Больное сердце (сборник)

– Да, издержки имеются. История того же Довлатова…

– Ладно вам, Валера, наши бы еще и оштрафовали за ложный сигнал. Или, как минимум, обматерили. Я так довольна была, что никакому насилию в этой, простите, Валера, жопе мира не подверглась, что на следующий день купила у ни… нестрашного афроамериканца, по морде – ворюге записного, полкило солнцезащитных очков, чуть ли не на развес. На Бетери-Парк.

– О да! Они там любят втюхивать краденое и поддельное туристам.

– Так я и есть турист, самый что ни на есть! – улыбнулась Сонечка.

С улицы посигналили, и через минуту во двор вошел своей легкой кошачьей походкой великолепный Джош.

– Доброе утро, Америка! – поприветствовал его Валерий.

– Сонья, поехали! – сказал Джош. – Нас сегодня ждут в больнице для заключенных и в центре поддержки живущих с ВИЧ. Я надеюсь, ты не завтракала, потому что в больнице сегодня пара дней рождения и по этому поводу праздничный обед, на котором мы почетные гости. В центре, как понимаешь, тоже надо будет преломить кусок хлеба, чтобы никого не обидеть, а вечером мы с Майклом приглашаем тебя к себе. Он хочет прочитать тебе свой труд о русских прилагательных и согласовании времен в каком-то Онегине, не знаю такого автора. Но все не так страшно, – лукаво заблестели его глаза, – потому что я раздобыл бутылку запрещенного абсента и собираюсь приготовить правильный салат «цезарь», названный так в честь того, кто придумал кесарево сечение и рыбу, как это, Валера, у вас называется?

– Фиш.

– О боже!!! – застонала Соня.

Соня заходит в кабинет начмеда и смотрит, как доктор медицинских наук, Светлана Петровна ртом надевает презервативы на банан.

– Что вы делаете, Светлана Петровна?

– Онли протект орал секс! – грозно выкрикивает в нее начмед. – И, кстати, Софья Николавна, почему ВИЧ-позитивные беременные в нашей клинике не получают последнюю версию превентивного протокола и куда, позвольте вас спросить, подевался наш портативный препарат ультразвуковой диагностики последнего поколения?!

Соня не успевает ответить.

В дверь вежливо, но настойчиво стучат.

– Сонечка, не желаете составить мне компанию? Я сгораю от любопытства! Вы были внутри правительственного здания штата Массачусетс, в котором я ни разу за пятнадцать лет жизни в Бостоне не побывал. А теперь вот еще и в больнице для заключенных. Соня, на что она похожа?

– На загородный гольф-клуб, – бурчит Сонечка. И тут же громко: – Там к обеду подавали очень вкусный фруктовый пирог. Похожий на настоящий. Готовил один из заключенных. Здоровенный такой добродушный ниггер. Сказал, что я могу его так называть! Правда, я понятия не имею, чем он таким болеет, и даже думать не хочу, что он такое совершил. Он отличный повар, этого для меня более чем достаточно, Валера! Сейчас спущусь.

Сонечка потягивается и говорит тетрадкам:

– Доброе утро, голубоглазый льняной юноша, Давид Абрам'oвич! Смотри там аккуратнее в Ирландии! Ноу это самое…. Не растолстей. Нет, ну в самом деле, отчего ты такой худющий, если с детства сидишь на этих булочках? Хотя ты, бедняга, разбавляешь их русскими классиками. Правильно. Единство и борьба противоположностей называется. Хорошая штука.

Больное сердце

«Спасибо товарищу Р. Брэдбери за наше счастливое детство».

