Борис Годунов. Трагедия о добром царе

Для русских летописцев важнее была другая деталь: в соответствии с нормами благочестия царь Борис Годунов, как некогда Иван Грозный, успел принять перед смертью монашескую схиму и получил новое имя — инока Боголепа. Утаить или опровергнуть это было невозможно, хотя и здесь слышны ноты сомнения, потому что следом за таким уходом Годунова из мира все его обвинители должны были бы умолкнуть. Автор «Пискаревского летописца» написал, что Борис Годунов «преставися скорою смертию, только успели запасными дары причастити». В хронографах тоже содержится ссылка на то, что «нецыи же написаша» о том, «яко восприят иноческий образ и наречен бысть во иноцех Боголеп, и вскоре живот свой сконча». И лишь в «Бельском летописце» сказано, как подобает, что Борис Годунов умер «изволеньем Божиим в чернцех, и в схиме наречен бысть Боголеп, и положен бысть в церкви у Архангела Михаила в пределе у Ивана Списателя (Иоанна Лествичника. — В. К.)» [719] .

719

По другому известию, «в приделе, против царя Федора Ивановича, з другую сторону дверей» или в северной стороне дьяконника Архангельского собора. См.: Изборник… С. 415; ПСРЛ. Т. 34. С. 205, 241; Самойлова Т. Е., Панова Т. Д.Усыпальница царя Ивана Грозного… С. 8.

Имя Боголеп — калька с греческого Феопрепий («подобающий Богу») — раскрывает нам последнюю тайну Бориса Годунова: крестильное имя царя, которое у людей русского Средневековья порой скрывалось до самой смерти. Годунов позаботился, чтобы тайна эта не была раскрыта и после окончания его «живота», поэтому легко подумать, что выбор схимнического имени связан с известным, мирским именем царя Бориса Федоровича. Правило, согласно которому монашеское имя должно начинаться с той же буквы, что и крестильное, было соблюдено, только имя Боголеп могло происходить еще и от имени Богдан! Или, точнее, от греческого имени Феодот («Богом данный»), которое у русских людей переводилось как Богдан. Святой Феодот Анкирский жил в IV веке и прославился благотворительностью и добрыми делами (что немаловажно для биографии царя Бориса Федоровича). Разгадать тайну второго имени Бориса Годунова впервые смогла искусствовед В. И. Антонова, составляя каталог икон Третьяковской галереи [720] . Изображение патронального святого Годунова — Феодота Анкирского встречается и в росписях церкви села Вяземы, и в знаменитых вкладах семьи Годуновых в Троице-Сергиев монастырь: так называемой «жемчужной» пелене «Крест на Голгофе», лежавшей под иконой Троицы Андрея Рублева, и поставце на гроб Сергия Радонежского [721] . Очевидно, что для близких Годунову людей его крестильное имя не было тайной, они тоже могли участвовать в выборе имени для схимы царя, которого настиг удар. Хотя, наверное, царь Борис успел сделать все последние распоряжения и о принятии схимы, и о том, чтобы его похоронили рядом с его предшественником на престоле, которому он был всем обязан, — царем Федором Ивановичем. Погребение в кремлевском Архангельском соборе, рядом с могилами князей и царей из династии Рюриковичей, не могло быть случайностью. К несчастью, этой могиле недолго пришлось оставаться непотревоженной.

720

Феодот Анкирский — патрон Бориса Годунова по его второму имени Богдан (славянская форма греческого имени Феодот). Сохранилась патрональная икона Бориса Годунова, написанная известным иконописцем Прокопием Чириным. См.: Антонова В. И.Живопись XVI в. Годуновская школа // Антонова В. И., Мнева Н. Е.Государственная Третьяковская галерея: Каталог древнерусской живописи XI — начала XVIII в. Опыт историко-художественной классификации. М., 1963. Т. 2. XVI — начало XVIII в. М., 1963. С. 157, 331–332.

721

Оба вклада иногда приписывают Ксении Годуновой. Предположение это основано на монастырском предании, отразившемся в одной из поздних описей Троице-Сергиева монастыря 1908 года, где о вкладах Бориса Годунова прямо сказано, что они вышиты «собственными трудами» Ксении Годуновой. Исследователи, однако, считают это предположение маловероятным: См.: Маясова Н. А.Литературный образ Ксении Годуновой… С. 303, 306; Манушина Т. Н.Художественное шитье Древней Руси в собрании Загорского музея. М., 1983. Есть образ «Феодора Стратилата да Феодота Ангирьскаго и преподобные Ксеньи» среди вкладов царя Бориса Годунова в Новодевичий монастырь по царице-инокине Александре Федоровне. См.: Источники по социально-экономической истории России XVI–XVIII вв. Из архива Московского Новодевичьего монастыря… С. 85.

