Больше чем любовь

В каком-то смысле мне было лучше уехать из Лондона, подальше от того места, где, как я знала, он работал и где я могла случайно встретить его в Уэст-Энде. Иногда я испытывала болезненное желание пойти в Ковент-Гарден, или Седлерз-Уэлз, или в Альберт-холл, или в один из ресторанов, куда он возил меня…

Но я брала себя в руки и не делала этого. В Брайтоне мне будет гораздо легче. Вряд ли он приедет туда. Правда, он был в Суссексе. Но Рейксли – в Западном Суссексе, а это очень далеко от Брайтона – место, которое, как он однажды сказал, было ему ненавистно. Он терпеть не мог скопления людей.

В маленькую квартирку Кэтлин я приехала в полном упадке сил. У меня пропало и чувство юмора, и чувство здравого смысла. Я вся была комок нервов и худа как жердь. При виде меня Кэтлин пришла в ужас. Ведь последний месяц мне удавалось заснуть только с помощью снотворного, которое мне прописал добрый старый Дикс.

После того как я в течение нескольких минут пыталась улыбаться и весело болтать с моей милой маленькой крестницей Анной-Розой, Кэтлин увела меня в другую комнату и засыпала вопросами.

– Что случилось, Розелинда? С тобой произошло что-то ужасное, да, моя дорогая? – спросила она.

Мне было приятно снова увидеть милое лицо по-настоящему близкого мне человека и сочувствующие голубые глаза, которые смотрели на меня с неизменной добротой. Но даже Кэтлин я не могла рассказать об истории моего знакомства с Ричардом, не могла упомянуть его имя.

Я чувствовала себя безжизненной и оцепеневшей, сидя в этой по-домашнему уютной, наполненной солнцем комнате, окнами выходящей на море… С таким же успехом я могла сидеть на необитаемом острове. Я почти не сознавала, где нахожусь. С тех пор как я рассталась с Ричардом и с ужасом поняла, как сильно люблю его и как много потеряла, я стала с трудом воспринимать происходящее вокруг меня.

– Пожалуйста, не спрашивай меня, Кэт, дорогая, – сказала я.

– Неужели ты не расскажешь мне, что с тобой случилось? Может быть, я смогу помочь? – спросила она с тревогой.

– Нет, я не могу рассказать тебе все, дорогая! Дело в том, что я… очень люблю одного человека. Это больше, чем обычная любовь, Кэтлин. В этом для меня – вся жизнь… Но ничего нельзя сделать, потому что он… женат. Вот и все.

– О Розелинда, моя милая, как мне тебя жаль! – воскликнула Кэт, взяла мою руку и сжала ее. – Бедная ты моя, маленькая… Наверное, тебе было очень тяжело… Ты так изменилась!

– Да, я изменилась, – глухо произнесла я. – Я чувствую, что стала на тысячу лет старше, будто я живу с самого сотворения мира. И мне кажется, что больше никогда, никогда я не буду счастлива!

Кэтлин вздохнула и покачала головой.

– Не говори так, моя дорогая, ты справишься с этим, – тихо сказала она. – Каждый человек думает, что его несчастная любовь – катастрофа, но людям удается пережить и это. Вдовы и вдовцы, которые поначалу бывают безутешны, снова вступают в брак. Со временем и ты успокоишься, Розелинда, и встретишь другого, достойного тебя человека.

Я улыбнулась. Именно это сказал и мой Ричард. Самые очевидные слова, которые может сказать каждый. Я молода. Я все позабуду. Но я-то знала, что моя любовь к нему, сознание, что он тоже любит меня и что он так страдал в своей жизни, а также что он очень одинок и ему так не хватает сильной и самоотверженной любви, – все это никогда не позволит мне забыть его. Я знала это, потому что в этом и состояла моя женская сущность. Я не принадлежала к тем женщинам, которые с легкостью расстаются с любимым. Мое сердце было отдано Ричарду навсегда.

