Большой марш (сборник)
Шрифт:
– Колхоз наш «Россия» сооружает памятник всем сельчанам, что не вернулись с войны. Откроем в мае, в годовщину Победы. Гранит привезли из Павловска, сейчас мастера с ним работают. Поставим в центре села, на площади. На фасаде будет сраженный солдат в каске, руки его раскинуты, он падает, уже почти мертв, а все еще старается заслонить землю, что позади, все, что он защищал… Это символ, образ всех, что погибли за Родину. Да вот, взгляните на проект, фотографии со мной, здесь…
В руке у Замятина был портфель, большой, черный, с двумя замками. Замятин повел глазами: на что его положить или поставить, но так как
– Дорого вам такое сооружение обойдется! – проговорил Архипов, перебирая большие, сверкавшие глянцем фотоснимки.
– Да, дорого, – подтвердил Замятин. В голосе его не было сожаления: так говорят о том, что уже обдумали со всех сторон, взвесили, решили окончательно и бесповоротно, и теперь надо только одно – воплотить в реальность. – Но колхоз наш не бедный, самый мощный в районе, – осилим. Давно была такая мечта. Копили средства. Решили так: ставить – так уж ставить, никакого там гипса, цемента, кирпичей, из самых настоящих материалов…
– Влетит вам в копеечку! – опять повторил Архипов. На память ему пришло недавнее благоустройство скверика на внутризаводской территории: сколько отвалили художникам и фотографам за Доску почета, за лозунги на фанере, за портреты передовиков. А тут – гранит, тут надо скульптора настоящего приглашать. А это расходы – страшно даже подумать!..
– Ну что ж! – снова так же, без колебаний, как о факте, который уже принят и от него нельзя отказаться или что-нибудь в нем изменить, сказал Замятин. – Так народ хочет. На общем собрании решали.
– Для чего же вам наш завод понадобился?
– Вот здесь, – коснулся Замятин снимка в руках Архипова, – на боковых сторонах гранита будут бронзовые доски с именами всех погибших…
Архипов, не подымая головы, из-под бровей метнул на Замятина едкий, усмехающийся взгляд. Что значит – далекий от производства человек! Как они это легко и просто придумали там, в своем колхозе! Расходование цветных металлов оговорено целым сводом строжайших правил, инструкций, каждый килограмм бронзы на счету, не только у завода – у министерства, Москвы!
– А у вас есть бронза?
– Бронзы у нас нет… – сказал Замятин с особой отчетливостью, вкладывая в слова еще и другой, дополнительный смысл, так что стало видно, он не простак, положение с бронзой ему известно, и это – он понимает, отлично сознает – самый трудный пункт в колхозном проекте. Потому он и стоит сейчас тут, перед директором. – Надеемся на вашу помощь, на вашу доброту!
Архипов колыхнулся всем грузноватым телом от короткого нарочитого смешка.
– Доброта! Мы ведь не частное предприятие – что хочу, то и ворочу. Дело в лимитах, в ли-ми-тах!
– Пал Петрович, а за счет экономии? – сказал Самойлов. – У нас же есть по бронзе экономия…
«Не лезь не в свое дело!» – чуть не сгрубил Архипов.
Никак Самойлов не научится придерживать язык! Знает же ведь, как не любит Архипов, когда выдают его «секреты». Распоряжаться заводскими фондами – это право директора, только его… Вслух он сказал, скороговорочно, как про дело, которое уже решено, состоялось, и потому толковать о нем нечего:
– Экономия совсем маленькая, да и всё уже занаряжено, распределено, до последнего
грамма. Нужд много, ты это не хуже меня знаешь, Леонид Сергеич…– На доски не так уж много пойдет, Пал Петрович, могли бы наскрести…
– Как это не много? – досадливо перебил Архипов. – Ты считал? Размеры-то у них вон какие… – Он прищурился; чтоб не доставать очки, вытянул перед собой руку с фотоснимком. – Вот и давай сочтем – если отливка хотя бы даже миллиметров семь толщиной… Да и зачем вам из бронзы? – повернул он голову к Замятину. – Вон, к пятидесятилетию революции, сколько мы на улицы, на дома разных досок поотливали, – все из чугуна. Из чугуна – пожалуйста, никаких проблем, сделаем!
– Чугун – это не то, металл грубый, ноздреватый, смотрится неряшливо… Нет, отступать от проекта не будем.
– Давайте поговорим с литейщиками. Я уверен, изыщем резерв. Надо его найти, Пал Петрович! Дело-то, ведь сами видите, какое… Первый такой памятник в области. Колхозники, на свои трудовые средства…
Сухой, костистый Самойлов, казалось, ставший таким оттого, что долгие годы его пропекал, калил жар плавильных печей, совсем близко придвинулся к директору, смотрел сверху, с высоты своего роста, прямым, неотрывным взглядом, глаза в глаза, – верный признак того, что вцепился и теперь не отцепится, будет напористо, въедливо нажимать.
– Ну, хорошо, допустим даже, что найдем… – смягчаясь, сказал Архипов. – А ты ему говорил, во сколько им один материал обойдется?
– Пусть вас это не заботит. Сколько бы ни стоило – колхоз все заплатит, – быстро сказал председатель, торопясь вклинить эти свои слова в речь директора, ибо в ней уже слышалась надежда.
– Работа не типовая, расценок на нее нет, нормировщики наверняка будут ценить завышенно… Пойдет она только сверхурочно, по договору, – это тоже большие рубли…
– Заплатим все до копейки, – опять быстро сказал Замятин, торопясь обратить колебания директора в согласие.
На директорском столе затрещал внутренний телефон; это, конечно, звонили из сборочного, известить, что бельгийцы и главный инженер уже там. Архипов не стал брать трубку, – пусть думают, что он уже вышел, на пути в цех.
– Ну, хорошо… – проговорил Архипов, как бы соглашаясь, – только чтобы закончить разговор, оторваться от парторга и заказчика… – Обсудите с главным инженером, – как он посмотрит, поговорите в модельном, в литейном, – возьмутся ли? А тогда решим.
– Павел Петрович! – весь так и дернулся, напрягаясь, Самойлов. Лицо у него вытянулось, заострилось, заострились, зажглись огнем глаза.
Архипов не выдержал, отвел взгляд. Неуклюже схитрил! И Замятин, конечно, понял, а Самойлову – тем более понятно, что означает предложение директора, его как бы «принципиальное» согласие. Долгую нудную волынку, вот что, у которой почти нет шансов стать делом!
Телефон опять затрещал.
– Текст-то на досках большой?
Замятин вынул из папки толстую пачку листов, сшитых по левому краю суровой ниткой. Архипову пришлось надеть очки. В верху первой страницы он прочитал:
«На фронтах Великой Отечественной войны, спасая Родину от фашистского рабства, сражались 1027 жителей нашего села. Не вернулись домой, пали смертью храбрых на полях сражений 876 человек. Они погибли за нас. Они подарили нам счастье жизни и свободы. Будем помнить их имена…»