Больше не люблю тебя, жена

Муж отключает звонок. Почувствовав мое присутствие, медленно поворачивается, пряча телефон в карман брюк.

— Что… с моим отцом?

Он молчит, но на лице — тихая ярость.

— Миша!

— Твой отец в больнице. Попал в аварию. — Муж вроде бы смотрит на меня, но в то же время сквозь. — Нужно ехать, Саша. Ефим Анатольевич просил передать, что с ним все нормально. Просто… руку сломал и сотрясение мозга небольшое.

Онемевшими губами что-то шепчу. Не слышу ничего, потому что в висках долбит от напряжения и волнения.

— Это… Это все те люди, да? Твои враги? Из-за тебя все?! Из-за тебя мой отец попал в аварию?! Чуть ли не лишился жизни!

— Наверное, — с трудом выговаривает он.

— Я тебя ненавижу!

Глава 11

Михаил

«Ненавижу!» — Слово бьет, словно бейсбольной битой. Я прихожу в ярость. Смотрю в глаза жены и ничего не могу сказать.

Не уверен, что из-за меня пострадал ее отец, но как последний лох взял на себя вину, сам толком не убедившись.

— Надо ехать в больницу. — Я с трудом сглатываю, глядя, как Саша поджимает губы, стреляя в меня убивающим взглядом.

Она молча уходит, чтобы буквально через минуту вернуться со своей сумкой. Что-то сказав мужикам, которые заносят в спальню мебель, выходит из квартиры. Иду следом за ней. Постучав в соседнюю дверь, Саша разговаривает с соседкой, женщиной средних лет, я же стою у окна и жду, когда они договорятся. Кажется, Саша просит ее проследить за работниками и сообщить ей, когда они уйдут.

Не думаю, что после случившегося жена согласится ко мне вернуться. С одной стороны, мне жизненно необходимо, чтобы она была рядом. А с другой… Не хочу подвергать ее опасности. Нужно разобраться с проблемами, и только потом будет время покопаться в своих мозгах и понять, чего я на самом деле хочу. И только после этого вернуть Сашку. Ибо без нее жизнь какая-то не такая… Непонятная. Бесцветная, будто краски исчезли.

Усмехаюсь собственным мыслям. Сгоряча сделал то, что не сделал бы даже в ярости от предательства родных людей. Пошел к Альбине, а потом спокойно рассказал об этом жене. Сейчас и хотел бы дотянуться до Сашки, коснуться ее, а нельзя.

Идиот. Хреново на душе.

— На моей машине поедем, — говорю в лифте.

— В какой больнице отец? Я сама доберусь.

Сашка упирается, показывает зубки. Не удивлен. Она всегда была такой — уверенной, сильной и упрямой. Сама справлялась со своими проблемами, лишь иногда просила у меня совета. А сейчас сделает все, чтобы от меня не зависеть.

— Сейчас не до споров, — чеканю я, вцепившись за локоть жены. — Поехали со мной. Я не могу отпустить тебя одну. Надо разобраться в том, что случилось с Ефимом Анатольевичем.

Сашка поворачивается ко мне, окидывает недоверчивым взглядом, но все же кивает. Решает не спорить дальше. Идем порознь. Как чужие люди, ей-богу… Раньше даже из подъезда выходили, держась за руки.

Верно. Раньше.

— Скажи, что это не из-за тебя, — повернувшись ко мне, говорит жена, пристегивая ремень безопасности.

— Мне нужно узнать, что произошло, Саша. Врать не хочу. Да и смысл? Как узнаю, так тебе первой все расскажу. Обещаю.

— Неужели ты вляпался во что-то реально ужасное?

Голос Саши я едва слышу. Она смотрит взволнованно. Переживает, но в то же время взгляд холодный. Ее волнует отец, а не мои проблемы.

— Есть такое… Поэтому, пожалуйста, — последнее слово говорю с нажимом, — будь послушной. Я боюсь за тебя. Ублюдки обычно бьют в самое больное место…

— Самое больное, — шепчет она, отворачиваясь к окну.

Завожу двигатель, плавно выруливаю из двора. Саша молчит всю дорогу, а я подключаю друга-мента, чтобы тот раскопал нужную информацию. Мне надо знать, что произошло.

В больнице Саша теряется. Беру ее за руку и тяну к лифту, уже зная, на какой этаж нужно подниматься.

— Саш, твой отец разговаривал со мной, и его голос звучал вполне нормально. Не переживай так.

— Зато на мои звонки не отвечает! — вспыхивает она.

— Увидишь сейчас. Потерпи.

— Палата какая? — Мы выходим из кабины лифта. — Мама тут…

— И брат…

Егора я не перевариваю. То скользкий, то слишком прямой резкий. Его прямота и вспыльчивость мне нравятся, потому что бояться нужно молчаливых — именно они за спиной они творят дичь. Но этот парень все время разный — всегда надо быть настороже.

Шурин смотрит на меня странно. Избегает прямого взгляда. Вопросительно выгибаю бровь, глядя на него. Мне совершенно не нравится его поведение.

— Тормоза не сработали. Слава богу, что это произошло не на трассе, а на тихой улице. Чтобы не сбить ребенка, пришлось врезаться в забор чужого дома.

— Пап, главное, что с тобой все хорошо и пострадавших нет. А что с тормозами — версии есть? Полицейские не разобрались еще?

— Не знаю, дочь. Но одно ясно точно: кто-то был в нашем дворе. Возможно, и с машиной что-то сделали.

Егор трет лицо ладонью, глаза у него бегают. Склонив голову набок, смотрю на него в упор и жду, когда наши взгляды встретятся.

— Есть предположения, кто это может быть, пап? Может, на работе что-то произошло… Может, конкуренты…

— Дела в офисе не так чтобы хорошо, дочка. Но я ни с кем не спорю и стараюсь не лезть в конфликты. Поэтому даже не знаю…

Тесть лежит и смотрит на Сашу. Теща сидит на диване, наблюдая за мужем и дочерью. Егор стоит и окна, то и дело пялясь на экран телефона.

Жена расспрашивает отца, и я понимаю, почему: надеется получить конкретный ответ. Хочет увериться, что я тут ни при чем.

— Выйдем, — говорю одними губами, встретившись взглядом с шурином. Он выдыхает, но из палаты выходит. Иду следом. Доходим до коридора и сворачиваем за угол — к лестнице.

— Выкладывай.

— Что?

— Все, что знаешь! — рявкаю я. — И не нужно отрицать. Я все равно все выясню. Не нужно испытывать мои нервы на прочность.