Большие перемены

— Тайник? — воскликнул следователь, рассматривая рюкзак с возрастающим интересом. Затем он подошел к тайнику и стал на четвереньки. — Вот это да! Точно говорят — новичкам везет! А почему вы сразу ко мне эту находку не принесли?

— Так не успел еще. Думал, завтра с утра, — пояснил Андрей.

— Вот оно как. Так вы думаете, что это…

— Да. Мне кажется, что это рюкзак Сомова. Следователь поднялся, отряхиваясь.

— Нужна экспертиза. И раз вы нашли это сами и сами же можете подтвердить…

— Конечно-конечно. Я для этого сюда и приехал… — начал было Андрей, но следователь его перебил:

— И привезли рюкзак с собой! Ха-ха-ха, — он рассмеялся, хлопая опешившего Андрея по плечу. — Я пошутил! Чего вы так… остолбенели?

— Ну и шуточки у вас! — Андрей пожал плечами.

— Да, солдафонские. Или, точнее сказать, милицейские. Но что с нас, простых сыщиков, возьмешь?

— Ничего. Вы сами приходите и все берете, — пошутил Андрей.

— Вот это вы правильно. Правильно сказали, — кивнул следователе и положил находку в полиэтиленовый мешок, — Андрей, я прошу, по-дружески. Чтобы то, что вы нашли… Да и мой визит тоже… В общем, я хочу, чтобы это осталось между нами.

— Хорошо. Но почему? — не понял тот.

— Потому что я сейчас пришел неофициально. Провести разведку боем, так сказать, — пояснил следователь.

— Но официальный визит будет? — озабоченно спросил Андрей.

— Конечно-конечно. Будет и обыск, и ордер на обыск. Все будет. Обязательно. — И следователь пожал Андрею руку. — В самом ближайшем будущем. Я вас предупрежу, естественно.

Андрей ответил крепким рукопожатием:

— Я рад, что смог вам помочь. Для меня это очень важно.

— Для меня тоже, — подчеркнул следователь.

* * *

Ксюха в наушниках сидела у пульта, начиналась музыкальная передача. Ксюха бодро говорила в микрофон:

— Доброго времени суток, уважаемые радиослушатели! Вас приветствует ди-джей Ксения Комиссарова, которая— в течение ближайших четырех часов будет с вами! Не покидайте нашу волну! Не покидайте и оставайтесь с нами в течение всего вечера, потому что вечер обещает быть необыкновенным!

Катя сидела около радиоприемника, машинально крутя в руках упаковку лекарства, взятого в аптеке Кости, и слушала Ксюхин монолог:

— Вечер просто создан для любви, для романтики, для необыкновенных отношений! Я буду ставить сегодня самые лиричные, самые сентиментальные и самые замечательные песни о любви, потому что… потому что сегодня первый вечер любви у моей лучшей подруги, ура!

Зазвучал музыкальный проигрыш. Катя очень удивилась и пододвинулась поближе к радиоприемнику, добавляя громкость. А Ксюха не унималась:

— Сегодня моя лучшая подруга Маша встречается с любимым, ура! Я мысленно с тобой, Маша! Ой, Женька, не ревнуй! Я увлеклась! Я просто имела в виду, что сегодня для вас, дорогие Маша и Алеша, ровно в пять часов я поставлю самую лучшую мелодию, которую только смогу отыскать…

Катя усмехнулась нехорошей усмешкой:

— Ага, значит, ровно в пять часов! Спасибо, болтливая сорока Ксюша!

Ксюха и сама сообразила, что перегнула палку, и затараторила:

— Ох, простите меня, уважаемые радиослушатели! Кажется, я сболтнула лишнего! Но ведь не поделиться радостью за подругу я не могу! А с кем делиться, как не с лучшими друзьями! А лучшие друзья для меня — вы, слушатели радиостанции «Черноморская волна»! Только для вас сегодня — отличная музыка и восхитительная погода!

Маша заканчивала работу над куколкой, пришивая ей глазки-пуговки и разговаривая с ней:

— Алешенька, это воплощение твоей силы, твоего мужества. — Маша погладила морячка по голове.

Это — воплощение твоей мудрости. — И она надела на моряка фуражку. — Ты уйдешь в море, я буду тебя слышать, и ты будешь слышать меня. Здесь — вся моя любовь к тебе. Здесь — мое сердце. Ты будешь служить на «Верещагино», Алешенька, а я буду тебя верно ждать!

Маша сняла с пальца серебряное кольцо и надела на куколку, как пояс:

— Ты всегда будешь со мной, Алеша. Навеки.

И Маша крепко поцеловала куколку.

* * *

Костя подъехал к ресторану на автомобиле и резко затормозил у входа. На крыльце его поджидал подпрыгивающий от нетерпения Лева.

— Ты что, Костя, совсем сдурел? Я же не на свидание тебя позвал, опаздывать нельзя!

— Я все понимаю, Лева, но меня отец задержал… — оправдывался Костя.

— А-а, все от папочки зависишь, пацан! Ладно, базарить некогда, поехали! — Лева прыгнул в машину, в руках он держал сверток. — Ты все хорошо помнишь, Костя?

— Помню, помню, где тут забудешь!

— Мое дело — доставить посылочку для нашего мальчика в его одиночное Простоквашино, — пошутил Лева.

— Как ты, Лева, утомил своим плоским юмором! — отмахнулся Костя.

— Ладно, ладно. Сам ты не очень-то объемный. Итак, я доставляю посылку, ты едешь к изолятору. Стоишь у окон. Понятно?

— Что значит «ты едешь»? А ты со мной не едешь? — удивился Костя.

— Я отвечаю за другую часть плана, — покачал головой Лева.

Костя недовольно взглянул на него:

— Ага, а мне оставляешь самую рискованную… Чтобы машина отца засветилась.

Лева воздел руки к небу:

— О Боже! Какой ты… смелый, Костя! Машина отца! А то, что я приношу передачу в тюрьму и вот этими самыми пальчиками добровольно вношу в журнал посещений свою родную фамилию? Это, по-твоему, не риск?

* * *

Буравин развязывал галстук, освобождая шею. Полина с тревогой наблюдала за ним, не решаясь задать вопрос. Наконец она рискнула:

— Ну, как, Витя? Как все прошло? Удачно? Буравин с расстановкой произнес:

— Все. Прошло. Если можно считать удачным искусственное разделение работающей фирмы. Но — ничего не поделаешь. Я был готов. Все нормально, Полина.

Полина настаивала:

— Но ты расстроен. Я вижу. Случилось что-то непредвиденное?

— Да нет. «Верещагине» я отвоевал. Это, как говорится, был для меня вопрос чести. Пришлось, правда, уступить при разделе активов. Но не это главное… Меня очень обеспокоило психологическое состояние твоего бывшего мужа.

— В смысле?

— Мне он показался немного не в себе. Как будто он одержим, — попытался найти нужное слово Буравин.