Болотный Человек Bogman

Вот тут я насторожилась. По правилам, если в арестантской нарушитель за пределами официального собеседования говорит с переводчиком о вещах инкриминирующих, мы обязаны пропустить это мимо ушей и не доводить до сведения полиции. Даже если он в убийстве признается. Но если речь зашла о детях, то это правило обязывает к отчету. Я участливо повернулась к Оксане:

– Да что вы говорите? Как же так, его-то за что? Он в школу ходит? А в какую?

Через десять минут я знала все, что было нужно полиции для расследования покушения на безопасность ребенка. Вот такие мы, переводчики, двуличности. Наевшись по горло общением с мелкими и крупными нарушителями, поневоле черствеешь душой и теряешь первоначальное сочувствие к заблудшей душе. Первые годы мне некоторых арестованных было жаль до слез, и я искренне проникалась участием к нелегкой судьбе. Но потом оказалось, что этого делать ни в коем случае нельзя. Во-первых, согласно правилам, мы должны оставаться лицами полностью незаинтересованными и никакой моральной помощи не оказывать ни той, ни другой стороне. Во-вторых, на это не хватит сердца у нормального человека. Своих проблем полно, загружаться чужими так часто означает кучу всяких нервных неприятностей даже со здоровьем. Бессонные ночи – еще не самое страшное. В общем, арестовали Мариуса за регулярные побои жены и пасынка. Свое свидетельство я оформила, но если в суд меня не пригласят, значит, Оксана сама там все рассказала, а ее кавалер признал себя виновным. Дальнейшая их судьба мне неизвестна. Я очень надеюсь, что она устроила свою судьбу и сыном занялась. Всегда хочется хорошего конца таким историям. Она мне на прощанье тогда сказала…

– Твою мать!

Я вздрогнула. Узел на нарах шевельнулся и снова отчетливо произнес:

– Сукин сын, Серега, где банка…

Минуты две я слушала трехэтажное замечание неизвестного содержания, но четко адресованное Сереге, козлу и недоноску, который, вероятно, является ко всему прочему еще и псом вонючим и холерным. Я стараюсь не воспроизводить такие вещи, когда это не обязательно. Хотя бывает и обязательно – например, в суде или на записываемом на кассету допросе.

– Просыпайся! – крикнула я в щель. – Сереги нет здесь.

– Сергун! Гад!

– Просыпайся!

– Ирка?!

Парень приподнялся на локте, высунул голову из-под одеяла и с трудом огляделся. В камере стены были выкрашены в грязно-желтый цвет, а свет был притушен. Лицо у парня было еще молодым, но видок у него был такой, что можно было дать ему лет на десять больше. Он уперся взглядом в дверь, но не мог меня видеть.

– Вставай, – повторила я.

– Ирка? Ты откуда здесь?

– Я не Ирка. Ты знаешь, где находишься? Как тебя зовут?

Тут он, кажется, понял. Он снова выругался и повалился на спину, закрыв лицо руками. Он тер глаза и, наверное, усиленно думал, что делать теперь. Вот ведь, и не пьяный был, а просто спросонок. Как так попался? Забыл держать язык за зубами.

Прибежал на шум Джим, довольный как именинник.

– Я думал уже домой тебя отправлять. Пятнадцать минут стояла.

– Не стояла, а спала. Как лошадь.

– Ну-ка… спроси его, откуда он.

Я опять склонилась к щели.

– Ты с полицией разговаривать будешь? Кто ты, откуда?

– Иди ты на…

Дальше все было если не по маслу, то с некоторым прогрессом. Парня подняли, спросили, нужен ли ему адвокат, хочет ли он позвонить кому-нибудь, знает ли он, за что задержан. Он сначала отмалчивался и смотрел на меня с ненавистью. Но угроза передать его иммиграционникам подействовала. Он заговорил. Оказалось, что наш магазинный воришка – литовец белорусского происхождения и имеет законное право находиться в стране. Впоследствии это подтвердилось, но его долго мурыжили на предмет статуса и много проверяли. Даже паспорт нашелся и был привезен его приятелем Серегой – «сявкой немытой», которому он был вынужден позвонить для определения домашнего адреса. Теперь полиции стало известно его имя. Валентин Гусевс был начинающим вором, и на первый раз он отделался предупреждением. Идея о самозапирательстве пришла в голову не ему и не Сереге – «сизой гниде», а другому товарищу, который не делил с ними жилья (приехавшие на заработки прибалты обычно снимают жилье гуртом, в одном доме, иногда даже делят комнату, как в общежитии), а зря. Ведь живи он там, он бы знал о том, что Валентин говорит во сне. Хотя кто мог предполагать мое существование и знакомство с Блумфилдом. Да и если бы не дежурство Джима в ту ночь, не всякому другому офицеру пришла бы в голову мысль подслушать волшебное слово «водка», выдающее нашего брата на любом языке.