Дети, развлекавшие себя чтением книг, лёжа в очереди на трансплантацию сердца

Павел проснулся бодрым ровно в шесть безо всякого будильника. Выполнил получасовой комплекс специально разработанных физических упражнений. Тщательнейшим образом почистил идеально ровные белоснежные зубы специальным природным составом (измельченная древесная кора, активированный уголь, пищевая сода, поташ). Затем принял душ, энергично растирая свою гладкую, чистую, не по возрасту упругую кожу натуральным мочалом, смоченным в отваре мыльного корня. Растер себя докрасна грубым льняным полотенцем. Расчесал блестящие густые волосы без единого проблеска седины черепаховым гребнем. Вернувшись в спальню, выходящую окнами на восток в соответствии с последними требованиями натуральной архитектуры, раскрыл шкаф из ротанга. Надел свободную домашнюю рубаху из натурального шелка, уютные кашемировые шаровары, тапочки тончайшего плетения из высушенной на нежном осеннем солнце осоки, выросшей на естественном болоте, и по отшлифованным вручную лиственничным полам отправился на кухню. Завтрак его был изысканно прост: стакан теплой родниковой воды с биологическим лимоном, ягоды душистой лесной земляники со сливками из молока от коров, питающихся только утренними и вечерними росными травами предгорий, и хрустящий зерновой хлебец. После чего отправился на работу. Легко преодолев двадцать ступеней лестницы, ведущей из кухни в кабинет, Павел Алексеевич открыл окно, немного посмотрел в лазурное небо, затем подошел к массивному дубовому столу и мягким касанием оживил монитор.

Здравствуйте, Ustinov!

Уважаемый Павел Алексеевич, приглашаем вас на празднование естественного рождения, которое состоится сегодня в 20.00 по адресу: Лунный проезд, 12, кв. 79.

Искренне ваши Александр и Катерина Смирновы.

Начальник отдела маркетинга фирмы UP Corporation e-mail: smirnov@unikum_people. UPplaneta

Новый продукт уже запущен на конвейер, а внятного плана мероприятий Павел еще не видел. Конечно, человеческий фактор важен. Но не слишком ли приоритетное значение отдается этому пресловутому человеческому фактору в последнее время? Прекрасно, что твоя жена ждет ребенка. Наша команда очень рада и обеспечит все необходимое. Но это не повод пренебрегать служебными обязанностями. Надо бы еще поработать над этим человеческим фактором. Слишком уж человеческое лицо в последнее время приобрела компания. Какое-то неестественно человеческое лицо. Что человеку хорошо, то для биочеловека – смерть!

Он кое-что записал в ежедневник (рисовая бумага ручной работы, обложка из кожи страуса, выращенного в специальных условиях) быстрым, но четким почерком уверенного в себе руководителя. Ни тени эмоций не отразилось на его холеном лице (маски из дикорастущих киви, массаж осколками высокогорных ледников).

Не прийти на празднование естественного рождения считалось дурным тоном. С тех пор как на планете был окончательно узаконен биомеханизм родов, посещение этого мероприятия считалось не только почетной корпоративной обязанностью, но и своеобразным team building. Конечно, раньше – много раньше – не обходилось без накладок. Родственники, друзья и почетные гости уже за накрытым столом, готовые произнести заздравные тосты, а у роженицы не все гладко. То вторичная слабость первого периода, то проблемы с потугами, ущемление последа и, как следствие, гипотоническое кровотечение. В результате event timing не соблюдался. Исполнение священного ритуала затруднялось или вовсе становилось невозможным. То женщина скончается, то новорожденный околоплодных вод мекония и слизи из родовых путей наглотается. Травмы родовые случались. Были, были проблемы. Но с тех пор как окончательно упразднили особей в белых халатах и дефектных, некондиционных женщин с репродуктивными проблемами, узкими тазами, инфекциями, проблемами гомеостаза и свертывающей системы крови, все нормализовалось. Сценарий празднования естественного рождения был отработан до совершенства и в последнее десятилетие проходит без сучка и задоринки, как это и положено в любом естественном, очищенном от искусственных действий, абсолютно здоровом сообществе. Те, что были много раньше, даже сроки толком рассчитать не могли. И ведь сколько параметров для вычисления задавали! И тебе время последних mensis, и дата coitus, и первое шевеление плода. Окружности животов измеряли, высоты стояния дна маток. Бесконечные исследования проводили. И ультразвуковые, и гормонального профиля, и цервикальной слизи, и старения плаценты. Ничего не помогало. Как только выкинули эту многопараметровую дорогостоящую аналитику на свалку истории – нате, пожалуйста! Все нормализовалось. Точное время рождения можно назвать с высочайшей степенью достоверности. Прежде какой там день, неделю угадать не могли! Так и писали в историях: «Предполагаемый срок родов». Предполагаемый! Столько техники, помещений, прочих сущностных и существенных ресурсов, чтобы на выходе иметь формулировку «предполагаемый»?! Совершенно несовершенное время было. Даже вспоминать не стоит. От долгой памяти вообще один только непоправимый вред сердечной мышце. Зато теперь, после того как окончательно минимизировали затраты и доверились биоестеству, – вуаля! В восемь вечера прибыл, в десять уже можно домой отправляться. И время дорогих гостей цело, и счастливые хозяева довольны.

