Большой провал. Раскрытые секреты британской разведки МИ-6
Шрифт:
За время моего отсутствия многие знакомые уволились со службы. Не стало и самого шефа разведслужбы сэра Колина Макколла вместе с заслуженными, но апатичными престарелыми директорами. Они поддерживали друг друга и двигали своих людей на высшие должностные посты; поговаривали, что один из них даже заплакал, узнав, что его повышать не будут. Им на смену пришло молодое поколение руководителей с новым шефом Дэвидом Спеддингом во главе. Он был пробивной специалист по проблемам Ближнего Востока. Ему только что исполнилось 49 лет, и он стал самым молодым чиновником такого ранга за BGJP историю разведслужбы. Особенно быстро он продвинулся по службе во время войны в Заливе, которая разразилась, когда Спеддинг занимал должность заместителя начальника Ближневосточного управления. С началом войны шеф управления отказался возвращаться из отпуска, и Спеддинг воспользовался представившейся возможностью взять бразды правления в свои руки, чем произвел на правительство неизгладимое впечатление.
По возвращении из Боснии мне предоставили 10-дневный отпуск, который я провел, с удовольствием копаясь в своем запущенном саду. За время пребывания в Боснии я вынес убеждение, что Лондон – это наглый, самодовольный, заторможенный и беспорядочно устроенный город, и перестал вращаться в обществе и встречаться с другими людьми за исключением Сары. Это затворничество нарушил лишь краткий визит Фаулкрука, приехавшего обсудить вопросы моего нового назначения. Он предложил мне поехать под "крышей" в Ирак в качестве члена Комиссии ООН по контролю за вооружениями, но мне хотелось получить следующую должность за рубежом без всякого прикрытия. Поэтому, пока что-нибудь не подыщется, он предложил мне стать руководителем головной секции в Департаменте разработки превентивных мер по предотвращению распространения вооружений (РТСР). Секция занималась подбором соответствующих разведданных и предотвращала попытки государств-изгоев, главным образом Ирана, Ирака, Ливии и Пакистана, приобретать биологическое, химическое и ядерное оружие массового уничтожения. От меня требовалось явиться в департамент сразу же после сессии ООН, но затем это задание перепоручили Барту. Теперь я лелеял надежды воспользоваться подобной возможностью снова, уйти из Восточноевропейского управления и уберечься от скрытой опасности, таящейся в закрученных интригах внутри разведслужбы.
Новое руководство в разведке на Воксхолл-кросс отражало чаяния молодых, сереньких и безликих сотрудников. Возможно, так и надо было вести дело, чтобы отражать финансовые поползновения казначейства. Но пойдет ли все это на пользу самим разведчикам? Я обдумывал эту ситуацию, пока вышагивал целую милю от своего дома до Воксхолла-кросс под моросящим июньским дождичком. Начинался мой первый день в новом здании.
Вместо охранников, стоявших в прежнем здании при входе в вестибюль, которые дружески здоровались с входящими сотрудниками, заглядывая в удостоверения личности и сверяя фотографии, теперь появились автоматы. Шесть автоматических охранных дверей, выстроенных в ряд, словно яйца, отложенные каким-то гигантским насекомым, закрывали проход в главное здание. Позади них выстроилась небольшая очередь сотрудников. Когда подошел мой черед, я всунул свою карточку в узкую щель и набрал цифровой код: 6-9-2-1. Автомат сразу же заработал: в щели зажегся зеленый свет и со свистом откатилась вбок входная дверь. Войдя в тесную капсулу, где мои плечи касались стенок, я нажал на кнопку первого этажа. Так как кроме меня в капсуле никого не было, дверь со свистом захлопнулась, а впереди открылась другая дверь, выпуская меня во внутреннее помещение.
Как и в здании Сенчури-хаус, внутренние помещения напоминали гостиничные коридоры. Однако с той разницей, как если бы во внутренних обшарпанных помещениях гостиницы "Интурист" был проведен ремонт и они стали бы блестеть подобно первоклассным американским гостиницам "Мариотт". Из ниш в высоком потолке лился мягкий флуоресцентный свет, освещая мраморный пол цвета слоновой кости и зеленоватые матовые стены. Бросались в глаза две массивные колонны, в них размещалось автоматическое управление скоростными лифтами. Здесь не наблюдалось суеты, в небольшой очереди перед лифтами люди тихо и спокойно переговаривались между собой. Вокруг колонн были установлены удобные скамейки, обтянутые черной кожей. Справа, из открытого окна в небольшом крытом портике на высокую светлую стенку лился свет. Здесь были установлены огромные и слишком яркие субтропические деревья из пластика. Из центрального портика в разные стороны отходили коридоры, отделанные мрамором. Я пришел на встречу со своим новым начальником на двадцать минут раньше назначенного срока, поэтому решил знакомиться с помещением дальше.
Спустившись вниз на несколько ступенек, я оказался в коридорчике, приведшем меня в библиотеку. Библиотека в старом здании влачила жалкое существование; на металлических стеллажах лежали старинные книги, в ветхих папках хранились подшивки журналов. Здесь же все было устроено удобно и просто великолепно: стояли дорогие читальные столы и скользящие стеллажи для книг. За невысокой перегородкой сидела приятная веселая библиотекарша Дженни.
– Как вы себя чувствуете? – радостно спросила она. – Как там дела в Боснии?