Мало что другое в Московском государстве могло так сразу и освободить, и запутать людей. Освободить от прежнего страха, обязательств и клятв Борису Годунову и его семье, запутать с последовавшими присягами, которые стали приносить кто царевичу Федору Борисовичу, а кто сразу мнимому сыну Ивана Грозного. Царя Бориса Годунова якобы спрашивали перед смертью, не хочет ли он, чтобы все немедленно присягнули царевичу Федору Борисовичу, а он отвечал, «дрожа всеми членами»: «Как Богу угодно, и всему народу» [722] . Очень похоже на Годунова, не изменившего себе даже в последний час…

722

Сэра Томаса Смита путешествие и пребывание в России… С. 57.

Эпилог Итоги годуновского правления

Добро без правды, добро без сочувствия, добро без жалости ко всем, даже к врагам, оказалось не добром, а чем-то другим. Тем самым наследием Бориса Годунова, за которое его большей частью осуждают, если не ненавидят. Начиная, как многие его современники, в опричном дворце Ивана Грозного, Борис Годунов сумел сохранить устремление к созиданию, а не разделению, ставшее впоследствии его второй натурой. Но и память об опричном опыте тоже никуда не исчезла. Она прорывалась временами в действиях Бориса Годунова, всюду преследовавшего своих политических противников. О доверии Годунова к наушникам начали говорить еще тогда, когда он был правителем. По свидетельству одного Хронографа, «но токмо едино неисправленное имяше пред Богом и всеми людми: во уши его ложное приношаху радостно тово послушати желаше и оболганных людей без расужения напрасно мучителем предавшее и власти любив вел ми бываше, и начал ников Всероссийского государства и воевод вкупе же и всех людей московского народу подручны себе учини, яко же и самому царю во всем послушну ему быти и повеленное им творити». Годунов предпочитал ссылать, а не казнить, своих врагов. Но в этой ссылке главные враги Бориса Годунова и заканчивали свои дни. Слишком уж все удобно складывалось, чтобы не видеть здесь умысла. Его и видели, и таились, и говорили, метая еще и отравленные стрелы клеветы, сводя на нет все земное строительство Бориса Годунова.

«По мале же бо превознесся мыслию своею и похоте властолюбец быти и на царский престол безстудно воскочити… простре руку свою на царская убиение» [723] , — пишет далее автор Хронографа об истории несчастного царевича Дмитрия. Безусловно, что эта история тенью ложится на все годы годуновского правления. Но кто готов оценить степень «злодейства» Бориса Годунова без риска впасть в преувеличение? До сих пор не было (и, наверное, никогда не будет) никаких убедительных доказательств причастности Годунова к смерти царевича Дмитрия. Презумпция невиновности существует и в отношении исторических героев, но тем-то и отличается историческое расследование от следствия, что историку важны все версии и нет необходимости выбора какой-то одной из них. Историк не судья и не адвокат своего героя; он только рассказчик, заменяющий отсутствующих свидетелей.

723

Попов А.Изборник… С. 285.

Источники по истории Смуты, казалось бы, однозначно осуждают Бориса Годунова в совершенном преступлении. Но настораживает то, что большей частью повести и летописи, клеймящие «похитителя» престола, появились тогда, когда царь был повержен. Остается исторический парадокс: как мог существовать такой «злодей», каким получается на страницах иных летописей и «иных сказаний» Борис Годунов, рядом с праведным царем Федором Иоанновичем?

Вот лишь один пример усиленной работы над созданием «плохого» образа Бориса Годунова. Почти все современники были убеждены, что Годунов не знал грамоты. Авраамий Палицын писал в «Сказании»: «Но аще и разумен бе в царских правлениих, но Писания Божественнаго не навык и того ради в братолюбствии блазнен бываше» [724] . Убедителен и дьяк Иван Тимофеев: «И чюдо, яко первый таков царь не книгочий нам бысть…» Если внимательно присмотреться к этим словам, то речь в них, конечно, идет не об обычной грамотности, а о книжной премудрости. Но на такие детали мало обращали внимания, предпочитая верить, например, Исааку Массе, который прямо говорил, что Борис Годунов не умел «не читать, ни писать». И что же? В конце XIX века были извлечены из архива и опубликованы Сергеем Дмитриевичем Шереметевым рядовые для той эпохи документы, в которых нашлись автографы Бориса Годунова, причем он собственноручно подписывал бумаги, начиная с того времени, когда был еще совсем молодым человеком [725] . Так разрушаются исторические мифы — но только для тех, кто ценит достоверную картину прошлого больше, чем яркую фразу.