Но я не стала спорить с моей милой Кэтлин. Я не перебивала ее, и она очень ласково, так, как умела только она, пыталась утешить меня. Только один раз я посмотрела на нее и сказала:

– Кэт, но ведь Пат так никогда и не смог позабыть меня! Один Бог знает, как я сочувствую ему, и именно теперь… только теперь я поняла, что он пережил!

При воспоминании о своем несчастном брате она помрачнела и отвернулась.

– Да, я согласна. Бедный Пат так никогда окончательно и не оправился от этого. Но я думаю, что ты будешь сильнее… ради твоей жизни, Розелинда.

Я кивнула.

– Да, я постараюсь, Кэт.

Она положила руку мне на плечо и добавила:

– Ни один мужчина не стоит этого, дорогая!

Я подумала о Ричарде, о моем Ричарде, в котором было столько привлекательности, мужественной красоты и интеллекта! Ричард был божеством среди других мужчин.

– Ты не знаешь… ты ведь не знаешь его!

– Вот я люблю моего Билла, – сказала она. – И я тебя уверяю, если б Билл бросил меня и у меня не было бы даже ребенка, чтобы хоть немного утешиться, я чувствовала бы себя очень несчастной, но я бы не допустила, чтобы это разрушило всю мою жизнь! Я не верю, что жизненные условия могут оказаться сильнее человека. И никогда в это не верила. Допускать такую мысль – слабость, дорогая. Вот почему поведение бедного Пата приводило меня в ужас и возмущало.

Я согласно кивнула. Я поняла: Кэтлин – очень хорошая и добрая, но ей чужды глубокие чувства. Конечно же, по-своему она преданно любила своего мужа. Но, подобно многим настоящим англичанкам, она умела сдерживать свои чувства и никогда не давала им воли. Наверное, она навсегда останется такой.

Мне не хотелось спорить с Кэтлин. Пусть она думает, что я постараюсь забыть «эту не столь уж серьезную интрижку»: ведь это не зашло у вас слишком далеко? – спросила она. А поскольку ни я, ни он не сделали ничего предосудительного и не произошло ничего непоправимого, а он, судя по всему, вел себя весьма достойно и тем облегчил жизнь и мне, и себе, вовремя остановившись и оказавшись вполне благоразумным… и так далее и тому подобное, то…

Я смотрела на нее, а она стояла передо мной, сверкая своей белозубой улыбкой, такой же прекрасной, как и раньше. Она вся сияла, была счастливой и довольной. В каком-то смысле можно было сказать, что она полностью реализовала себя, выполнив свое предназначение: у нее была эта небольшая, залитая солнцем квартирка, которую она содержала в безукоризненной чистоте, прелестная маленькая дочка и муж, капитан третьего ранга, который вот-вот должен был приехать в отпуск.

Я завидовала Кэтлин, очень! Завидовала ее мировоззрению и ее цельной натуре! Я не умела быть такой. Ричард и я никогда бы не смогли стать такими, как Кэт. Может быть, мы были склонны к самоанализу?.. А может быть, во мне было слишком много романтизма и до болезненности развитого воображения; и я знала, что Ричард был таким же. Если бы мы жили вместе, то нас связывало бы нечто большее, чем обычные брачные узы: это был бы духовный, чувственный, интеллектуальный союз. (О Ричард, любовь моя, это было бы действительно так, мы доказали друг другу это…)

Но в то солнечное, очень солнечное и несчастное утро, когда я вошла в квартиру Кэтлин, у меня не было никаких эмоций, кроме горечи. Я ненавидела жизнь, потому что она отняла у меня Ричарда, ненавидела себя, потому что я не могла спрятаться от себя и своего горя.

Я попыталась встряхнуться. Я решила не говорить больше о своей жизни, попыталась загнать эти мысли далеко в подсознание. В доме была очень милая маленькая комнатка, где я и распаковала и разложила свои вещи. Затем я направилась в детскую поиграть с Анной-Розой. Ее пухлые личико и ручки, веселый смех и тоненький звонкий голосок были так милы! И я подумала: «А у меня никогда не будет ребенка!.. Как бы мне хотелось ребенка, ребенка от Ричарда… как бы мне хотелось!»