Большая книга ужасов-10. Месть крысиного короля. Доктор-мумия. Костыль-нога. Вечеринка для нечисти

– Постараюсь. На то я и домовой, чтобы дом в порядке держать.

– Угу.

– Бывай.

Веня выбрался из печки, свистнул кошку и пошел, не оборачиваясь, вон из камеры. Никто его не остановил, потому что лешие-надзиратели только за порядком в камерах следят, а если домовой решил бежать, то тут уже ничего не сделаешь. Растворится домовой, пропадет. Если остановить его сегодня, он сбежит завтра, не завтра – так после. Потому что он сам так решил. Потому и в блюдечко смотреть – преступление хуже побега. Ты-то уйдешь, с тобой все ясно. А блюдечко останется. И будут смотреть в него другие, и будут пропадать, десятками, сотнями, потому что мало у кого бывает благополучный дом без старого домовика. Брать блюдце с собой в мир смертных – нельзя, а то людям в руки попадет – еще хуже будет. А уничтожить его – невозможно, сто раз пробовали.

Леший-стражник только вслед Вене посмотрел да плюнул: еще один ненормальный, за людей переживает больше, чем за себя. Лешему не понять, у него сущность такая, нетерпимая к людям.

Хлопнули ворота за Вениной спиной: отсчет пошел. Через сутки домовой растворится или станет смертным, что еще хуже. А надо столько успеть!

Глава VIII Дом сошел с ума

После минувшей ночи у меня еще тряслись коленки. Откуда столько нечисти в одной квартире? Откуда потолок знает, как с ней справляться, и почему он умеет писать послания? Почему пишет именно мне? Как я ухитрился вчера полетать на венике? Что все это значит в конце концов?!

Родители ушли на работу, бабушка с Мишкой – в зоопарк, Ольгуха тоже куда-то ускакала с утра. Если не считать пишущего потолка и богарта в помойке, я был один. Слонялся по комнатам, не зная, что со всем этим делать и чем себя занять. На потолке с утра не менялась надпись: «Богарт в отбросах», как будто я не знаю. Пускай не меняется, так спокойнее. А то, когда с тобой потолок разговаривает, – это уже клиника. Лучше – если просто надпись на потолке. Надпись и надпись – подумаешь! Я еще раз зашел в нашу с Мишкой комнату, посмотреть: может, потолок еще что написал? Нет, все тихо. А как там богарт? Прошел на кухню, открыл шкафчик под раковиной. Богарт сидел в пустом ведре, как в ванне, положив локти на края, и балдел. Все содержимое ведра он уже слопал, о чем говорило его надутое брюхо.

– Че нада?

– Ничего. Сиди тут. – Я захлопнул шкафчик. Ну как это называется, а?

Щелкнул дверной замок: наконец кто-то почтил меня своим присутствием. Бабушка с Мишкой вернулись? Нет, Ольгуха. Она вошла какая-то кислая – случилось что?

– Привет, Дим? Не знаешь, где у них тут врач живет, я, по-моему, ногу сломала.

– Сломала?

Я только сейчас увидел, что она прыгает на одной ноге.

– Как ты добралась-то?

– По перилам. Я в подъезде с лестницы свалилась, так что долго идти не пришлось.

– Не знаю. Надо родителям позвонить.

Я отвел Ольгуху в комнату и набрал номер, который мать оставила на случай ядерной войны. Трубку мать взяла сразу. Я рассказал ей, что стряслось.

– Замотай мокрой тряпкой, и пускай лежит. Я сейчас приеду, тоже неважно себя чувствую. Отвезем ее в травмпункт.

– А с тобой-то что?

– Давление, должно быть. Ждите, я скоро.

Подождем, куда деваться. Я крикнул Ольгухе:

– Лежи, я сейчас! – И отправился в ванную за полотенцем. Нажал ручку, толкнул дверь и отпрянул. Нет, никаких богартов, бабаев, леших и водяных здесь не наблюдалось. Просто отвалилась плитка. Вся. Сразу. Я открыл дверь, услышал большой «Бум!» и еле успел отскочить. Плитка посыпалась водопадом со стен, с потолка порошила штукатурка, раковина свалилась чуть ли не на ноги, а ванна встала на ребро. Это что ж такое?