724

РИБ. Т. 13. Ст. 474.

725

Шереметев С. Д.Грамоты с подписями Бориса, Дмитрия и Степана Годуновых… С. 1–7.

Современник Смутного времени князь Иван Михайлович Катырев-Ростовский оставил словесный портрет Бориса Годунова: «Царь Борис благолепием цветущ и образом своим множество людей превзошел, возрасту (роста. — В. К.) посредство имея; муж зело чюден и сладкоречив велми, благоверен и нищелюбив и строителен велми, о державе своей многое попечение имея и многое дивное о себе творяше». Но к этим притягательным чертам добавлено и то, что мешало Борису Годунову в его правлении. Одно обвинение связано с подозрительным доверием к иноземным врачам («ко врачем сердечное прилежание»). Другое, более серьезное, — «ко властолюбию несытное желание». Оба обвинения следует принять, так как они подтверждаются многими другими источниками. Но справедлив ли тот приговор, которым завершает характеристику царя Бориса автор «Повести»: «…и на прежебывших ему царей ко убиению имея дерзновение, от сего же и возмездие прият»?!

Для иностранцев появление на троне царя Бориса Годунова выглядело разительным и выгодным контрастом в сравнении с правлением «тирана Ивана». Джером Горсей, когда-то немало общавшийся с Годуновым в бытность его правителем по дипломатическим поручениям английской королевы Елизаветы I и делам Московской компании, записал о его царствовании: «Благодаря его уму и политике его правление совсем не похоже на прежнее, он теперь — государь своих подданных, а не рабов, и поддерживал порядок и повиновение милостью, а не страхом и тиранством. Он статен, очень красив и величествен во всем, приветлив, при этом мужествен, умен, хороший политик, важен, ему 50 лет; милостив, любит добродетельных и хороших людей, ненавидит злых и строго наказует несправедливость. В целом, он самый незаурядный государь, который когда-либо правил этими людьми… (судя по тому, что я читал в очень древних хрониках)» [726] . Положительные черты отмечал и автор «Московской хроники» Конрад Буссов, тоже лично встречавшийся с Борисом Годуновым. Уже во время первого приема он убедился в справедливости слов приставов, которые предупредили иностранцев, что им не следовало увлекаться напитками на царском пиру, так как царь «не любил пьяниц». Передавая рассказы о том, что было сделано Годуновым в самом начале его царствования, Конрад Буссов записал и об устроении правосудия, и о новых мерах против пьянства: «Он повелел построить особые судебные палаты и приказы, издал новые законы и постановления, положил конец всякому имевшему место в стране языческому содомскому распутству и греху, строго-настрого запретил пьянство и шинкарство или корчмарство, угрожая скорее простить убийство или воровство, чем оставить ненаказанным того, кто вопреки его приказу откроет корчму и будет продавать навынос или нараспив водку, меды или пиво… В общем этот Борис стремился так править, чтобы его имя восхваляли во многих землях, а в его земле была тишина и подданные благоденствовали бы…» И, в завершение: «Он искренне хотел добра своей земле, но над его правлением все же не было благословения Божия, ибо он достиг царства убийством и хитростью» [727] . Сведения Буссова использовал в своих сочинениях о России Петр Петрей, но у него свой взгляд на Годунова: «Он был любезный, умный и осторожный человек, но при этом очень лживый и злобный» [728] .

726

Горсей Джером.Записки… С. 170.

727

Буссов Конрад.Московская хроника… С. 17, 26, 28.

728

Реляция Петра Петрея о России начала XVII в…. С. 78.

И еще один пространный портрет царя Бориса, оставленный Исааком Массой: «Борис был дороден и коренаст, невысокого роста, лицо имел круглое, волоса и бороду — поседевшие, однако ходил с трудом по причине подагры, от которой часто страдал, и это от того, что ему приходилось много стоять и ходить, как обыкновенно случается с московскими боярами, ибо они безотлучно должны находиться при дворе и там целые дни стоять возле царя, без присесту, три или четыре дня сряду… Борис был весьма милостив и любезен к иноземцам, и у него была сильная память, и хотя он не умел ни читать, ни писать, тем не менее знал все лучше тех, которые много писали; ему было пятьдесят пять или пятьдесят шесть лет, и когда бы все шло по его воле, он совершил бы много великих дел; за время своего правления он весьма украсил Москву, а также издал добрые законы и привилегии… но он больше верил священникам и монахам, нежели своим самым преданным боярам, а также слишком доверял льстецам и наушникам и допустил совратить себя и сделался тираном, и повелел извести все знатнейшие роды… и главной к тому причиной было то, что он допустил этих негодяев, а также свою жестокую жену совратить себя, ибо сам по себе он не был таким тираном. Он был великим врагом тех, которые брали взятки и подарки, и знатных вельмож и дьяков он велел предавать за то публичной казни, но это не помогало. Он был погребен в Архангельской церкви в Кремле, где погребают всех царей, и весь народ, по их обычаю, громко вопил и плакал» [729] .