Она рассказала, что во время переезда ее назначили заведующей библиотекой, а прежнюю заведующую Сандру уволили по сокращению штатов, так как она была старше ее и получала большую зарплату.
– Мне так неудобно перед ней, – промямлила Дженни. – В здании
Сенчури-хаус она проработала двадцать лет, а департамент кадров даже не выдал ей гостевой пропуск сюда, и она не смогла осмотреть изнутри новые помещения. Она ужасно огорчилась. – Во время разговора Дженни продолжала ставить штампы на утренних газетах. – А вы знаете, как они поступили с уборщиками? – Она протянула мне "Миррор" с информацией по этому поводу.Стремясь сэкономить деньги, департамент кадров предпринял циничные шаги, уволив сорок семь штатных уборщиков в старом здании Сенчури-хаус, а затем в новом здании Воксхолл-кросс принял их обратно на работу, но уже с меньшими окладами. Борясь за справедливость, обозленные уборщики пошли на беспрецедентный шаг и возбудили с помощью члена парламента лейбористки Кейт Хоу, судебное дело против МИ-6. Разведслужба изворачивалась как могла, утверждая, что уборщики не имеют права жаловаться, так как все они засекречены и на судебных заседаниях их имена не должны быть оглашены. В конце концов после затяжных и дорогостоящих юридических баталий уборщикам позволили выступать в суде. В "Миррор" была помещена забавная фотография уборщиц, выступавших перед судьями. От публики их отделял экран, виднелся только ряд изящных туфелек. Уборщики быстренько выиграли дело, получили компенсацию и вернулись на работу. Новые директора МИ-6 оказались в неловком положении не только перед общественностью, но и перед своими сотрудниками. Тогда они предприняли попытки преуменьшить свое поражение, заявляя в служебном информационном бюллетене и в выступлениях перед общественностью, что это министерство финансов вынудило их сократить жалованье. Они и мысли не допускали, что сами просто-напросто нарушили основы трудового права и использовали устав своей организации для прикрытия плохого руководства.
Возвращаясь назад в холл к лифтам, я заметил своего коллегу по прежней работе, Барта, входящего в здание. В одной руке он держал теннисную ракетку, в другой – булочку, которую жевал на ходу.
– Хэлло, приятель, – ухмыльнулся Барт, смахивая с уголка рта прилипшую смородинку. – Ты же был в Боснии, – без всякого смущения продолжал он. Я показал на теннисную ракетку и спросил:
– Ну а тренировка, она тоже для прикрытия?
– Нет, я действительно увлекаюсь спортом. Ты видел корт для сквоша?
Барт провел меня через стальную дверь рядом с входом в библиотеку, и мы оказались в небольшом гимнастическом зале, покрытом серым ковром, где стояли тренажеры для гребли и тяжелой атлетики. Из портативного плеера глухо доносилась танцевальная музыка. Дородная женщина, одетая в тесноватое трико в горошек, исходила потом, сидя на тренировочном велосипеде, седло которого было слишком низко опущено.
– Во пышечка, – пробормотал Барт без всякого сарказма, – не плоха, как считаешь?
Барт показал мне другие залы спортивного комплекса. Архитектор здания сначала задумал использовать помещение под плавательный бассейн, но директора решили, что это смахивает на расточительство и привлечет внимание общественности, если она пронюхает про бассейн. Несколько отставников-офицеров выступили за устройство там пистолетного тира, но все же в конце концов возобладал здравый смысл и помещение оборудовали для игры в мини-футбол и бадминтон.
– Ну и на что же похож этот РТСР? – спросил я Барта, зная, что он только что ушел из департамента, чтобы начать подготовку к новому назначению для работы в Венгрии.
– Тебе придется работать у Бэджера. Он любит побаловаться пивком. – Барт с умным видом похлопал себя по животу, его слова взбодрили меня – я буду служить в неплохом отделе. Я оставил Барта, чтобы он поиграл в сквош, и направился к лифтам.
Скоростной лифт мигом доставил меня на четвертый этаж, дверь открылась, и я очутился в небольшом холле с серым ковром на полу и голыми белыми стенами, какие я часто встречал в коммерческих банках в 80-е годы. Несколько секунд я рассматривал небольшой разноцветный план этажа, прикрепленный около двери лифта, а потом отправился по лабиринту коридоров к выделенной мне комнате. Окна комнат РТСР выходили на противоположные стороны: на просторную открытую террасу и на Темзу. В отделе насчитывалось полдюжины офицеров и секретарей. Кое-кто внимательно разглядывал меня, другие не отрывали взгляда от досье или от экрана компьютера. Офицер из соседней комнаты встал и протянул мне руку.
– Хэлло, вы, должно быть, Ричард Томлинсон, – сказал он. Его вьющиеся седые волосы были тщательно приглажены на висках, но на темени и скулах густо рос тоже седой пушок, создавая три широких полоски. – Присаживайтесь. Я расскажу, чем вы будете заниматься.
Бэджер поступил на службу в разведку позднее обычного. Он защитил докторскую диссертацию по генетике в Имперском колледже и занимался научно-исследовательской работой, а затем консультировал по вопросам менеджмента, и лишь когда ему было уже далеко за тридцать, пришел в разведслужбу. Сначала его направили в Нигерию, затем в Коста-Рику. Увлеченность и большой всесторонний опыт помогли Бэджеру быстро стать действительно полезным для дела офицером. Но ему не суждено было сделаться птицей высокого полета, так как он не умел подхалимничать и наушничать.