– Что там у тебя, Димон? – подала голос Ольгуха.

– Плитка упала. Подожди, я сейчас.

Плитка плиткой, а про полотенце забывать не надо. Намочить его придется на кухне, раз тут раковину снесло. С чего бы это, а? Дом, что ли, новый оседает?

Я схватил с вешалки полотенце, отряхнул от штукатурной пыли:

– Ща! – И пошел на кухню. Нажал на ручку. Толкнул дверь...

А вот и не угадали – здесь как раз не плитка посыпалась – не было ее.

Только я вошел, как из-под раковины, из-под холодильника, из вентиляционной решетки на стене, даже из крана полезли богарты. Так много я еще не видел!

Белые стены разом стали серыми: богарты облепили их как мухи, и на полу зашевелился серый бомжеватый ковер. Не обращая на меня внимания, они распахнули все шкафы и холодильник, полезли внутрь, выкидывая на пол все, что там было. В меня летели макароны, кастрюли, помидоры...

– Эй, ну-ка прекратить! – Я стал пробираться к окну по живому коврику. Вот сейчас открою и, как вчера, повыкидываю всех на улицу. Но это оказалось не так-то просто. Это вчера богарт был один, а сегодня...Твари хватали меня за ноги, висли на штанинах, кусались, больно, как крысы, и визжали:

– Ку-уда!

Как будто сами не знают! Ничего: кухня здесь небольшая, мне осталось-то сделать пару шагов. Кто попадет под ноги – я не виноват. Шаг – визг, на кого-то наступил.

– Смотри, куда идешь!

Щас, я их еще и обходить должен! Обойдутся! Шаг – визг. Опять на кого-то наступил.

– Осторожнее, лось!

Сами лоси. Совсем стыд потеряли. Я уже дотянулся до окна, но тут какой-то пронырливый богарт вскарабкался по мне, повис на руке, как на перекладине, и хряпнул за пальцы.

– Больно, блин! – Я тряхнул рукой – и богарт улетел в стену.

– Димон, ты скоро?! – подала голос Ольгуха.

– Секунду!

Вот так и успевай все на свете!

Я наконец добрался до окна, щелкнул шпингалетом – ура!

– Ну, кто первый на волю?

Желающих не было. Захлопали дверцы шкафов – богарты закрывались изнутри. Через две секунды кухня была чиста, если можно назвать чистым пищеблок, где по полу рассыпана крупа, всюду лужи супа, а люстра украшена гирляндами макарон. Ах так?!

Первым делом я спокойно намочил полотенце, налил чаю, отнес это все Ольгухе, попутно выпросив у нее скотч («В тумбочке»). Потом спокойно вернулся, заклеил все шкафчики, кроме одного, – не выберутся. Спокойно открыл оставшийся шкафчик: сейчас выгребем богартов отсюда и перейдем к следующему... Не тут-то было! Знаете, сколько богартов помещается в одном кухонном шкафчике? Я думал, что не больше пяти, а их там набилось два десятка! Они выскочили на меня, как кошки с чердака. Один бросился в ноги, я споткнулся и был наказан. Если ты выше ростом и стоишь – ты силен. Если ты лежишь – плевать, каких ты размеров, облепят, как муравьи, и начнут кусать, кусать, чтоб им всем отравиться!

Я дрыгал ногами, пытался спихнуть богартов рукой (вторую намертво прижали к полу и удерживали впятером), мотал зачем-то башкой – все без толку. Богарты сидели на мне верхом и от души грызли. Их зубки, острые, как у крыс, впивались глубоко и вырывали из меня мелкие кусочки. Мама! Я отбрыкивался как мог. Потом наконец сообразил, что брыкаться без толку, а вот кататься по полу, усыпанному колючей впивающейся крупой, – самое то. С трудом оторвал от пола руку, ногу, раз-два – переворот, раз-два – еще один...