Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Большой материк естественной жизни
Шрифт:

Сто с лишним лет назад повсюду в мире спорили об открытиях Дарвина. Его труды только что увидели свет, вызвав необычайно сильный отклик. Многие сочли унизительной мысль, от которой он отталкивался, - что у человека и животных общее происхождение. Если так, разве допустимы методы истребления и чувства взаимной ненависти, разве не напоминают они, пусть отдаленно, братоубийственную войну?

С дистанции времени хорошо видно, насколько глубоки и верны были дарвиновские идеи. Время подтвердило их не только достижениями биологии, для которой они давно являются основой основ.

Может быть, не менее весомо время подтвердило их медленными, трудными, но коренными и необратимыми переменами в отношениях человека с животным миром вокруг

него. Все меньше становится вражды и все крепче ощущение кровного родства. Все чаще побеждает не принуждение, не насилие, а товарищество.

Писатели, с которыми вы познакомитесь в этом томе, сделали очень много для того, чтобы эти перемены начались и углублялись с каждым новым поколением, воспитывавшимся на их книгах.

В сущности, они (и еще несколько писателей той поры, включая нашего замечательного прозаика Александра Куприна) первыми проникли в ту особую вселенную, которая населена четвероногими и крылатыми обитателями планеты. Конечно, о животных писали и до них. Но как? Почти всегда это были описания домашних животных, преданных друзей человека, счастливых его лаской и страдающих от его равнодушия или суровости, верно разделяющих с хозяином все его радости и невзгоды, лишенных собственной жизни. Или, как в баснях и сказках, изображались животные, только сразу становилось понятно, что на самом деле это люди, которых переодели в ворон и лисиц, ослов и соловьев, волков и овец.

О своей первой книге "Животные, которых я знал" канадец Эрнест Сетон-Томпсон говорил, что она "положила начало новому направлению". И пояснял: "В ней впервые правдиво обрисовано поведение животных". Книга вышла в 1898 году. Еще через восемь лет американец Джек Лондон напечатал свою прославленную повесть о собаке-волке - "Белый Клык". Когда в 1923 году австриец Феликс Зальтен опубликовал "Бемби", повесть об олене, никто уже, наверное, не сомневался, что новое направление и впрямь существует. А самое в нем существенное то, что писателям, которые держатся этого направления, удается рассказывать о животных правдиво - не только об их нравах и привычках, но и об их переживаниях, понятиях, законах. Потому что это у них тоже есть. Совсем как у людей.

Чтобы все это почувствовать и передать, писателю необходим особый дар.

Сетон-Томпсон (1860 - 1946) открыл его в себе очень рано. Еще мальчишкой он вырезал из дерева фигурки разных зверей. А как радовался каждой книжке по зоологии! Потом он сам стал зоологом, признанным ученым. Занимал почетную должность государственного натуралиста Канады. Его научные книги удостоились высшей награды - золотой медали.

Но славу ему все же принесли другие книги. Художественные. Те, в которых он выступал не как натуралист, а просто как человек, бесконечно любящий всех животных на свете, знающий о них все и каждого читателя умеющий увлечь своими познаниями, своей любовью.

А вот Зальтен (1869 - 1945) никогда зоологом не был. Он был поэтом и журналистом. Страстно поклонялся сцене и много писал о театре и для театра. И вдруг, уже опытным, известным литератором, начал сочинять повести о зайцах, об уличных собаках города Флоренции. И об олененке Бемби, который потом вырос, стал воспитывать собственных оленят. Их историю Зальтен описывает в своей последней книге "Дети Бемби".

Создавал он ее во Франции и в Америке, переезжая с места на место. Австрию захватили фашисты. Зальтен был не из тех, кто трусливо приспосабливался к фашистским порядкам. Он уехал, скитался, терпел нужду. Шла война, фашизм праздновал свои недолгие, но шумные триумфы. И в эти черные дни 1940 года старый писатель говорил о том, что жизнь победить нельзя. Никаким варварством, никаким насилием нельзя искоренить то доброе и светлое, что есть в мире. Бессмертен род Бемби и бессмертно добро.

