Больше всего рискует тот, кто не рискует. Несколько случаев из жизни офицера разведки

Конечно, для проживания Швеция несравненно лучше. Но как, как он оставит Россию?! В московской земле покоятся отец, мать и его любимая Маша. Брат Юрий арестован, обвинён в контрреволюционной деятельности; а может, его уже нет в живых… Вчера он спросил Ольгу, согласна ли она оставить Россию. «Папа, я – как ты», – услышал он в ответ. Но Юрий, Юрочка… Как же так… Надо что-то делать… Впрочем, не сегодня завтра могут прийти и за ним.

В это время в прихожей раздался звонок. Половина одиннадцатого ночи… Так и есть, это за ним. Брат контрреволюционера, классово чуждый элемент, отказавшийся работать на новую власть… Да, это – непременно за ним.

Горничная Алевтина уже спала. В кабинет заглянула Ольга. Взгляд испуганный и вопрошающий. – Оленька, не надо, я сам.

Сергей Генрихович поднялся с кресла, вышел в прихожую и, не снимая цепочки с двери, осторожно её приоткрыл. На лестничной площадке стояли двое: один высокий в шинели и армейской фуражке с красной звездой; другой среднего роста в кожаной куртке и кожаной фуражке, подпоясанный ремнём с кобурой.

– Отман Сергей Генрихович? – подал голос высокий и предъявил удостоверение сотрудника ВЧК. «Ершов Фёдор Фёдорович», – прочитал хозяин квартиры сквозь дверную щель. Пришлось открыть и впустить ночных посетителей.

Они стояли в прихожей и несколько секунд изучали друг друга. Высокого – Ершова – Сергей Генрихович раньше не встречал. А вот в человеке в кожаной куртке он сразу узнал Петра Курбатова, того самого рабочего, возглавившего их отдел в Московском уголовном сыске (теперь уже в Московском уголовном розыске) и назвавшего его, Отмана, классово чуждым элементом.

– Мне собираться? – Сергей Генрихович первым нарушил молчание.

Ершов слегка улыбнулся:

– Ну что вы… Мы пришли не за вами, а к вам.

– Тогда чем обязан столь позднему визиту?

Ершов снял фуражку, при этом тряхнув копной чёрных, как воронье крыло, волос; его примеру последовал Курбатов, обнажив лысеющую голову. Обоим на вид было лет по тридцать.

– Вы позволите пройти?

Сергей Генрихович указал рукой в сторону кухни. Раздеться гостям он не предложил – в квартире было холодно.

Ершов быстро изложил суть дела: совершено дерзкое ограбление товарища Ленина. Это дело рук банды Кошелькова, её нужно ликвидировать как можно скорее. Для этого создана особая ударная группа из сотрудников ВЧК и МУРа. Он, Ершов, возглавляет эту группу, а Курбатов его заместитель. Дело на контроле у Дзержинского.

При упоминании о Дзержинском Сергей Генрихович внутренне напрягся, но, не подав виду, спросил:

– И что же вы от меня хотите?

– Чтобы вы вернулись на работу. Вы были одним из лучших криминалистов в уголовном сыске в царское время и, что крайне важно, не раз брали Кошелькова, знаете его связи.

В ответ Отман не без доли сарказма заметил:

– Но я ведь, по определению некоторых, – он бросил взгляд на Курбатова, – классово чуждый элемент.

До этого молчавший Курбатов подал голос:

– А вы обидчивый…

– Да нет, уважаемый, я не обидчивый. Вот только мне совершенно непонятно, как я могу работать под руководством сотрудника ЧК, когда мой брат арестован этой самой ЧК?

Ершов насторожился:

– За что арестован?

Сергей Генрихович встал со стула и, глядя сверху вниз на сидящего чекиста, чётко изрёк:

– Нет уж, позвольте, это я вас должен спросить, за что. Мой Юра… Юрий Генрихович известный в Москве врач, никогда не занимался политикой.

Ершов, как мог, попытался смягчить разговор, говоря, что любая революция – это жестокая игра, в которой, к сожалению, есть и напрасные жертвы, что в Москве орудуют десятки банд, почти каждый день грабят, убивают и что угрозыску нужны профессионалы. Но один из лучших специалистов российского уголовного сыска Сергей Генрихович Отман вернуться на работу отказался.

В дверях, прощаясь, Ершов протянул Отману записку:

– Вот мой рабочий адрес и телефон. Надеюсь на ваше благоразумие. Отман молчал.

… Примерно через час в кабинете Дзержинского зазвонил телефон. Ершов докладывал о результатах ночного посещения квартиры Отмана.

– За что арестован брат? – спросил Дзержинский.

– Мы напали на след полковника Березина, личного посланника Колчака. Он направлялся в Москву к кому-то на связь. В перестрелке был ранен, но успел добраться до квартиры своего племянника. Живущий в этом же доме Юрий Отман пытался оказать ему помощь. При аресте, а потом и на допросе заявил, что это его врачебный долг.

– Что с Березиным?

– Успел застрелиться.

На несколько секунд председатель ВЧК задумался. Потом чётко, но не в форме приказа произнёс в трубку:

– В отношении Отмана-врача поступайте, как считаете нужным. Только ловите, ловите поскорей этого бандюгу Кошелькова!

* * *

– Отман Юрий Генрихович, вы свободны, – следователь Фельдман протянул ему небольшую бумажку. – Вот ваш пропуск.

Стоявший в углу кабинета высокий черноволосый человек в шинели наблюдал за происходящим.

– Я… я действительно свободен? – переспросил Юрий Генрихович. Следователю пришлось ещё раз повторить сказанное минуту назад.

– Но я бы посоветовал вам остаться до утра, – вдруг заговорил тот, который был в шинели. – Сейчас второй час ночи, идти небезопасно.

Что-что, а оставаться до утра в камере, битком набитой людьми, у Юрия Генриховича не было ни малейшего желания.

– Нет уж, покорнейше благодарю…

– И всё-таки советую подумать.

– Нет-нет, я живу недалеко.

Он сказал неправду. Он жил совсем в другом конце Москвы, а вот до дома, где жил его брат Сергей, ходьбы было всего несколько минут.

Выйдя за ворота тюрьмы, Юрий Генрихович почувствовал небывалое облегчение. Много ли надо человеку? Оказывается, совсем немного, и в первую очередь свободу! Глубоко вдыхая морозный воздух, он быстрыми шагами направился к дому брата. Он издали увидел знакомый пятиэтажный дом с оригинально выполненным фасадом. Но так как сугробы на улицах не убирали, решил сократить путь и пройти через узкий проход, отделявший дом брата от расположенного по соседству здания.

– Куда спешим, барин? – два силуэта неожиданно выросли впереди него. Один был выше среднего роста, представительный, одетый в зимнее пальто и папаху. Другой наоборот – маленький и худощавый, бараний тулуп на нём буквально висел.

Юрий Генрихович инстинктивно оглянулся – так делает в данной ситуации любой человек, ища путь к спасению. Но сзади в проходе стоял третий. У каждого в руке был пистолет.

– У тебя, барин, шикарная шуба, – заговорил представительный. – Слушай, сейчас революция, всё стало общим. Дай-ка нам её поносить. И шапку тоже. Поносим и вернём. Ты ж не против?