Большой треугольник! или За поребриком реальности! Книга первая

«Материалами данного уголовного дела и доказательствами, исследованными в судебном заседании, подтверждаются только события совершения инкриминируемых мне преступлений. Но ни мотивов, ни других обстоятельств, свидетельствующих о том, что якобы именно я заказывал и организовывал совершение всех этих преступлений, нет, и не установлено ни досудебным следствием, ни судом…»

Тут же был приведён ряд показаний свидетелей, директоров, бухгалтеров, указывающих об отсутствии группы предприятий «Топ-Сервис» и о том, что каждое предприятие, работавшее под этой торговой маркой, являлось независимым друг от друга.

В следующей части жалоба — дополнение к кассационной жалобе — переходила к противоречиям и разногласиям в первоначальных показаниях подсудимых о моей виновности, которые они не подтвердили на следствии и в суде.

«Не соответствует фактическим материалам дела — текст следовал далее, — утверждение суда о том, что — была сделана выдержка из приговора, — ”в ходе судебного заседания установлено, что подсудимые на досудебном следствии, дополняя показания один одного, детализируя их, уличали как себя, так и других участников преступлений. Своими показаниями они вырисовывают не только события инкриминируемых им преступлений с указанием времени, места, способа совершения преступлений, их последствий, активности каждого из них, но и совершение других действий, которые подсудимым не инкриминируются, направленных на защиту интересов, связанных с участием Шагина сети предприятий”…»

«При этом в приговоре не приведено никаких данных в подтверждение такого вывода. В то же время из материалов дела видно, что показания практически всех подсудимых, данные ими на досудебном следствии при допросах в качестве свидетелей, подозреваемых и обвиняемых, содержат многочисленные противоречия. Однако как органы досудебного следствия, так впоследствии и суд попросту оставили без внимания такие противоречия, признав эти показания достоверными только потому, что в них в том или ином виде упоминалось о моей причастности ко всем совершённым преступлениям. Так, например, в ходе досудебного следствия показания… — и были перечислены три фамилии, — ...об одних и тех же обстоятельствах, связанных с обвинением в покушении на убийство, существенно отличаются не только между собой, меняются каждым из них при допросах в разное время и даже в ходе одного следственного действия…»

И далее был приведён ряд показаний, выдержки из которых имели настолько существенные противоречия во времени, событиях и обстоятельствах, что явно свидетельствовало об их недостоверности.

Далее следовал текст:

«В дальнейшем в ходе досудебного следствия и задолго до направления дела в суд практически все подсудимые (на тот период обвиняемые) заявили о том, что их показания на первоначальном этапе следствия были даны под воздействием физического и психического насилия со стороны работников милиции и прокуратуры, в результате чего они вынуждены были оговорить меня в совершении преступлений, к которым я не имею никакого отношения.

Поскольку органы досудебного следствия не были заинтересованы в получении и тем более в проверке таких показаний, значительная их часть была изложена практически всеми обвиняемыми в виде жалоб и заявлений, адресованных как в органы прокуратуры, так и в другие инстанции. Из всех этих обращений также следует, что организатором инкриминируемых мне преступлений являлся не я, а Макаров. Я же, напротив, был потерпевшим от их действий…»

Были приведены ряд показаний, выдержки из указанных заявлений и жалоб, номера томов и листы дела, где эти жалобы содержались.

И эта часть в дополнении к кассационной жалобе заканчивалась:

«Особо необходимо отметить, что, как обвинительное заключение, так и приговор суда составлены на основании совсем не установленных, предположительных либо не проверенных надлежащим образом фактов, событий и обстоятельств, в силу чего содержат множество несоответствий и даже противоречий фактическим данным, а во многих случаях представляют и прямой вымысел…»

Предложения в этом абзаце были подчеркнуты прямой линией.

Следующий абзац также по строчкам был подчёркнут непрерывной линией:

«Полностью надуманными, построенными исключительно на вымысле, субъективных оценках в совокупности со ссылками на несуществующие в действительности факты, события и лица (что является недопустимым) представляет собой изложение мотивов и целей моих действий, — было выделено жирным шрифтом, — якобы свидетельствующих по утверждению суда о моей виновности в организации инкриминируемых преступлений по всем эпизодам обвинения…»

И последний абзац:

«Основным аргументом в обоснование моей причастности к совершению всех указанных в приговоре преступлений является только абсолютно не подтверждённое доказательствами голословное утверждение суда о том, что я являюсь — было выделено, — “фактическим руководителем сети предприятий «Топ-Сервис» и связанных с ними предприятий”…», — цитировался приговор.