Случай 2. Покой нам только снится

Стоял поздний апрель. Это мое любимое время в Англии, когда еще не отцвели по всему городу нарциссы и тюльпаны, но уже появились в соседнем лесу синие колокольчики, а деревья отяжелели от белых и розовых цветов. Я, по счастью, живу не в Лондоне, но довольно близко, в графстве Эссекс. Это самое плоское и сухое место на острове. Здесь всегда температура чуть выше, чем в других районах страны, чуть меньше дождей, ветра и наводнений. Весь Эссекс похож на сад, если знать, куда смотреть. Здесь люди без конца что-то сажают, прививают и сеют. Здесь в лесах и парках растут деревья и кусты со всего мира, если в климате прижились. Вы видели розовые каштаны? А китайские магнолии с цветами больше чайной чашки? Одной вишни тут сортов двадцать – почти все они декоративные, то есть неплодоносные, зато одни зацветают уже в январе, другие посыпают улицы в апреле розовыми лепестками махровых цветов, а третьи – ну точь-в-точь черешня, что росла у дома детства моего. Весной фермы делят поля на лоскутное одеяло из голубых, ярко-желтых и зеленых квадратов. За милю видно, что там растет: злак, лен или рапс. В это время даже в машине с закрытыми окнами кружится голова от запахов, особенно по ночам. Я стараюсь не упустить момент наслаждения сейчас, в апреле и мае, пока могу, потому как позже, в июне, у меня начнется сенная лихорадка и я буду с распухшим носом чихать до слез и таскать с собой таблетки.

В десять утра в свою по расписанию выходную среду я неслась в полицию Саусенда, на берег морского залива в устье Темзы. Это мой любимый участок всего в двадцати милях от дома. Там у меня много друзей. Там происходят вещи поинтереснее магазинных краж. В этом городе живет многодетная семья Валдаса Тимаскауса. Он и его жена Рита каждые три-четыре месяца уходят в запой и лупят друг друга до тех пор, пока один из них не заявит в полицию. По-английски говорить они не умеют, поэтому меня вызывают переводить. Начинаются разборки и фотографирование многочисленных синяков, выбитых зубов и сломанных пальцев. Потом им запрещают общаться до суда, но любовь притягивает их друг к другу как магнит, они нарушают запрет и снова дерутся. Это чревато серьезными последствиями. Тогда они забирают заявление и на какой-то срок трезвеют. Я их очень люблю. Они, сами того не зная, оплатили школьную поездку моей дочери в Нью-Йорк. А еще благодаря им я обрела хорошего друга в лице Джулии Белл и доброго приятеля Филиппа Брауна. Джулия работает в отделе по домашним дрязгам, обожает собак и, как и я, не доверяет мужчинам своих дел. Мы с ней видимся не очень часто и, как правило, в спортзале. А Филипп дежурил во время одного из арестов и нашел во мне родную душу. Мы с ним делим интерес к археологии и страсть к спортивному экзотическому танцу кубино-латино-какого-то происхождения с соусным названием – сальса. Фил танцует его гораздо лучше меня. Он в этом мастер, как, впрочем, и во всем, чем занимается. Есть такие люди – им все нужно делать на сто процентов. Особенно он обожает свою работу. Я тоже так хочу, но во мне живет жадный демон, который заставляет меня подхалтуривать на стороне. А что делать? Кроме меня ипотеку оплачивать некому.

