Большая девчонка

Увы…

На следующий день место рядом со мной за партой зияло пустотой. От него веяло ледяной пропастью. Я, конечно, переживала, предчувствие было дурное. Но все же надеялась, что Лева просто опоздает, как уже было разок. Утром я опять не постучала к нему – после вчерашнего это было бы наглостью. В школу добиралась одна. Опоздает, войдет в класс, взглянет на меня, как ошпарит… Пусть хоть как взглянет, я перенесу. Пусть он даже меня помутузит. Подумав об этом, я усмехнулась. Такой человек, как Левка Капитонов, мутузит девчонку? Легче было бы представить, как из моей школьной сумки выползает динозавр, напевая песенку Цоя, или даже что весь мир переворачивается вверх тормашками. Капитонов даже пальчиком не тронет девчонку, это как дважды два ясно. Но пусть бы он со мной хоть что делал, презрением уничтожал, взглядом. Лишь бы по прошествии недели, месяца все оставалось как раньше. Когда-нибудь он ведь сможет меня простить? А?

Прозвенел звонок, кончилась алгебра. Я вышла из класса, удивляясь тому, что Капитонов все-таки не явился. Ясное дело, вчера он сильно расстроился. Расстроился? Мягко сказано. Он на меня разозлился! И это мягко. Он на меня разъярился! Но ведь не заболел же из-за одной дуры. Двери соседнего, 10-го «Б» были закрыты, параллельный класс еще не отпустили с урока. И вот дверь распахнулась, на перемену стали выходить парни и девчонки. Пашка Винталев, Алка Китаева… И вдруг… вдруг…

Что это? Что?!

Из дверей 10-го «Б», болтая о чем-то с Аней Водонаевой, вышел… Лев Капитонов.

Я не верила глазам.

Встретившись со мной взглядом, Лева вежливо поздоровался кивком головы и продолжал разговаривать с Аней.

Впечатление было грандиозным. Я стояла как вкопанная и словно оплеванная со всех сторон. Водонаева глянула на меня, и в ее взгляде я узнала свой взгляд, когда я проходила мимо девчонок вместе с Левкой в первые дни сентября. Взгляд, полный превосходства и презрения.

Тут же все узнали, что Левка перешел в параллельный десятый. Разве такое событие скроешь?

Никто из девчонок не посочувствовал мне. Понятно – я же к ним с пренебрежением относилась. «Относись к другим так, как хочешь, чтобы они к тебе относились». Это из Библии, это все знают. И я знала, давно знала, только почему-то не следовала этому правилу. Я заслужила от одноклассниц лишь злорадство. Некоторые ухмылялись прямо в лицо. Только одна – есть у нас такая сердобольная Аля Королькова, с брекетами на зубах, – обняла меня на перемене, тихонько подойдя сзади, и спросила:

– Ветка, что случилось? Ты его прогнала? Или чем-то сильно-сильно обидела? Почему он от нас ушел?

– Отвянь, – я сбросила с плеч ее руку.

А Лариса Григорьевна на литературе сказала с сожалением и упреком, в упор глядя на Тимку Певченко:

– Тимофей. Это, наверное, из-за тебя Лев Капитонов перешел в параллельный класс?

– А чего я? Я-то при чем, Лариса Григорьевна? Это вы Покровскую спрашивайте. Это она его довела.

Он прав.

– Очень зря, – укоряющий взгляд классной перелетел на меня. – Такой серьезный человек. Правда, Виолетта?

Я пожала плечами.

Серьезный человек! Смешная характеристика. Как будто она о чем-то говорит.

Захар пересел ко мне. Не спросил – можно, нельзя. Сел молча, как только прозвенел звонок на второй урок. А потом, глядя на учительницу, выставил передо мной спортивный кулак. Под партой его просунул, чтобы другие не видели.

– Покровская, я тебя убью за вчерашнее, – зверски прошептал он.

– Прости, – шепотом ответила я.

Понятное дело, за театр и Лева готов был меня убить.

Он почти сделал это.

Захар мне театр простил. Лева не простит никогда. У меня даже нет возможности перед ним извиниться.

Была ли я рада, что Захар пересел ко мне? Что за вопрос! Я была счастлива! Но к счастью примешивалась горечь. Говорят: ложка дегтя в бочке меда. Вот у меня так же было. Мой мед ужасно горчил.

Когда в школе или дома на лестничной площадке я встречала Леву и он вежливо здоровался со мной, у меня горестно сжималось сердце. Он никогда не разговаривал, просто вежливо здоровался, понимаете, да? Один раз в школе при встрече с ним у меня из рук выпал учебник. Он поднял его и с вежливейшей улыбкой подал мне. Я ненавижу эту его сладкую вежливую улыбку.

Вот и все его внимание теперь, понимаете, да? И я больше никогда не услышу обращенное ко мне: «Рябинка!»

И когда в музыкальном классе он играл на фоно после уроков, я, как собака, стояла за дверью и слушала чудные звуки.

Вот так однажды и застукал меня Захар.

– Эй, Вета! Ты че тут?

Я прижала палец к губам. Прошептала:

– Тише. Слушаю. Музыка.

– А-а… А кто это там бряцает?

Захар взялся за ручку, чтобы открыть дверь, но я прижала ее своим телом.

– Не надо мешать.

– Я тихонько посмотрю.

Он отодвинул меня от дверей и заглянул. Увидев Леву, тут же захлопнул ее. На лице его появилось надменное выражение. Даже не знала, что у него может быть такое лицо. Как у верблюда. Да, того самого, знакомого нашего.

– Ты, Покровская, музыку любишь или его? – посмотрел на меня свысока.

– Тебя, – ответила я. И тут мое сердце сжалось.

– Че? Че ты сказала?

– Тебя, – повторила я. А внутри опять заскреблось: «Да что ты?»

– Че ты сказала, Покровская?

– Ты слышал.

– А мне че делать?

– Не знаю.

Захар взял мою руку и поднес к лицу. Моей рукой он протер свои сухие щеки, лоб. Подержал ладонь около губ. Подышал в нее, как дышат на руки во время мороза.

Я отняла руку.

– Захар…

– Ну, я Захар, – прошептал он, – а че дальше?

– Мне домой нужно.

– Да мне тоже. Я ведь тебя не держу, – сказал он и снова взял меня за руку. Крепко сжал.

– Тогда пойдем?

– Пойдем.

Мы оделись, вместе вышли на крыльцо. Он двери открыл и подождал, пока я выйду. Потрясающе! Умеет, оказывается, вежливым быть! Мог бы и одеться помочь в таком случае.

Мы живем в разных концах света, я уже говорила. Разошлись. Вот что было странно: я хотела, чтобы мы разошлись. И как можно быстрее!

Оглянулась.

И он оглянулся. И помахал мне рукой в черной перчатке. При этом улыбался, как ненормальный.

Я заскрипела по снегу сапожками на каблучках. Скрип был неуверенный. Скрип – остановка. Скрип-скрип – опять остановка. Что-то мешало мне жить и направлять свои стопы домой. Какая-то мысль не давала покоя.