Борьба за троглодитов

Дата и место поимки Заны темны. Согласно одному варианту, ее поймали в горных лесах Заадан, согласно другому - близ морского побережья нынешнего Очамчирского района или еще южнее - нынешней Аджарии. В пользу Аджарии говорит кличка "Зана", - что схоже с грузинским "занги" - темнокожий, негр. Настигли ее не случайно, а ловцы, знавшие стародавний прием. Когда ее связывали, Зана яростно сопротивлялясь, ее колотили дубинками, забили рот войлоком, надели на ноги бревно-колодку. Возможно, ее перепродавали, прежде чем она оказалась в собственности владетельного князя Д.М.Ачба в Зааданских лесах. Потом пленница попала к его вассалу Х.Челокуа. Еще позже ее получил в подарок приезжавший в город дворянин Эдги Генаба, который отвез ее связанную в свою усадьбу в селении Тхина, что на реке Мокви в 78 км от Сухуми. Дата неизвестна. Но с этого рубежа сведения местных информаторов становятся конкретными.

Сначала Генаба поместил Зану в очень крепкий загон из вертикальных бревен. Пищу ей спускали туда не входя, так как она вела себя как дикий зверь. Зана вырыла себе в полу яму и в ней спала. В таком совершенно диком состоянии она оставалась первые три года. Но понемногу приручалась и ее перевели в плетенную ограду под навесом в стороне от дома, где сперва содержали на привязи, позже отпускали уже и на волю. Она не уходила далеко от мест, где приучилась получать пищу. В теплом помещении жить не могла, круглый год оставалась в любую погоду во дворе под навесом, где снова вырыла себе яму или нору для спанья. Любопытные селяне подходили к ограде, тормошили абнауаю палками, которые она иногда с яростью вырывала. Детей и домашних животных гоняла от себя, бросая в них камни и палки.

Кожа абнауаю была черной или темно-серой, все тело ее с ног до головы и особенно обильно в нижней части было покрыто черно-рыжеватыми волосами, они были местами длиной в ширину ладони, но не очень густы. У ступней волосы почти исчезали. Ладони были вовсе без волос. На лице они были совсем редкие, небольшие. Зато на голове, как папаха, возвышалась беспорядочная свалявшаяся копна совершенно черных, жестких, блестящих волос, гривой спускавшихся на плечи и спину.

Как все абнауаю Зана не имела человеческой речи. За десятки прожитых тут лет не научилась произносить ни одного абхазского слова. Могла лишь бормотать, издавать нечленораздельные звуки, а в разражении непонятные выкрики. Слух у нее был острый, шла на свое имя, выполняла кое-какие команды хозяина, побаивалась его окриков.

Абнауаю была очень рослая, массивная, широкая. Непомерно большие груди. Высокий толстый зад. Мускулистые руки и ноги, но голень от колена до лодыжки была странной формы - без всякого утолщения посередине. Пальцы на руках были толще и длинее человеческих. На ногах обладали способностью широко раздвигаться (в том числе, когда она была раздражена), особенно отодвигался большой палец.

Удивительным было лицо Заны. Оно пугало. Широкое, скуластое, с крупными чертами. Плоский нос со вздернутыми большими ноздрями. Выдвинутая вперед нижняя часть лица наподобии рыла. Широкий разрез рта, крупные зубы. Как-то неестественно выступающий затылок. На низком лбу волосы начинались от самых бровей - лохматых, густых. Глаза имели красноватый оттенок. Но самое ужасное: выражение этого лица было не человеческим, а животным. Иногда, хоть и редко, Зана рывком, неожиданно, начинала смеяться, обнажая свои белые зубы. Никто не заметил, чтобы она улыбалась или плакала.

Прожив весьма долгие годы, сначала у Ачбы, затем у Генабы, Зана удивительным образом до старости и смерти физически не менялась: не было у нее седины, не выпадали зубы, сохранила полную силу. А сила и выносливость ее были огромны. Зана могла бежать быстрее лошади. Она переплывала бурную реку Мокви даже в разлив, а в холодном роднике, который до сих пор носит ее имя, купалась летом и зимой. Свободно поднимала одной рукой и несла на голове в гору с мельницы пятипудовый мешок. Неуклюже, как медведь, но свободно влезала на деревья за фруктами. Мощными челюстями ловко грызла грецкие орехи.

Какие странные инстинкты и повадки таил ее организм! Чтобы полакомиться виноградом, сдергивала на землю целую лозу, увившуюся на высокое дерево. С буйволами ложилась прохладиться в воду источника. По ночам нередко уходила бродить по окрестным холмам. От собак и при иной необходимости применяла огромные палки. Странно любила что-нибудь делать с камнями: стукала друг о друга, разбивала их. Уж не ею ли был обит остроконечник мустьерского типа, какие делали ископаемые неандертальцы, найденный в 1962 году А.А.Машковцевым на холме, где бродила Зана? Пока надлежит допустить, что это простое совпадение.