Ну, а Джек Лондон (1876 - 1916), самый знаменитый из них трех, вообще не получил образования, даже школу не кончил и впоследствии вспоминал: "В пятнадцать лет я был мужчиной,

равным среди мужчин".

Его детство прошло в Калифорнии, в красивом городе Сан-Франциско и промышленном Окленде, который лежит на другом берегу воспетой поэтами бухты Золотых Ворот. Издалека Калифорния виделась райским уголком: сказочно щедрая природа, лето круглый год, апельсиновые рощи вдоль просторных тихоокеанских пляжей, виноградники по холмам. Для любимчиков судьбы, для богатых она и вправду была раем. Но большинство, огромное большинство, здесь бедствовало точно так же, как и всюду в Америке.

Лондоны принадлежали к большинству. Джек не знал отца, его воспитывал отчим, крепко потрепанный жизнью человек. Он был плотником, но очень хотел стать фермером. Отказывая себе во всем, скапливал денег и приобретал участок, но быстро разорялся, и опять мечтал о земле, и опять откладывал цент за центом.

А в это время его пасынок развозил лед хозяевам пивных, помогал владельцу кегельбана, продавал на улице газеты. Когда он чуть подрос, пришлось поступить на консервную фабрику. После десятичасового рабочего дня он приходил домой обессилевшим, отупевшим. И все-таки хватался за книги. Читал с невероятной жадностью все подряд. По утрам, ночами, в постели, за столом.

Через много лет он напишет: "На полках городской библиотеки я открыл для себя огромный мир, простирающийся за горизонтом".

Этот мир властно звал его к себе. Джек Лондон предчувствовал, что сделается писателем. Готовился к этому. Вбирал в себя впечатления жизни. Создавал запас, из которого будет черпать долгие годы.

Он был прирожденный романтик и мечтатель, и с детства жил в нем дух странствий, будоражила кровь жажда приключений. Подростком на легкой быстроходной лодке он уходил в море и опустошал устричные отмели, принадлежавшие акционерному обществу. Рыбачий патруль знал об этом, было несколько стычек, и юного пирата оставили в покое: он умел постоять за себя, его побаивались.

Свое первое большое плавание - матросом на промысловом паруснике, ловившем крабов у побережья Японии и Камчатки, - он совершил, когда ему исполнилось шестнадцать. А через два года пешком и на товарных поездах пересек Америку в толпе безработных, которые двинулись со всех концов страны в столицу, чтобы добиваться справедливости. Его арестовали за бродяжничество, и месяц в тюрьме стал его университетом: сколько горя он здесь перевидал, какое бесправие открылось ему в этих "подземельях отчаяния"!

В Окленд он вернулся другим человеком. Твердо решил посвятить себя борьбе против социального неравенства, жить и работать для революции, которая положит конец обездоленности и нищете. Называл себя социалистом. Представления Лондона о законах общественной жизни остались достаточно смутными, ему недоставало знания революционной теории. Впоследствии это еще не раз скажется - в его срывах, идейных и творческих.

Но чувство, что окружающая действительность бесчеловечна, останется у него навсегда, и останется вера, что революция необходима и неизбежна. Он выразит это свое убеждение в пророческой книге о революции "Железная пята". И в нескольких прекрасных рассказах. В "Отступнике". В "Мексиканце".

Все это будет позже, когда имя Джека Лондона узнают миллионы читателей. А сейчас его снова позовет в дорогу мир за горизонтом.

1897 год. В газетах, потеснив другие сообщения, на первых полосах появляются рассказы удачливых золотоискателей, только что вернувшихся с Аляски. Уверяют, что самородки там валяются прямо на земле. Тысячи людей осаждают пароходные агентства, требуя билетов на северные рейсы. Подхваченный этой неистовой волной, Лондон оказывается на Клондайке.

Недолгое полярное лето близилось к концу. До поселка Доусон, где располагались прииски, добраться можно было только по рекам, а реки замерзали. На стремнинах что ни день гибли десятки лодок. Но "золотая лихорадка" гнала людей вперед. К бездомью, разорению, цинге, смерти.

Поделиться с друзьями: