Большое шоу для сталкера

–  Пионеры готовы, - докладываю зачем-то.

–  Пошел отсчет, - зачем-то говорят в ответ.
– Десять, девять, восемь…

–  Поехали!

Это не Юрий Алексеевич придумал, это единственное печатное, что можно сказать, сидя на острие огромного носителя. А у американцев челноки крепятся сбоку, поэтому там «поехали» не говорят.

Сразу же срабатывают инъекторы, и я говорю вслух: «Вашу мать!» - а дальше еще похлестче. Большой Во как-нибудь выкрутится, представит как некую пикантную деталь. И я могу быть уверенным: все, что я сказал после «поехали», в точности, с сохранением семантики и в идиоматической обработке, переведут на все земные языки. Ну, может быть, в некоторых странах не переведут и не озвучат, а потом тамошние Гоблины все равно постараются. Большой Во признался, что у него уже и со студией Гоблина договор, со всеми Гоблинами мира. На распространение пиратской версии с тем, что мы успеем наговорить за время шоу. Заранее представляю, как будут приветствовать первый камень, неудачно подвернувшийся под ногу, первые семьдесят пять попыток надеть скафандры в экстренном режиме, и все такое прочее.

Меня корчило и корежило. Рядом стонали цыплята. На удивление, девчонкам было легче, не иначе, дозу для них уменьшили. Потом потянуло блевать. Всех. Но нужно было держаться. Забрызганный изнутри скафандр - не лучший кадр для шоу. А скоро и условная невесомость. Как нам изображать свободный полет того, что нами исторгнуто? Играть, как в младших классах, в бяку?

На этот случай имелся другой укол. Понижение рвотного рефлекса с одновременной нейтрализацией ломки. Плавали, знаем. Шестнадцать раз репетировали в студии. И к нам в иллюминаторы заглянули звезды. Почти как настоящие.

–  Сталкер, вышли на орбиту! Как подъем?

–  Супер, - отвечаю.
– Век не забуду.

Тут прямо передо мной проплыл в воздухе маленький картонный кружок. Сбоку к нему была прицеплена тончайшая нить, неразличимая при съемке. Разрешающая способность видеокамер в кабине и их светочувствительность специально настроены, чтобы не передавать такую мелочь. Зачем? Плывет себе и плывет… Рядом с цыплятами тоже запорхали разные штучки. Незакрепленный блокнот и ручка к нему, симпатичный плюшевый мишка с олимпийскими кольцами на поясе.

–  Ой, какой хорошенький!
– подала реплику индуска.

–  Это вам сюрприз. На счастье. Где только не побывал наш Потапыч. Космический долгожитель, между прочим. А заодно - индикатор невесомости.

Хорош индикатор. Сразу на двух нитях. Но цыплята - молодцы, фирму не сдавали.

–  Как хочется самой полетать!
– опять она.

–  На обратном пути, миссис. Когда вас будут встречать.

Две недели тянулись целую вечность. Если бы за стеной кабины был настоящий космос, а в кабине - настоящая невесомость, нам было бы легче. А так - сплошная тягомотина. Лежим, ходим под себя. Когда Большой Во разрешает, - ну кто будет две недели подряд наблюдать по телевизору, как мы жуем сопли?
– тогда встаем, сбрасываем фиксирующие повязки, вылазим из скафандров и идем осваивать помещения. Это не модуль, а только часть его. Вернее, имитация части. Модуль в это же время тянут мощными тягачами подальше от береговой линии в глубь материка Антарктида, к выбранной десятикилометровой проплешине.

На случай, если вдруг начнется буран, у Большого Во в рукаве спрятана система оттаивания, заранее смонтированная в грунте. Мы сидим в модуле, картинка в иллюминаторах, само собой, другая, без снега. Зрителям говорят про пылевую марсианскую бурю, и снаружи будто сыпет песок. Когда периметр очищен и высушен, - все автоматически, четыреста киловатт растопят двухметровые сугробы, утверждал Мар-линг, - мы выходим и как ни в чем не бывало катаемся на «марсохо-дах». Для борьбы с голубым небом существуют светофильтры.

Такие перспективы, а пока лежим и лежим, конца и края двум неделям не наступает. Хотя и встаем для разминки, но от пролежней и бездействия полный привет, и хочется скакать по горным кручам тонкорунной овцой. Скорее бы анабиоцирование!