729

Масса Исаак.Краткое известие о Московии… С. 41, 83–84.

Таким образом, почти все современники говорят об одном и том же — царь Борис Годунов был весьма умелым правителем, но его сгубили властолюбие и тиранство. Меньше говорится о предательстве и лицемерии тех, кого он облагодетельствовал и кому оказывал покровительство. Но без этого уточнения нельзя понять, почему все-таки царский дом Годуновых рухнул буквально в несколько месяцев. Резкую перемену в Борисе Годунове в связи с началом войны с царевичем Дмитрием наблюдали английский посол Томас Смит и его свита, приехавшие в Москву в начале октября 1604 года. При первой аудиенции во дворце у царя Бориса Федоровича их «во всем его величии» встретил «могущественный царь», рядом с ним, как всегда, был царевич Федор Борисович. Но уже несколько месяцев спустя, на прощальной аудиенции 10 марта 1605 года, послы увидели перед собой другого человека на троне, за «величественным выражением лица» которого скрывалась «скорее принужденность, а уже не прежнее светлое настроение духа». Описание, оставленное человеком, видевшим Бориса Годунова в последний год его жизни, представляет особый интерес: «Что касается особы царя Бориса, это был рослый и дородный человек, своею представительностью невольно напоминавший об обязательной для всех покорности его власти; с черными, хотя редкими волосами, при правильных чертах лица, он обладал в упор смотрящим взглядом и крепким телосложением. Монарх, постоянно колебавшийся между замыслом и решением (притом всегда направленным более к выгодам для государства, чем для самого государя), сосредоточенный на зачинаниях, которым не суждено было осуществиться до самой его смерти; никогда не действовавший прямо, но постоянно интриговавший… государь, которого не столько любили, сколько ему повиновались, и которому служили более из страха; сам охраняемый своею властью более, чем всякое частное лицо, на что, быть может, был вынуждаем постоянными войнами, но до крайности угнетавший своих бедных подданных и прикрывавший свою тиранию тонкой политикой, как человек, которого продолжительная опытность в совершении самых противоположных поступков научила управлять лучше именно таким способом, чем сообразуясь с справедливостью и совестью». Зная последующий ход событий и доверяя известиям о появлении настоящего царевича Дмитрия, автор заключает портрет Бориса Годунова традиционным обвинением «в овладении посредством хитрости короной, на которую не имел права» [730] .

730

Сэра Томаса Смита путешествие и пребывание в России… С. 34, 46, 58–59.

Совершил или нет царь Борис преступления против династии Рюриковичей, но она явно пресеклась и рухнула не из-за них. Борис Годунов сделал все, чтобы новая царская династия стала легитимной — и это еще будет оценено в 1613 году. У него имелась своя программа, которая реализовывалась в делах его царствования и поначалу действительно приносила плоды. Борис Годунов хорошо выразил то, чего хотел достичь в своем государстве, когда в 1601 году издал указ о преследовании хлебных скупщиков и установлении твердых цен на хлеб: «И мы… управляя и содержая государьственные свои земли вам и всем людем к тишине, и покою, и лготе, и оберегая в своих государьствах благоплеменный крестьянский народ во всем, и в том есмя по нашему царьскому милосердому обычею жалея о вас, о всем православном крестьянстве, и сыскивая вам всем, всего народа людем, полегчая, чтоб милостию Божиею и содержаньем нашего царьского управления было в наших во всех землях хлебное изобилование, и житие немятежное, и неповредимый покой у всех ровно» [731] . Но произошел трагический разрыв между царскими обещаниями, ожиданиями людей и действительностью. Современники увидели все ровно наоборот тому, о чем говорилось в процитированном указе: голод, эпидемии и опалы. Это, пожалуй, и была причина исторического проигрыша Бориса Годунова. В конце концов разрыв между словами и делами государевыми привел к тому, что царю Борису перестали беспрекословно подчиняться. Для того чтобы по-настоящему оценить опыт правителя, около двадцати лет управлявшего Московским государством, нужно было пройти испытания Смуты и сравнить их с тем временем, «как при прирожденных государях бывало».

731

Законодательные акты Русского государства… № 49. С. 68–69.