И далее на двадцати односторонних листах были изложены доводы, опровергающие приговор по каждому эпизоду в отдельности.

Дополнения к кассационной жалобе заканчивались так:

«Все изложенные мною факты свидетельствуют о грубом нарушении требований уголовно-процессуального закона, которые воспрепятствовали суду полно и всесторонне рассмотреть в отношении меня уголовное дело. Выводы суда не соответствуют фактическим обстоятельствам уголовного дела. Свидетельствуют о грубых ошибках суда в оценке доказательств и обосновании мотивов в действиях, которые вменяются мне в вину. Суд рассмотрел дело односторонне и необъективно, а выводы суда существенно повлияли на вынесение приговора, поскольку привели к незаконному моему осуждению. Руководствуясь статьями (были перечислены статьи УПК), прошу приговор коллегии судей судебной палаты по уголовным делам Апелляционного суда г. Киева от 15 марта 2004 года, которым я признан виновным в совершении преступлений, предусмотренных статьями… — были указаны статьи УК, — …отменить как незаконный и уголовное дело в отношении меня прекратить. Меру пресечения в отношении меня отменить. Прошу кассационную жалобу рассмотреть с моим участием».

Я поставил число, подпись и на следующий день передал дополнения к кассационной жалобе на тридцати листах в спецчасть.

Анатолия уже неделю не было в камере. В один из дней в шесть часов утра его заказали на этап. Он и Дима были утверждены Верховным судом и, находясь в СИЗО, каждый день ожидали отправки на ПМЖ (как говорили «пыжики», на постоянное место жительства в Винницкую или Житомирскую тюрьму). Только эти тюрьмы, которые исполняли роль так называемых «крытых» для отбывания наказания осуждёнными к определённому сроку за тяжкие преступления, кому из назначенного срока дали несколько лет (от года до пяти) тюремного заключения, принимали пожизненно заключённых (участки ПЛС на лагерях только начинали строиться). Я дал Анатолию сигареты и чай. Он забрал с собой пакет с рисовыми хлопьями и приправы — сказал, что пригодится.

Анатолия — в оранжевой робе, с руками, застёгнутыми за спиной, — вывели из камеры. Дима, в наручниках впереди, вынес в коридор его сумку и скатку. Осуждённым на ПЛС не говорилось о конечном пункте их следования.

Через несколько дней Сергея, оказавшегося на ПЛС после десятидневного отпуска из армии, перевели в другую камеру. Некоторое время мы с Димой находились в камере вдвоём. Дима не скрывал совершённое им преступление: он убил 21-летнюю девушку. Говорил, что ему дали ПЗ, поскольку не дал показания против её подруги — его любимой девчонки, — что именно та заказала её убить. «Попросила», — уточнил Дима. Он рассказал, что был арестован через несколько дней после преступления и дал показания, что совершил убийство по своей инициативе. Однако в квартире убитой он был не один, а со своим знакомым, которого попросил подстраховать его, если зайдут соседи или в случае других непредвиденных обстоятельств. И этот знакомый, выходя из комнаты, где находилась убитая (которая, кстати, была задушена ремнём), бросил, как сказал Дима, с непонятной целью на труп девушки заранее приготовленную карту — пиковую даму, — о чём Дима не знал и что, соответственно, не указал в своих показаниях. А это дало подозрение, что преступников было двое. Сотрудники милиции нашли отпечатки пальцев и по ним установили личность знакомого, арестовали его — и он во всём признался. Ему дали пятнадцать лет. Преступление — убийство — квалифицировали «из корысти», потому что, как Димой было спланировано, они забрали из квартиры микроволновую печь, телевизор и электрочайник, которые выкинули в мусорный контейнер в одном из окрестных дворов. Когда к Диме пришли, опер'a сказали, что его видела соседка. Дима прочитал в деле показания своей любимой девушки: опер'a сначала пришли к ней, и она написала, что слышала от него, будто он убил ее подругу. Потом пришли к нему. Показаний соседки в деле не было.