Борис Годунов (киносценарий)

Человек неизвестного звания. Постой! Постой!

В это время ближний народ сгрудился вокруг, жадно прислушиваясь В дальнем углу, другие, наяривают плясовую «Эй, жги, говори, подговаривай! Ходи изба, ходи печь, хозяину негде лечь!» Ее медленно заглушает песня юродивых у дверей: «Лейтесь, лейтесь, слезы горькие, плачь, плачь, душа православная!»…

Григорий, как бы не видя и не слыша ничего вокруг себя, продолжает.

Григорий.… довольно Руси по-волчьи выть, довольно в кабаке слезами обливаться, да от судей неправедных бегать! Не казнями и не суровостью я буду царствовать, а милосердием и щедростью.

Человек неизвестного звания. Ай да ловко. Стой. Значит на Москве царем себя видел?

Григорий. Великим и державным. И трижды сряду, три ночи, чуть глаза закрою, все тот же сон.

Человек неизвестного звания(вскакивая). Эй, люди! (Хлопает в ладоши). Сюда, ко мне! Хватай чернеца этого. Негожие речи его, хула на государя Бориса Феодоровича. Измена! Крутите его крепче!

Подбежавшие стрельцы скручивают Григория. Общее смятение, отдельные возгласы, песни умолкают. Слышится: «Ярыжка!» «Ах он, дьявол, подсуседился, и ничто ему!» «Покою от них ныне нету!»

Ярыжка(указывая на Мисаила). И этого прихватите толстопузого. Впрямь, не простые они монахи!

Мисаил. Батюшка! Отец милостивый! А меня за что? Я ни сном, ни духом! Я три ночи подряд не спал, не то что сонные видения какие. Да у меня отродясь их не было! Какой я царь на Москве? Видано ли дело? Смилуйся, батюшка! Видит бог…

Ярыжка. Ладно, ладно, там разберут, какой ты царь. Под клещами и патриархом признаешься, покаешься Богу, монах проклятый! Тащите их!

Мисаила вяжут и тащат обоих к дверям под глухой гул толпы. Какая-то баба причитает: «Мучители окаянные! И старца-то Божьего не оставят! Пришли, знать, последние времена!» Другая: «Зачем, слышь, три ночи вряд проспали. Приказ новый, мол, вышел. Пропала наша головушка!» «Мучитель и есть!»

Из-под стола, где сидели Григорий и Мисаил, вылез на карачках мальчонка, незаметно проюркнул в толпе, тихонько жмется к Мисаилу, у дверей.

Мисаил(не перестает стонать, молить, беспорядочно охать. Заметив мальчишку, умолкает и тихо ему). Ты чего, постреленок! Уноси ноги, пока цел!

Митька(тоже тихо). Ништо, батька, я за вами. Небось не пропаду! А и важно он говорил? Лестница-то кру-тая-рас-крутая…

Связанных уводят, среди движения и гула толпы.

VI. Прием послов

Престольная палата. Трубы и дворцовые колокола. Рынды [11] входят и становятся у престола; потом бояре, потом стряпчие, потом ближние бояре, потом сам царь Борис в полном облачении с державой и скипетром. За ним царевич Феодор. [12] Борис садится за престол. Феодор садится по его правую руку. Подходит Воейков. [13] Опускается на колени.

11

царские оруженосцы и телохранители

12

Годунов Феодор Борисович (?-1605) – сын Бориса Годунова, убит вместе с матерью в дни царствования Лжедмитрия I.

13

Воейков Иван Васильевич (?-1606), дворянин, один из убийц Лжедмитрия I.

Воейков.

Великий царь. Враги твои разбиты.Сибирь, покорная твоей державе,Тебе навек всецело бьет челом.

Борис.

Благая весть. Встань, воевода тарский.И цепь сию, в знак милости, прими.

Снимает с себя цепь и надевает на Воейкова. Подходит Салтыков. [14]

Салтыков.

14

Салтыков M.M. – боярин, князь, путивльский воевода, отказавшийся присягнуть Лжедмитрию I.

Царь государь. Послы и нунций папыЖдут позволенья милости твоейНа царствие здоровать.

Борис.

Пусть войдут.

Трубный шум и литавры. Входят послы с папским нунцием Рангони [15] во главе, предшествуемые стольниками. Подходят к престолу; стольники раздаются направо и налево.

Салтыков.

15

В 1604 г. обратил Отрепьева в католичество.

Рангони, нунций папы.

Рангони.

Великий царь всея земли московской.Святой отец Климент тебе своеАпостольское шлет благословеньеИ здравствует на царстве. Если ж ты,Как он, о царь, скорбишь о разделеньиРодных церквей – он через нас готовВойти с твоим священством в соглашенье.Да прекратится распря прежних летИ будет вновь единый пастырь стадуЕдиному.

Борис.

Святейшего КлиментаБлагодарю. Мы чтим венчанных римскихЕпископов и воздаем усердноИм долг и честь. Но Господу ХристуМы на земле наместника не знаем.Когда святой отец ревнует к вере,Да согласит владык он христианскихИдти собщ'a на турского султана,О вере братии наших свободить,То сблизит нас усердием единымК единому кресту. О съединеньи жРодных церквей мы молимся все дни.Когда святую слышим литургию.

Рангони отходит.

Салтыков.

Посол литовский, канцлер Лев Сапега. [16]

Аппарат следует за Рангони, который пробирается сквозь пышную толпу. В дальнем конце палаты Шуйский и Воротынский тихо беседуют. Рангони становится так, что они его не замечают, но он все слышит.

Воротынский. Грамоты литовские читал? В Кракове все уж говорят, что сын попов убит, а не царевич. Жив де он, и объявится.

16

Канцлер, посол Литвы, активный сторонник Отрепьева.