Момент, когда тело оплели цепкими микрокатетерами и впрыснули под кожу положенное количество специально выведенных водорослей, я не помню. Всем зрителям, наблюдающим шоу, каждый этап разъясняли, что называется, на пальцах. Две недели - период адаптации. Как видите, это нудно, тяжко, будто прикованным к больничной койке, но ничего страшного, а главное - безопасно. Теперь - стадия анабиоцита. Обратите внимание на реакцию Пионеров. А что там обращать? Никакой реакции. Анабиоцит проводят во сне. Вот я заснул, а вот проснулся. Ложкой снег мешая, спит Луна большая… Привет, Антарктида!

–  Вставай, сталкер, - разбудил меня забытый голос из прошлой жизни. Кажется, Большой Ли? Или - Великий Брюс? Не помню.

Боже, как ломит тело. Я дважды проходил анабиоцит в студии, находясь под пристальным взглядом камер, но никогда не чувствовал себя таким разбитым после пробуждения. И что это? Кажется, у меня… Бог ты мой! Я вспомнил, как его зовут! Большой Во! Во Марлинг! Галактическое шоу!

–  Вик, ты слышишь меня?

–  Слышу, но не вв…жж… - слова вязнут, во рту будто побывали все кошки с помоек Мехико (самый большой, кажется, город), мысли путаются и прыгают - с одного на другое. Хреновая водоросль, что ли, попалась?

–  Вик, ты лучший. Ты самый лучший. А я вовсе не бог, разве что твой архангел. Картинка появится через четыре минуты. А пока слушай меня внимательно и вникай. Первая новость - хорошая. Мы научились делать корабли, уничтожающие невесомость…

–  Большой Во! Ты самая большая сволочь… Если ты скажешь то, о чем я сейчас думаю…

Ах черт, хоть бы стакан воды. А еще лучше стакан водки!

–  Вторая хорошая новость: где-то поблизости от вас, насколько близко - не знаю, это определишь по радиомаяку, там находится большой грузовой контейнер. Его доставили почти год назад, и в нем есть все, чтобы продержаться хоть десять лет. Третья хорошая новость: десять лет не потребуется. Уже пошло финансирование, и разморожена программа создания мега-челнока, планетарного извозчика. Так что года через два или три…

–  Сволочь! Скотина! Убийца! Ты и все остальные!

Я вился ужом, пытаясь выползти из скафандра. Я был змеей, которая разучилась сбрасывать кожу. Змеей без рук, без ног. Они стали неподъемными гирями, прикрепленными к торсу. Я шептал, думая, что могу кричать, но для меня этот шепот был равносилен баритону Зевса.

–  Сволочь Во Марлинг… - и не было слез, ведь змеи не плачут.

–  Вик, не время. Позже выясним отношения. Под твоим ложементом - регенерационный массажер, скоро он примется за работу. Ребят пока не трогай, только когда сам сможешь встать на ноги. Первой разбудишь Серую Мышку. Ее зовут Вики, и это не производное от Виктория, как ты думал. На самом деле она - пилот ВВС, летчик-истребитель… Это твоя единственная помощница, которая знала все с самого начала.

–  Поэтому вы вышвырнули ирландку?

–  Нет, не поэтому. Девушка задавала чересчур умные вопросы…

–  Еще тогда, вначале, все цыплята готовы были лететь на Марс, и только двенадцати счастливчикам раскрыли правду. Почему бы не проделать это еще раз? От радости они будут прыгать до потолка!

–  Первые три-четыре дня, может быть. Потом задумаются, начнут взвешивать все за и против. А потом их психика станет просто неуправляемой. И все полетит к черту. Я знаю, о чем говорю. Это не только мое мнение, Вик. Заставь человека пройтись по двадцатисантиметровой полосе, нарисованной на асфальте, он сделает это безукоризненно. Пусти его над пропастью по такому же брусу, он сорвется и упадет. Это никакая не надпсихология. Самая обычная, человеческая… Двустороннее движение фантазии: от вас - к телезрителям. И мы вовсе не зря отобрали самых…

–  Самых тупых?

–  Неправда! Скажем, простачков без достаточного кругозора, чтобы понять, что происходит на самом деле. Угадай, кого на Земле больше - философов, ученых или простых людей, измордованных своей работой? Но зато крепких в физическом отношении, с толстыми нервными волокнами, без всяких исканий и творческих бессонниц. В этом их величие, Вик. Без них, упорно тянущих лямку цивилизации, ничего бы не было. Так кто должен колонизировать Марс?

–  Теория золотого миллиарда… А потом на готовенькое примчится и элита человечества. У кого нервные волокна тоньше…