У людей Зана смогла научиться очень немногому. Она осталась лишь полуприрученной. И зимой она предпочитала оставаться голой, какой ее выловили в лесу. Надеваемые на нее платья рвала в лохмотья. Однако к набедренной повязке ее отчасти приучили. Кто-то из прежних владельцев сделал ей тавро на щеке и дыры в мочках. В дом иногда входила и даже ее подзывали к столу, но в общем слушалась она только хозяина - Эдги Генабу, а женщины ее боялись, и приближались, только когда она была в хорошем настроении. В раздражении и ярости Зана была страшна, кусалась. Хозяин умел ее успокоить. На детей не нападала, но пугала, и детей в округе стращали Заной. Лошади ее боялись. Ела Зана все, что давали, в том числе, мамалыгу, мясо, всегда только руками, с чудовищным обжорством. От вина приходила в хорошее настроение, затем засыпала обморочным сном. Спала Зана всегда в яме, ничем не прикрывалась, но любила закапываться в теплую золу от потухшего костра. Самое главное, чему Зану удалось научить: она могла высекать огонь из кремня на трут-лишайник и раздувать - это было так похоже на врожденное стуканье камнем о камень. Но дальше этого ее трудовое воспитание в сущности не пошло. Ее лишь выдрессировали выполнять несложнве приказы словом или жестом: вертеть ручные жернова, принести воду из источника в кувшине, снести на водяную мельницу к реке и принести оттуда мешки, снять хозяину сапоги. Вот и все. Старались научить ее сажать овощи и другие растения, но она подражала показу бессмысленно и сама портила все, что сделает. В седле никак не могла удержаться. Как видно, Зана не стала человеком.

Но стала матерью людей, и это - удивительнейшая сторона ее истории. Важная для генетики.

Неоднократно неандерталка беременела от различных мужчин и рожала. Рожала без всякой помощи. Несла полоскать новорожденного в воде, хотя бы и ледяной. Но метисы не выдерживали этого ледяного омовения и погибали. Позже люди начали вовремя отнимать у Заны новорожденных и выкармливать их.

И вот четырежды совершилось чудо: два сына и две дочери Заны выросли людьми - полноценными людьми с речью и разумом, правда, обладавшими физическими и душевными странностями, но все же вполне способными к труду и общественной жизни. Старший сын имел имя Джанда, старшая дочь - Коджанар, вторая дочь - Гамаса (умерла лет сорок назад), младший сын Хвит (умер в 1954 году). Все они в свою очередь имели потомство, расселившееся по разным местам Абхазии. Двоих из внуков Заны - сына и дочь Хвита от ее второго брака с русской - я навестил в 1964 году в г.Ткварчели, где они работают на руднике. Молва утверждает, что отцом Гамасы и Хвита был сам Эдги Генаба. Но их записали при переписи под другой фамилией. Показательно, что Зану похоронили на родовом кладбище семьи Генаба, что этих двух ее младших детей растила жена Эдги Генаба.

Многие жители тех мест хорошо помнят и описывают Гамасу и Хвита. Оба они были люди могучего сложения, с темноватой кожей и некоторыми другими как бы негроидными признаками. Но они почти ничего не унаследовали от Заны из неандертальских черт: доминантным оказался комплекс человеческих признаков, он подавил другую линию наследственности. Это ни в коем случае не были гибриды. Хвита, умершего в возрасте 65-70 лет, односельчане описывали как человека лишь с небольшими отклонениями от нормы. При темной коже и больших губах волосы, в отличие от негроидной расы, были прямые, жесткие. Голова мала по отношению к размерам тела. Хвит сверх всякой меры был наделен физической силой, но нравом несговорчивым, драчливым, буйным. В результате стычек с односельчанами у Хвита была отсечена правая рука. Однако и левой ему хватало, чтобы косить, справляться с колхозной работой, даже лазать по деревьям. Он обладал высоким голосом и хорошо пел. Дважды был женат, оставив троих детей. На старости переселился из сельской местности в Ткварчели, где и умер, а похоронить его привезли обратно в Тхину и погребли близ могилы матери - Заны.

Гамаса, по рассказам, тоже как и брат, была вдвое сильнее людей. Кожа у нее была очень темная, тело волосатое. Лицо было безволосым, однако вокруг рта пробивалась растительность. Гамаса дожила лет до шестидесяти.

С первого моего взгляда на внука и внучку Заны - Шаликуа и Тайю - врезалось впечатление незначительной темноватости кожи, очень смягченной негроидности облика. У Шаликуа необычайно сильные челюстные мышцы, за ним слава: может держать в зубах стул с сидящим человеком и при этом танцевать. Шаликуа наделен даром подражать голосам всех диких и домашних животных.

В столице Абхазии меня познакомили с человеком, который, пожалуй, один и мог помочь сопоставить народную память о Зане с ее скелетом. Другие отступили перед этой задачей - побоялись недовольства родни, глухой мусульманской традиции тех мест. Вианор Панджевия Пачулиа наполнен жизненной энергией, как дубовый бочонок бродящим вином. Он - директор Абхазского научно-исследовательского института туризма, обожатель и покровитель древностей родного края. И вот в сентябре 1964 года под его эгидой мы с археологом- художником В.С.Орелкиным делаем первую попытку найти могилу Заны. Все заросло, и лишь десятилетний холмик Хвита выделяется меж папоротников на склоне, где с тех пор уж никого не хоронили. Но Зана должна покоиться где-то близ этой могилы. Опрашиваем стариков. Последний отпрыск семьи Генаба 79-летний Кентон настойчиво, даже категорически указывает, где копать - под гранатовым деревом. Заступы рабочих заработали. Нарастало волнение. Сгрудились колхозники, ребята. Небо разверзлось ливнем. Только в Москве извлеченные из воды кости ответили: нет, это еще не могила Заны. Но когда М.М.Герасимов по черепу восстановил профиль молодой покойницы, я был поражен сходством с особенным контуром двух знакомых мне внуков Заны. Да, это почти наверняка была могила одной из давно умерших ее внучек.