Дело в этот раз было совсем пустяковое и к моей истории тоже отношения почти не имело. Поймали двух девочек из Латвии с попыткой купить что-то на чужую кредитную карточку. Им уже удалось купить пару подарочных ваучеров в два захода в суперсторе на семьдесят фунтов каждый. А попались они при покупке одеколона и зубной пасты в обычной аптеке «Бутс». Я переводила им по очереди, и они обе нервничали ужасно. Мне показалось, что не полиции они боятся. Их кто-то там пас. Я уже имела с этим дело. Девоньки молодые, если и попадутся разок-другой, то особо не пострадают. А вот кто их на это подбил? Они в один голос твердили, что карточку нашли сегодня под скамейкой. Денег обычно у них не густо, кругом столько соблазнов, а воровать они не хотят. Вот и ударило им в голову. Они внимательно изучили подпись на карточке. Пару раз потренировались воспроизвести ее на бумажке и сделали первый заход. Прошло успешно, ведь на подарочный ваучер потом можно в том магазине взять на семьдесят фунтов добра и без проблем. Они погуляли полчаса и повторили процедуру. Тут и понесло. Зашли в «Бутс», и уже при расплате кассирша попросила их подождать, пока она кое-что проверит. Под ложечкой неприятно засосало. Появилось желание уйти, но им не позволили. При аресте офицер заметил, что одна из девочек по имени Вика с зеленочной челкой (не с зеленой, а именно зеленочной) сосредоточенно глядит ему через плечо. Он обернулся, и ему показалось, что какой-то парень резко подскочил и пошел прочь. Он быстро затерялся в толпе, и искать его стало затруднительно, да и некому. На собеседовании Вика и Инга отрицали наличие товарища до тех пор, пока не пришел результат проверки карточки. Оказалось, что карточка числится украденной вот уже четыре месяца. За это время с нее было снято шесть с лишним тысяч, но, как ни странно, все они были ваучерами по семьдесят фунтов и все из магазина одной сети. Оказывается, охранная система там хромает и допускает покупки именно до семидесяти фунтов без проверки карточки. Такие промахи в системе возможны, это факт. Причем все ветки этого магазина работают одинаково по всей стране. Для жуликов не воспользоваться этим было бы аномалией. Но меня поразило не это. Как наши узнают о таких дырках? Откуда? Не методом же тыка! Может, кто-то там работал на кассе и заметил прокол, потом рассказал другу, а тот покумекал и передал дальше… Все покрыто тайной.

У девочек сначала дела были не ахти. Они плакали, и мне немного было их жаль. Все-таки их эксплуатировали, как ни верти. Я верю, что это был их первый заход с карточкой пастыря, иначе бы не лопухнулись. До этого были и другие шестерки, и в разных городах – не исключено. Сам пастырь ушел, сделав на этой карточке несколько тысяч и бросив девушек на милость властей. Они теперь признались, что задолжали одному человеку деньги. Он сказал, что их можно отработать, купив ваучеров на двести с лишним фунтов, научил, по сколько покупать и где. Он им врал, что это карточка его родственницы, которая в отъезде, а так как сам он мужик, то даже с ее разрешения он не может воспользоваться картой. А если они справятся, то он разрешил им купить что-нибудь себе, но не дорогое. То, что покупать надо в том же магазине и только после того, как отдашь ему ваучеры на всю сумму, как-то подзабылось в процессе, и девочки оплошали. Однако скоро эта лафа ему кончится. С февраля следующего года карточки будут с компьютерным чипом, и вместо подписи нужно будет набрать четырехзначный код. Некоторые супермаркеты уже перешли на эту новую систему, и некоторые банки выпускают карточки нового образца. Уверена, что и тут мудрые головы придумают, как работать, найдут прокол и в этой системе. Я очень рассчитываю на креативность русскоязычного криминального мира. Они меня без работы не оставят.

А девочкам в финале повезло. Адвокат хороший попался, хоть и дежурный. Даже я удивилась. Обычно с карточкой суда не миновать. Они признались во всем и приятеля своего сдали, некого Эрика Акаева. Сами никогда раньше не попадались, и поэтому им сделали так называемое предупреждение с занесением. Это слабая мера наказания, когда судимости у тебя нет, но твои данные закону известны. Если нарушишь закон в ближайшие три года, то пойдешь под суд как миленький, и это старое дело там помянется не на пользу. Отпечатки пальцев девочки дали нехотя, потом сфотографировались. А когда пришла очередь сдать анализ ДНК, они заволновались. Пришлось объяснять, что волос никто у них рвать и кровь брать не будет. Эти времена прошли. Теперь им просто повозят щеточкой во рту, собрав немного живых клеток. У нас, как и кожа на теле, слизистая все время отслаивается, обновляя клетки. В отличие от мертвых, сухих клеток кожи, эти – живые, влажные и больше годятся для снятия ДНК. Я своим семиклашкам это каждый год объясняю. И они разглядывают свои клетки под микроскопом с восторгом и брезгливостью. Обязательно один из них скажет: «Так вот почему по утрам во рту бяка, даже если вечером зубы чистил!»

Девочек выпустили на волю. Они тревожно, как испуганные птички, поглядывали друг на друга. А получив назад свои вещи, первым делом принялись кому-то посылать сообщения с мобильных телефонов. Я посмотрела на часы. Полвторого. Оказывается, пока мы работали, пошел дождь. День тут же превратился в вечер, так как немедленно переменились все цвета. С дождем ко мне всегда приходит усталость. Типичное дело для британского климата, можно все лето в плаще проходить. А Джулия сегодня не работает. Что ли к Филу зайти на предмет субботних планов через неделю?