Больница в Гоблинском переулке
Шрифт:
– О чем вы говорите? – строго спросила я.
– Просто перечисляю, какие слова я услышала в свой адрес за последние месяцы, – тихо произнесла она. – Так что «беспутная мамаша» – это еще мягко.
Дворфа была едва жива, потеряла много крови и, наверное, чувствовала себя отвратительно, но я поразилась достоинству, с каким она сейчас держалась. Моя злость внезапно испарилась. Я взяла стул и присела рядом с ее кроватью.
– Какие жестокие слова.
– Да, особенно когда их произносят твои родители…
Госпожа Деахинай на мгновение закрыла глаза, борясь со слезами.
– Я старалась быть сильной, – прошептала она. – Старалась, вопреки всему. Я хотела доказать им, что справлюсь даже в изгнании, даже без поддержки рода. Пусть
Она с отчаянием и мукой посмотрела туда, где стояла детская колыбелька.
– Лучше бы вы дали нам умереть. Лучше быстрая смерть. Я не выдержала испытания…
– Смерть не может быть лучше! – воскликнула я и, не осознавая, что делаю, взяла дворфу за руку.
Ее ладонь была очень горячей, гораздо горячей человеческой.
– Всегда есть выход!
Но госпожа Деахинай качнула головой и отвернулась. Другого выхода она для себя не видела.
– Расскажите, что случилось. И, может быть, я смогу вам помочь!
– Не сможете… – вздохнула она. – Но я расскажу. Мне нужно поделиться своей историей хоть с кем-нибудь, я так долго держала ее в себе.
*** 13 ***
– Я давно знала, что выйду замуж за Далмафа Тхрелгула. Когда я родилась, он уже был почтенным дворфом с бородой ниже колен. Наш брак объединил бы наши кланы: мой, Каменной Кирки, и его, Гранитного Уступа, – негромко начала госпожа Деахинай.
Она смотрела в потолок, будто там, над головой, разворачивались сцены из ее жизни. Я тоже украдкой взглянула, но, конечно, ничего не увидела.
– Далмаф Тхрелгул был третьим сыном главы рода и наконец удостоился чести взять себе жену. В детстве я считала его дальним родственником, который навещает нашу семью. Он сажал меня на колени, расчесывал волосы. Я привыкла, что у меня есть чудаковатый и угрюмый дядюшка, но его прикосновения отталкивали меня, и когда я немного подросла, то при его появлении предпочитала прятаться в пещере Хрустальных Голосов, где эхо превращало каждый звук в перезвон стеклянных колокольчиков. Там я могла побыть наедине с собой… Правда, отец неизменно отыскивал меня и приводил к гостю.
Я молча кивала, а в душе все переворачивалось. Не мне судить чужие обычаи, но это отвратительно – выдавать юную девушку за старика!
– Наступил год моего совершеннолетия, когда девушек объявляют невестами. Если пересчитать в человеческих годах, мне исполнилось шестнадцать. И тогда родители признались, что этот мрачный дворф с холодными ладонями и прозрачными, будто горный хрусталь, глазами – мой будущий муж. Я рыдала несколько дней, умоляя пожалеть меня, но слышала только, что господин Тхрелгул – достойный дворф и составит мое счастье. Что он еще достаточно молод для того, чтобы иметь детей, что я стану младшей женой в роду Гранитного Уступа, одного из великих родов.
Дворфа облизала сухие губы. Я встала, наполнила стакан водой и, приподняв голову госпожи Деахинай, помогла напиться. Мы должны называть пациентов «госпожа», «господин»… Но сейчас передо мной на постели лежала просто юная девочка, растерянная и отчаявшаяся.
– Шло время, и постепенно я смирилась с выбором родителей. Хотя почти перестала петь и танцевать под сводами пещеры Хрустальных Голосов… И тут случилось нечто перевернувшее мою жизнь.
По бледной щеке сползла одинокая слезинка, и дворфа сердито вытерла ее тыльной стороной ладони.
– Иногда в наш благословенный подземный город Загдур спускались купцы. Мой род Каменной Кирки славился изготовлением украшений, мы обменивали их на ткани, посуду, пряности… Отец впервые взял меня с собой на торги. И там я увидела его…
Госпожа Деахинай надолго замолчала, провалившись в воспоминания.
– Его? – осторожно переспросила я.
