Бомж детектив

Увиденное заставило содрогнуться даже мое мужественное сердце. Казалось, меня поджидали все парни города. Лица их были испуганы – они понимали, с кем имеют дело, но их было много и чувство толпы поднимало их настроение. Стиснув зубы, собрав всю волю в один комок гнева, я ринулся в бой. Эти молокососы полетели от моих ударов направо и налево. Атака следовала за атакой, и я уже видел луч победы, но здесь появилось подкрепление у моих соперников, вооруженное древним оружием, называемым дубинами. Я всегда хорошо относился к своему здоровью и поэтому решил оставить поле боя победителем. Короче, я бросился бежать.

Бежал я легко и свободно, и вскоре мои преследователи остались далеко позади. Лишь отдельные нестройные крики долетали до моего слуха. Но потом и они перестали быть слышны. Неблизкий путь мой до родной деревни пролегал через кладбище. А так как время близилось к полуночи, то я решил преодолеть этот участок по возможности быстрее. Перепрыгивая через могилы и огибая кресты и деревья, легкий как ветер, несся я подобно благородному оленю.

Неожиданно нога моя не встретила твердой опоры, и полетело мое тело куда-то вниз. Удар был ощутимый. Я лежал на спине, широко раскинув руки, ноги мои были согнуты и находились над головой. Перед глазами раскинулось безбрежное море звезд и звездочек. Сначала я решил, что нахожусь в бездонном колодце, высокие стены которого уходили, казалось до самого неба. Лишь спустя некоторое время я понял, что это могила. Обыкновенная свежевырытая могила. Оно, конечно, мало приятного оказаться в могиле, но все-таки немного успокоило. Как-никак неизвестность пугает больше всего.

Кряхтя и потирая ушибленные места, я встал на ноги и попробовал вылезти

из могилы. Как назло, ночь была очень темная, и даже вытянутую руку было трудно разглядеть. Могилы раньше рыли не то, что теперь – глубокие.

Осознав всю бесполезность своих попыток и изрядно устав, я принял соломоново решение: переспать до утра в этом печальном месте, а поутру покричать и пошуметь, может быть, меня услышат и помогут выбраться.

Обернувшись в противоположный угол могилы, я вздрогнул. Сердце гулко забилось, и перед глазами поплыли круги.

На меня смотрели два ярких зеленых глаза!

Сердце мое не выдержало, и я рухнул в беспамятстве.

Когда я пришел в себя, то почувствовал, как надо мной кто-то сопит. Приоткрыв глаза и увидев склонившуюся бородатую и рогатую морду, я закричал, что было сил. Решив, что сам дьявол пришел по мою душу и собирается забрать с собой в ад, я полностью отчаялся.

Однако глаза мало-помалу привыкли к темноте и перед моим взором обрисовались очертания обыкновенного козла. Моему облегченному вздоху, пожалуй, мог бы позавидовать могучий медведь. Ласково потрепав козла по морде, я уютно устроился на мягком боку моего товарища по несчастью.

Когда глаза уже слипались, и сладкая дрема застилала мой мозг, неожиданно послышался далекий стук копыт и негромкое понукание. Вскоре я явственно услышал, что по дороге кто-то едет в телеге. Радуясь своему скорому освобождению, я начал громко кричать и взывать о помощи. Через несколько минут на фоне неба выросли две мужские фигуры. Один из мужиков держал в руке топор, а второй оглоблю.

– Кто тут?

– Да парень я, упал вот в могилу и не могу вылезти.

– А ты не черт?

– Да какой я черт. В соседней деревне живу.

– Ну, погоди, за веревкой схожу.

Один из мужиков исчез и вскоре появился с мотком хорошей веревки. Кинув в темное пространство могилы часть веревки, он спросил:

– Держишься?

– Сейчас, сейчас.

Схватив веревку, я неожиданно подумал о козле. Что же ему бедняге так и пропадать здесь. Быстро обвязав его поперек туловища и под передние ноги, я крикнул:

– Тяните!

Мужики начали выбирать веревку. Над краем могилы появилась козлиная борода с рогами.

В ночи раздался душераздирающий вопль.

Козел всей своей массой шлепнулся мне на голову. Я упал, вдыхая жуткий аромат козла вместе с его шерстью. Вдали затих топот копыт и страшные крики мужиков, а мы опять остались вдвоем. Выплюнув остатки шерсти, я свернулся калачиком и начал дремать. Мою дрему временами прерывал козел, который поднимал морду к небу и блеял так жалобно, что сердце мое замирало.

Однако сон мой был недолог. Примерно часа через два, со стороны близлежащей деревни начал приближаться какой-то шум, и вскоре уже можно было разобрать крики, исполненные гневом и злостью. Я понял, что кого-то хотят убить и не просто убить, а затоптать в землю так, чтобы и духа его не стало. Поминался бог и черт, причем черт, как я понял, доставил кому-то большую неприятность.

На меня посыпался песок. Могила осветилась светом факелов. Вокруг нее стояли мужики с топорами, косами и вилами. Они изумленно взирали на меня и молчали.

О дальнейшем продолжении этой истории дядюшка распространяться не стал, добавив лишь, что мужики оказались грубыми и невоспитанными людьми. Им, понимаешь ли, не понравилась шутка с козлом. Хотя дядюшка шутить и не собирался.

Обычно истории не рассказывались дважды и только в редких случаях, по просьбе слушателей, дядюшка с большой неохотой мог вкратце пересказать интересовавшую любопытствующего историю. Один из таких рассказов я услышал впервые и был потрясен необычностью сюжета. Хотя моя родственница говорит, что в первом пересказе слушать дядюшку было интереснее, тем не менее, я позволю себе привести этот рассказ.

«Когда я был молодой и красивый, то водки в рот не брал, а потому относился с большим непониманием к различного рода пьяницам. Это сейчас могу позволить пропустить рюмочку – другую на праздник, а раньше ни-ни.

И жил в нашей деревне распоследний алкаш Вячеслав Иванович Худык. Вид он имел импозантный: глубоко посаженные глаза, резко выдающийся кадык, тонкие губы и сильная худоба даже произвели неизгладимое впечатление на заезжего художника, который и набросал портрет Худыка. Назвал ее «Поволжский крестьянин. Голод. 19 век». Что стало с художником, не знаю, но картину видел спустя много лет на одной из выставок в Москве.

Как сейчас помню, дело происходило в понедельник вечером в конце июня. В нашу деревню пришла бригада, каких-то здоровых мужиков и начала развешивать почти на каждом доме удивительную агитку. На ней было написано «Мужики и бабы! В субботу состоится торжественное уничтожение очага мракобесия и религиозного фанатизма. За оставшиеся дни было бы здорово отметить в церкви свадьбу или похороны, чтобы вы все запомнили какой это обман и темнота. Мужики! Бабы! Дружно пойдем на похороны или свадьбу и заклеймим своим гневом попов и церкви».

Читая данную агитку, я стал свидетелем разговора Вячеслава Ивановича с церковным старостой. Великий алкаш был еще относительно не пьян и поэтому песен не пел, но к беседе уже тянулся.

– Эй! Староста! Никодимыч. Как же так, церквуху то закроют, а?

– Ты мил человек чему радуешься? Горю людскому.

– Го-орю? Какому горю, когда советская власть мне глаза на тебя открыла, паразита.

– На меня ли, Иваныч? Я думаю, на зеленое зелье она тебе глаза открыла. Я тебя за работой еще ни разу не видел. Пить да гулять, вот и вся твоя работа.