Боливар

Теперь против Бовеса, у которого было пять тысяч всадников и две тысячи пехотинцев, патриоты могли выставить только 1500 пехотинцев и 600 всадников. Бовес подошел к Сан-Матео и завязал бой у сахарного завода, где находился большой склад боевого снаряжения. Двадцатилетний капитан Антонио Рикаурте взорвал склад, похоронив себя и солдат Бовеса под его обломками. Но никакие геройские подвиги уже не могли спасти патриотов, силы которых были вконец измотаны в последних кровопролитных боях.

Победы Бовеса вызвали брожение среди пленных испанцев, которые содержались под стражей в столице и в Ла-Гуайре. Монтеверде отказался обменять их на республиканцев. Боливар хорошо усвоил урок Пуэрто-Кабельо. Опасаясь мятежа заключенных, он приказал коменданту крепости генералу Лрпсменди расстрелять пленных…

Боливар напрасно взывал к Мариньо за помощью. Он писал диктатору Восточной республики: «Неоднократно я умолял вас оказать мне поддержку, защитить своими войсками Калабосо и воспрепятствовать захвату его противником, вместе с войсками Каракаса попытаться нанести поражение Бовесу. Именем республики, которая находится под угрозой, я прошу вас не медлить с поддержкой».

Мариньо бездействовал. Ожидал ли он исхода поединка Бовеса и Боливара, лелея мысль самому стать вершителем судеб Венесуэлы, или просто не сознавал, какая угроза вновь нависла над его родиной? Каковы бы ни были причины его бездействия, оно было на руку врагам венесуэльской независимости.

На столицу наступали с одной стороны льянеро Бовеса, с другой — испанские каратели из Пуэрто-Кабельо. С ужасом ожидали жители Каракаса падения своего города. Они знали, что от Бовеса им не будет пощады. Боливар решил эвакуировать жителей столицы в район Куманы — главной базы Мариньо. Это был правильный шаг. После захвата Каракаса испанцами Бовес направил следующий лаконичный приказ новому губернатору столицы: «Через двадцать дней буду в столице. Если найду в живых хоть одного патриота, снесу вам голову. Ваш покорный слуга Бовес».

Каракас покинуло более двадцати тысяч человек. После многодневных скитаний, во время которых беженцы гибли от болезней и истощения, уцелевшие каракасцы достигли города Куманы. Наконец Мариньо понял, насколько близорукой была его политика провинциального князька. Но теперь от озверевших льянеро Бовеса можно было спастись только бегством.

В Кумане Боливар узнал, что Бианки — командующий республиканской флотилией — забрал себе все вывезенные из Каракаса ценности, в том числе золотую и серебряную церковную утварь, как он объявил, в счет причитающегося ему от республики вознаграждения за оказанные услуги. Боливар и Мариньо поднялись на корабль Бианки, который уже снимался с якоря, чтобы уйти в сторону острова Маргарита. Только по дороге удалось договориться с Бианки, и он, возвратив Боливару и Мариньо три четверти взятых им ценностей, согласился продолжать воевать на стороне республиканцев.

Между тем патриоты, оставшиеся в Кумане, решили, что Боливар и Мариньо бежали вместе с Бианки, захватив казну республики. Когда Боливар и Мариньо на одном из кораблей Бианки возвратились в Куману, генерал Рибас приказал арестовать их. Каракасец с трудом убедил своего дядю отпустить его и Мариньо на свободу.

Нелегко было Освободителю, для которого теперь этот титул звучал горькой насмешкой, покинуть Куману, но другого выхода не было: Бовес приблизился к городу.

И вновь, прежде чем оставить родную землю, Боливар обратился к своим соотечественникам с манифестом, в котором указывал на причины, вызвавшие гибель Второй республики. Она погибла потому, что часть населения Венесуэлы примкнула к испанцам и выступила против патриотов.

— Я клянусь вам, любимые соотечественники, — говорил Боливар, — оправдать звание Освободителя, которым вы меня почтили. Нет такой силы на земле, которая заставила бы меня свернуть с намеченного пути. Я вновь вернусь и освобожу вас.