– Его звали Реми. Человеческий юноша. Сын купца. Наши отцы заключали сделки, обсуждали товар, а мы поглядывали друг на друга из-за их спин
и улыбались. Он был таким ладным… Высоким, черноволосым, стройным. Глупо заглядываться на людей, я знаю. Реми успел шепнуть мне, чтобы я приходила ночью. Попросил показать ему подземные красоты… Украдкой намотал на пальцы мой локон и сказал, что мои волосы – словно солнечный свет, который можно потрогать. От этих слов у меня и сердце загорелось, будто солнце… Какая же я была дурочка, радовалась, точно дитя. Нафантазировала себе, что мы с Реми – родственные души, нашедшие друг друга. Думала, что он спасет меня из заточения и от жениха… Я удрала из дома, когда все уснули.Дворфа всхлипнула, впервые потеряв самообладание.
– Что же, я показала ему пещеры… И еще то, как умеют любить глупые юные дворфы с пламенным сердцем. А когда утром вернулась к становищу купцов, оказалось, что они уехали на рассвете.
Я кинула невольный взгляд в сторону колыбельки с чернобровым малышом. Так вот, значит, в кого у него черные бровки… Порвала бы на части этого Реми, если бы отыскала!
– Я долго скрывала свой позор, но, когда скрывать стало невозможно, во всем призналась матери. Я надеялась, что в ее душе найдется немного жалости к дочери и будущему внуку, что она не выгонит меня на улицу с ребенком на руках, но… Собрался совет рода, который постановил, что мой проступок недостоин прощения. Мой бывший жених Далмаф Тхрелгул разломал над моей головой брачный венец, усыпанный кристаллами, – родители выращивали их со дня моего рождения. А после он плюнул мне на туфли. Отец вычеркнул мое имя из книги рода. После чего меня проводили к устью пещеры, дав с собой один хлеб на дорогу до города…
Я поймала себя на том, что сижу, зажимая рот рукой. Не хватало еще, чтобы ужас, отразившийся на лице, добавил дворфе переживаний. Я совладала с чувствами и ободряюще улыбнулась.
– Вы хорошо справлялись!
– Я бралась за любую работу. Мыла посуду, полы, помогала в огородах. Я сняла жилье и кое-как сводила концы с концами. Однако как только хозяева узнавали, что я жду ребенка, они выгоняли меня в тот же день. Я их не виню, никому не нужны сложности…
– Но вы держались…
– До вчерашнего дня. Я так радовалась, что нашла место горничной в хорошем доме. Не на полный день, на несколько часов. И все же я рассчитывала за месяц накопить достаточно денег, чтобы продержаться после родов, окрепнуть и снова найти работу. Однако хозяйка, узнав, что я забеременела вне брака, обозвала меня подстилкой и прогнала прочь. А когда я шла мимо окон, облила с ног до головы помоями… И тогда я поняла, что не могу обречь невинного ребенка на жизнь в этом аду, где любой может плюнуть ему вслед, обозвать ублюдком лишь за то, что его мать однажды совершила глупость.
Бедная, бедная. А первым, что она услышала, придя в сознание, стали мои слова о беспутной мамаше! Дать бы себе по губам за них!
– Госпожа Деахинай, сейчас отдыхайте, ни о чем не волнуйтесь. Мы позаботимся о вас и о ребенке.
Дворфа промолчала, отвернувшись к стене. Она больше не верила обещаниям.
В комнату вернулась Марта, а я отправилась разыскивать мэтра Ланселота. Пусть только попробует сказать, что проблемы пациентов заканчиваются за порогом больницы! Но, насколько я могу судить, мой руководитель не такой человек. Хотя… Что я знаю о нем на самом деле? Если правдивы слухи и он бросил в столице обесчещенную девушку, то чем он лучше этого мерзавца Реми?
*** 14 ***
– …и мы должны ей помочь! – заключила Грейс.
Ланс опустил подбородок на скрещенные пальцы. Девушка сейчас была чудо как хороша: румянец окрасил щеки, огромные глаза пылали праведным негодованием – как могли довести бедную дворфу до края?! Под взглядом Грейс Ланс на миг ощутил себя старой циничной сволочью.
К слову, было ли среди зелий, назначенных госпоже Деахинай, антидепрессивное? Нет, определенно. А существуют ли такие, что подействуют без магии и не повредят новорожденному?