Большая операция

Кроме того, он обязан был дать им некоторое представление о масштабах медицинских проблем, в решении которых они должны принять участие, а это означало многочисленные полеты на вертолетах. Позднее он продемонстрировал им все, с чем сталкивался раньше сам. В том числе он показал им участок побережья, где впервые столкнулся с медузой СРЖХ и где ему предстояло добыть еще одну, как только позволят время и обстоятельства.

Но на этот раз у него будет много преисполненных желания опытных помощников.

Каждый день он получал послания от О'Мары, отличающиеся лишь степенью нетерпения, читаемой между строк. С драмбианским лекарем у них с Приликлой так ничего и не вышло, и они пришли к заключению, что существо использует один из экзотических видеотактильных языков, который в принципе невозможно воспроизвести без детального словаря.

* * *

Первая экспедиция на побережье была чем-то вроде репетиции – по крайней мере начиналась именно так. Вели её Камсаюг и Саррешан, которые, покачиваясь, катились по неровному морскому дну, напоминая два больших живых бублика. С флангов их прикрывали крабообразные мелфиане, они с легкостью бежали вдвое быстрее, чем катились драмбы. Над ними величественно плыл тридцатифутовый чалдер, готовый подвергнуть в ужас местных хищников с помощью зубов, когтей и чего-то вроде большой костяной булавы на хвосте, хотя, по мнению Конвея, одного взгляда любого из четырех телескопических глаз существа хватило бы, чтобы привести в трепет всякого, кто имел мало-мальское желание остаться в живых.

Конвей, Эдвардс и Гарот передвигались в одном из принадлежащих Корпусу мониторов наземных крейсеров. Эта машина была способна перемещаться не только по любой мыслимой и немыслимой местности, но могла плавать по воде и под водой, ездить по дну и даже на какое-то время подниматься в воздух. Они замыкали экспедицию, держась на таком расстоянии, чтобы никого не потерять из виду.

Наземный крейсер направился к мертвой части побережья – большой полосе огромного „ковра“, убитого колесниками, чтобы расширить защищенный район проживания. Соотечественники Саррешана осуществили это, сбросив несколько „грязных“ ядерных бомб в десяти милях от берега. Затем они дождались, пока прибрежные обитатели перестали убивать, есть и пить, а хищники потеряли интерес к падали.

Радиоактивные осадки не коснулись колесников, так как преобладающие ветры дули в сторону материка. Но Конвей намеренно выбрал точку в нескольких милях от этой части побережья, где жизнь по-прежнему проявляла значительную активность. При определенной удаче их исследования могли превратиться в нечто большее, чем просто препарация трупа.

С уходом хищников расцвела морская растительность. На Драмбо грань между растительной и животной жизнью, как правило, была смазанной, а животные всеядными. Они прошли вдоль берега почти милю, когда им встретился первый рот. Он был сжат не до конца, но щели оказалось недостаточно, чтобы проникнуть в него. Однако времени даром они не потеряли, так как по пути Камсаюг и Саррешан показали им множество опасных растений, которых даже покрытым естественной броней инопланетянам стоило по возможности избегать.

Практика внеземной медицины значительно упрощалась тем, что болезни и инфекции у одного вида существ не передавались другому. Но это не означало, что яды и другие токсичные вещества, вырабатываемые инопланетными растениями и животными, не могут убить, тем более, что на морском дне Драмбо растительность была особенно „злобной“. Некоторые виды были покрыты отравленными шипами, а один из них оказался чем-то вроде растений-осьминогов.

Первый рот, куда можно было проникнуть, походил на огромную пещеру.

Когда они последовали за колесниками внутрь образования, прожекторы машины высветили мертвенно-бледные извивающиеся и покачивающиеся растения; травянистый ковер исчезал за пределами видимости. Саррешан и Камсаюг выписывали неуверенные восьмерки на густо заросшем дне и извинялись за то, что не смогут отправиться дальше, не рискуя при этом увязнуть и остановиться.

– Мы понимаем, – сказал им Конвей, – и спасибо вам.

По мере продвижения вглубь огромного рта растительность редела, стали видны большие участки „плоти“ животного. Она выглядела шероховатой и волокнистой и больше походила на растительный, нежели на животный материал, даже при том, что существо погибло несколько лет назад.

Неожиданно свод стал понижаться, и передние прожекторы высветили первое серьезное препятствие – сплетение длинных, похожих на бивни зубов, которые были расположены так часто, что напоминали окаменелый лес.

Один из мелфиан доложил первым:

– Доктор Конвей, – начал он, – не могу утверждать с абсолютной уверенностью, пока мои образцы не проверят патологи, но всё указывает на то, что зубы состоят скорее из растительного, а не костного вещества животного происхождения. Они густо покрывают верхнюю и нижнюю части рта и простираются за пределы видимости. Корни их растут поперек, так что при постоянном давлении зубы могут свободно наклоняться вперед или назад. В нормальном положении они направлены под острым углом в сторону входного отверстия и, скорее всего, просто убивают крупных хищников, а не пережевывают их.

Исходя из положения и состояния нескольких лежащих здесь трупов, я бы сказал, что пищеварительная система существа чрезвычайно проста. Вода с живыми организмами всех размеров засасывается в желудок или преджелудок.

Мелкие животные проскальзывают между зубами, а большие на эти зубы накалываются. Затем внутреннее течение и вес убитых животных отклоняют зубы внутрь, и трупы освобождаются. Полагаю, что небольшие животные для существа не опасны, а вот крупные хищники могут причинить желудку серьезные повреждения, до того, как их нейтрализует пищеварительная система, поэтому они должны быть убиты заранее.

Конвей направил луч прожектора туда, где находился мелфианин, и увидел, как тот помахал одной из конечностей.

– Звучит резонно, доктор, – произнес Конвей. – Меня не удивит, если пищеварительные процессы существа действительно протекают очень медленно.

На самом деле мне становится все любопытней – является ли существо в большей степени растением, нежели животным. Организм таких размеров из обычной плоти, крови, костей и мышц вообще представляется мне слишком тяжелым, чтобы передвигаться. Однако существо передвигается и делает все, что ему необходимо, правда, чрезвычайно медленно… – Конвей прервал свою речь и максимально сузил луч прожектора. – Вам лучше находиться на борту, чтобы мы смогли прожечь проход в этих зубах.

– В этом нет необходимости, доктор, – возразил мелфианин. – Зубы сгнили и стали слабыми и хрупкими. Вы можете через них просто проехать, а мы пройдем за вами.

Эдвардс опустил крейсер на дно и двинул его вперёд со скоростью, удобной для мелфиан. Сотни длинных бесцветных зубов цеплялись за машину и медленно опрокидывались в мутной воде. Неожиданно этот частокол кончился, и они оказались на чистом месте.

– Если зубы являются специализированной формой растительной жизни, – задумчиво произнес Конвей, – то они занимают слишком четко ограниченный район, а это предполагает, что кто-то отвечает за их посадку.

Эдвардс, соглашаясь, что-то пробормотал и взглядом проследил за всеми участниками экспедиции, пока они не вышли из проделанного машиной прохода.

– Туннель опять расширяется и уходит вглубь, – вскоре сообщил он. – И я вижу еще одну предположительно специализированную форму растительной жизни. Крупная, не правда ли? А вот ещё такая же. Да они разбросаны здесь повсеместно.

– Это слишком далеко, – сказал Конвей. – Не стоит терять из вида путь наружу.

Эдвардс отрицательно покачал головой.