Большая Игра

— Дней?!

— Часов, конечно!

— Понятия не имею, — голос Аски опять поплыл из-за простенького заклятья Забывчивости, наложенного Скульдом.

— Вот и узнаем, — бодренько отозвался тот. — За подружек не беспокойся, им позвонит Адам и скажет, что увёз тебя поразвлечься. Выбирай, какой тебе больше нравится — верхний левый или нижний правый?

— Выбираю кремацию, — Аска вздохнула, потом ткнула пальцем в верхний. Хоть поближе к небу, чем к земле. Если это имеет значение.

Скульд подсадил девушку, помог забраться в склеп. Даже галантно постелил пиджак, чтобы ей было удобнее.

— Скульд, это ненадолго, правда ведь? — она занервничала.

— Правда, малыш, — сказал Игрок, ставя на место тяжеленную каменную крышку. Теперь лежи, расслабляйся и думай и о тщете всего сущего. Целую.

— Поцелуй меня в склеп, милый, — пробурчала Аска, закрывая глаза.

Адам закончил разговор, отложил телефон и хмуро посмотрел на Клота.

— Теперь ты объяснишь, почему я должен был отмазывать Аску, и где она на самом деле находится?

— Потому что я об этом попросил, и — понятия не имею.

— Что? — истый англичанин умудрился вложить в одно слово всю гамму чувств: от изумления до крайнего возмущения. С поправкой на темперамент, конечно.

— Спокойствие. Может, чаю?

— Ответь мне сейчас же…

— Да ничего не случится с северянкой твоей, не разводи панику. Просто её покровителю нужно провести какое-то время наедине с ней, и только.

— Тогда почему он сам не представится в качестве парня Аски? Зачем…

— Зачем столько вопросов, юный сэр? Мой тебе совет — не пытайся понять, чего хотят боги они и сами не знают.

— В этом вы, пожалуй, похожи на людей.

Адам подкинул телефон, поймал его, снова подкинул, не переставая хмуриться. Что ж за напасть такая? Только встретил девушку нормальную, решил образумиться, остепениться и всё такое, так началась какая-то чертовщина!

Телефон зазвонил, и парень вздрогнул. Клот поднял брови.

— Чего не отвечаешь? Я тебя стесняю? Ну ладно, бывай.

Парень открыл рот, чтобы остановить непоседливого Игрока, но не успел. Чертыхнулся, нажал на кнопку приёма вызова.

— Да, папа…

Тихо, темно, прохладно. Аска снова утеряла чувство времени — как в лабиринте. На этот раз она не испугалась, девушке приятно было испытать снова чувство отрешенности от мира. Мысли приходили и уходили, не задерживаясь ни на миг, проплывая перед равнодушным взором, как листья на воде. Темно, прохладно, тихо. Так сколько дней — или часов — может человек прожить без еды и воды?

Сначала она ничего не слышала, отдыхая в этой блаженной тишине. Дело было не только в толстых стенках склепа, а в том, что в этой старой части кладбища практически никогда не бывали посетители. Находясь среди людей, Аске приходилось переживать вместе с ними их чувства, иногда — улавливать мысли. Она чувствовала себя, как радиоприемник, который одновременно настроили на десяток станций. А тут вдруг — тишина…

Но потом она начала слышать какое-то тихое бормотание, отголоски чужих чувств. Кто-то зашёл в гости? Ощущение чьего-то присутствия не покидало Аску в течение долгого времени… То есть в течение не менее чем тысячи мыслей-листьев, теперь это были её единственные часы. Люди не стали бы проводить так много времени на кладбище, раз что они не вздумали здесь поселиться. А почему бы и нет?

Она вспомнила, что у ней было двое соседей в этом семейном склепе — один снизу, прямо под ней, другой под боком. Но ведь у мертвых нет ни мыслей, ни чувств. Или есть?

Таким образом, к её собственным размышлениям присоединились и чужие, что девушку совершенно не беспокоило. Она больше испугалась вполне человеческого голоса и грохота снимаемой крышки.

— Ты как, малыш?

Аске потребовалась какое-то время, чтобы сообразить, что обращаются именно к ней. Она помолчала, вспоминая человеческие слова: в этот раз, как после лабиринта, только ещё сильнее, она отдалилась от всего земного.

— В порядке.

Она вылезла и зажмурилась — ярко сияла Луна, освещая склепы и одиночные могилы. Проморгалась.

— Скульд.

— Садись. Выпей — вот, держи.

Аска смутно осознавала, как истощено её тело, но это опять-таки было слишком незначительным. Тем не менее, она покорно отпила из фляжки. Горячая вязкая жидкость быстро скользнула в желудок и согрела девушку, но и выбила слезы. Аска немного пришла в себя — в себя прежнюю. Она понимала теперь, что это всего лишь маска, но более чем удобная для жизни в этом мире. Стоп, а какой ещё есть, кроме этого?

— Аска, милая… Аска! — Скульд тормошил её уже добрых три минуты, пытаясь обратить на себя внимание. Каких трудов стоило ему сдерживать торжествующую улыбку: сразу два этапа пройдено — путрефикация и коагуляция, гниение и закрепление. Теперь девочка твердо стоит на ногах и не собирается останавливаться на пути к совершенству! Слава средневековым философам-алхимикам, слава!

— Мне нужно домой. Сколько времени прошло?

— Много.

— Сколько?

— Три дня, — он принял такой же равнодушный деловой тон, как и она.

— А девчонки?..

— Всё в порядке, не волнуйся.

— Но с работы, видимо, меня уже уволили…

— Забудь, — Скульд решительно рубанул ладонью воздух. — Возьми — здесь твоё выходное пособие. Расслабляйся, отдыхай. Погуляй, почитай книжки.

Аска кивнула, зачем-то взвесила пухлый кошелёк из черной кожи. Всё-таки она очень нужна этому богу или кто он там такой. Дело даже не в деньгах, а в том, что он стремится устранить все препятствия перед ней. Спор? Увольте! И азартны должны быть эти высшие существа…

— Книжки — это хорошо, — пробормотала Аска, когда Повеса оставил её на пороге дома. — Особенно если в них есть что-то о богах и их играх.

Игорь с головой ушёл в работу — задерживался, брал дополнительные задания, возвращался домой за полночь. Елена догадывалась, что так он переживает произошедшее с ней несчастье, но ничего не могла с этим поделать: она рассчитывала, что скоро это пройдёт. Кроме того, у неё были её дети, которые стали ещё ласковее, ещё нежнее — и с энтузиазмом принялись учить знаки языка глухонемых. Их мама вернулась из больницы, снова готовила вкуснятину по выходным, снова улыбалась, как и раньше. Так чего грустить? Для них язык жестов был очередной игрой.

Но время шло, а Игорь прежним не становился — наоборот, уходил в себя. Сколько бы жена не ластилась к нему по вечерам, он рассеянно поглаживал её по волосам, а сам смотрел в сторону. Оправдывался: «Устал». Когда подруги советовали поискать чужие длинные волосы на костюме Игоря, Елена только смеялась — может, ещё и рубашку обнюхивать на предмет духов? И всё же, и всё же… Убирая в стиральную машину пиджак, она сняла с него длинный иссиня-черный волос. Задумалась, потом тряхнула головой и постаралась забыть глупые подозрения: мало ли, откуда этот волос мог взяться! Ерунда, Игорь ведь не мог… Не мог!