Устинов работал часов шесть, не прерываясь. Делал пометки в схемах, просматривал огромные массивы документов. Он обладал невероятной работоспособностью, что, безусловно, делало ему честь. Была ли то заслуга естественного образа жизни, невероятной ли силы воли, способности к концентрации внимания или неплохой генетики, точно сказать нельзя. Скорее всего, именно совокупность перечисленного и сделала Устинова тем, кем он являлся. Хотя в отношении генетики наверняка утверждать сложно. Позднее, конечно, поправки были внесены, но…

Павел родился гораздо раньше того, как естественные роды для популяции особей, населявших эту планету, стали окончательно и узаконенно естественными. Но чуть позже эпохи, когда все до последнего специалисты искусственного родовспоможения оказались вне закона. Его мать умерла родами, а у новорожденного мальчика на голове обнаружилась зловещего вида синюшная опухоль – выяснить, что это такое, было уже некому. Отец положил малютку в кровать рядом с тем, что часом ранее было его женой, – в соответствии с рекомендациями новой программы ЕБУ (Естественного Безопасного Ухаживания) вновь появившийся на свет должен был лежать в кровати именно с матерью, – и пожелал сыну перед своим отходом ко сну легкой смерти. Но спустя пару часов был разбужен богатырским воплем, исходившим из комнаты покойной. К удивлению отца, мальчик не только выжил, но и спустя некоторое время зловещее уродливое нечто на голове младенца рассосалось. Прошло, как и не было. Правда, производство смесей для искусственного вскармливания было остановлено за несколько лет до рождения Устинова-младшего, а остатки изъяты из оборота и отправлены в открытый космос на непилотируемом модуле. Но Устинов-папа нашел парню на черном рынке нелегальную кормилицу. Тогда это было еще возможно – гуманная смертная казнь как для реципиентов, так и для доноров любых органов и биологических жидкостей была законодательно введена позже.

Алексей Устинов назвал сына Пашкой, зарегистрировал его, где положено, хотя и не без труда. По факту осложненного появления в этом мире мальчик считался генетически дефектным материалом. Но лабораторий, могущих это подтвердить исследованиями, уже не существовало. Были перепрофилированы. Алексей Устинов проявил нечеловеческое упорство, и Пашка получил узаконенное право жить. А после получения узаконенного права уже никто не мог сказать, что он – генетический мусор. Выросший Павел Алексеевич, после того как окончательно случилось то, что случилось, был вынужден отправить Алексея Павловича Устинова на «демонтаж». «К сожалению»… Павлу нравились анахронизмы. Он был безупречным эстетом. «К сожалению, много лет назад…» Да-да-да. Так технически более грамотно и конструктивно гармоничнее. Эмоциональные атавизмы побеждены, но чистую красоту изложения, восприятия, построенную зачастую именно на мелких деталях, никто не отменял… По правде говоря, сложный вопрос. Эстетство – тоже слишком человеческое качество и биочеловеку ни к чему. Любые сомнения вкупе с поисками истины плохо сказываются на цвете кожных покровов и состоянии сосудов глазного дна. Да и о чем сожалеть и в чем сомневаться, если есть четкие инструкции? Характер и происхождение инструкций не важны. Важно четкое и последовательное их исполнение.