Боливар и Мариньо направились в Картахену. Пиар, Бермудес и Рибас решили не покидать Венесуэлы и продолжать борьбу. У них еще были остатки армии Мариньо, но и они таяли.

Вскоре Пиар бежал на остров Маргарита, Бермудес последовал вслед за Боливаром в Картахену. Бесстрашный Хосе Феликс Рибас — венесуэльцы звали его Генерал-народ, а Боливар возвел в звание маршала, — остался в льяносах, но был схвачен и после всевозможных издевательств убит. Льянеро отсекли ему голову, сварили ее в масле и отвезли в Каракас. Там испанцы украсили этот жуткий трофей фригийским колпаком — символом французской революции — и выставили его в железной клетке напоказ для устрашения местных жителей.

В покинутую патриотами Куману вошли льянеро. По улицам города ручьями лилась кровь беглецов из Каракаса. Победители рисовали кровью своих жертв на стенах домов непристойные сцены. Такую же резню устроили льянеро в Матурине, где погибли многие семьи креолов, «от хозяина до раба включительно», как отмечал один очевидец. Но с гибелью Второй республики погиб и ее палач. В последнем сражении при Урике патриот Амбросио Брабанте заколол копьем Бовеса.

Кровавая оргия тем не менее продолжалась и после смерти Бовеса. Во главе льянеро стал Моралес, достойный преемник покойного Аттилы степей. Моралес поджаривал свои жертвы на медленном огне, потрошил беременных женщин. После смерти Бовеса он собрал командиров льянеро и спросил, кого они предлагают избрать начальником. Семь человек высказались за испанского маршала Кахигаля. Это не понравилось бывшему торговцу рыбой, претендовавшему на этот пост. Он приказал схватить сторонников Кахигаля и расстрелять их.

Так закончился 1814 год. Испанцы торжествовали победу. «В последних боях погибло двенадцать тысяч человек, за немногими исключениями все американцы, — с ликованием сообщил одному своему другу испанский генерал Фьерро. — Было бы идеально, если бы нам удалось перебить всех американцев. Будь у нас Бовесы и в других местах Америки, мы бы легко этого добились. Что касается Венесуэлы, тот тут мы поработали на славу, отправляя на тот свет каждого американца, который попадался нам в руки…»

ПОБЕДЫ МАРШАЛА МОРИЛЬО

Мы порвали цепи, мы обрели свободу, а теперь наши враги пытаются превратить нас снова в рабов…

Симон Боливар

Боливар вновь в Картахене. И он вновь просит новогранадцев оказать ему помощь войсками и снаряжением для освобождения его родины.

Но поражения — плохая рекомендация для получения помощи. Победы испанцев действовали удручающе на местных жителей. Многие из них, отчаявшись, винили во всех неудачах Боливара, требовали его смещения и наказания. И вновь на первый план выплывали подозрительность, местничество, страх и прочие мелкие страсти, свойственные колониальному мирку, возникшему в Новом Свете в результате 300-летнего владычества испанцев. Боливару предстоит испить не один глоток из этой горькой чаши…

В Картахене всем управляет Кастильо, тот самый Кастильо, который год тому назад покинул Боливара на границе с Венесуэлой, предсказывая, что его поход на Каракас закончится бесславным поражением.

— В гибели Второй республики виновен исключительно Боливар, — утверждал Кастильо. — Каракасец — безрассудный молодчик; не объяви он испанцам войну насмерть, население не ожесточилось бы против патриотов и республика восторжествовала бы. Боливар погубил Венесуэлу, а теперь стремится захватить власть в Новой Гранаде, чтобы погубить и нас.

Кастильо ошибался. Венесуэльские патриоты потерпели поражение вовсе не из-за взбалмошности Боливара, а потому, что не сумели привлечь на свою сторону крестьянские массы. В то время как Бовес освобождал рабов и обещал льянеро землю и прочие блага, Боливар и другие руководители патриотов, в их числе и сам Кастильо, считали возможным справиться с врагом одними военными средствами.

Кастильо и его друзья обратились к конгрессу, заседавшему в Тунхе, с требованием лишить Боливара права командовать войсками. Республиканскую армию, утверждали они, должен возглавить человек, не скомпрометировавший себя участием в «славной кампании», которая так плачевно закончилась.