он проклят собственным мундиром,

Осталось смерть поторопить.

Но, этот мальчик словно ожил,

Пригретый на чужих руках,

И сердце деду растревожил,

И задержал его в полях.

Вот зацепились эти двое

За жизнь, а может за мечту.

Дед древо вырастил кривое,

Оно как в северном кругу:

И бездыханно, и чудное,

Непостижимое уму,

Но стало для него родное,

Как-будто к сыну своему,

Как-будто он воздал за чудо,

Что потерял в чужой войне,

Как-будто поразивший спрута

Он утопил грехи в воде.

Очищенный, умиротворенный,

Спустя года он вновь молчит.

Своим поступком освещённый.

Но разве Бог его простит?

Прощенье лишнее. Не скрою.

Он с Богом в ссоре. Счёт закрыт.

Вопрос иной здесь за чертою:

«А дед мой Бога ли простит?»

2010г

На прощанье

Я уже потеряла дар речи

И не слышу зов юной души,

Я ослепла, погасли все свечи,

Не ступлю на святой край земли.

Далеко детский смех и забавы,

Я уже тяжела на подъём,

Перешла прошлой жизни заставы

И навеки забыт милый дом.

Не пройду я по шумному рынку

И стрекоз не словлю поутру,

В поле не потеряю косынку,

С ребятнёй не гульну по двору.

Моя родина стала чужою

И ни бабки, ни деда там нет,

Задаюсь я вопросом порою…

Хотя знаю – не нужен ответ.

Мы как листья слетаем с деревьев

И кочуем в другие места,

И как птицы, лишённые перьев

Попадаем к чужим в города.

Но со временем вдруг понимаем:

Это родина, это мой дом,

И совсем, навсегда, забываем

Что уже для тебя сотый он.

Прогорает и тухнет твой корень,

Твой исток высыхает внутри,

Ты над этим подумай же, парень,

Ты девчонка в себя загляни.

Разве здесь ты гуляла по рынку?

Здешних ли ты гоняла стрекоз?

В этом поле теряла косынку,

Убегая от молний и гроз?

Нет. Не здесь. И от этого грустно,

Что туда не вернёшься опять,

Да оно и не нужно, там пусто.

И сначала уже не начать.

2012г

Осень

Кинжалом осень прорезала

Оранжевым листом искря,

Тебя в тот миг я провожала

В последний путь до декабря.

До декабря, что будет вьюжным,

Конец ознакомительного фрагмента.