Босс скучает

Но что не прокатит с менеджером высшего звена, то позволено по отношению к секретарю.

Пока теряюсь в размышлениях: то ли оскорбиться, то ли умилиться, так и стою с улыбкой, молчаливо принимая похвалу. Еще думаю про Германа и его реакцию, которую я, безусловно, буду наблюдать, когда все уйдут.

Однако босс удивляет меня. Запирается в своем кабинете и не выходит по крайней мере пару часов. Я тоже сосредоточиваюсь на делах, коих у меня великое множество. Признаться, мне немного жаль. Жаль, что он не вышел, не накричал на меня. Вернее, не наворчал. Все-таки кричащий Островский как-то не укладывается в моей голове. С другой стороны, ах как здорово было бы вывести его из себя. Этого айсберга.

«Ну, какой же он айсберг, – твердит внутренний голос, – ты ведь знаешь, что это не так».

Да, было не так. Когда-то было. Даже теперь, вспоминая о его поцелуях, о его внимании и ласке, по телу проносятся горячие волны неуместного возбуждения. В постели Герман всегда больше давал, чем брал, и моему сердцу и телу, покалеченным после отношений с Русланом, эта терапия пришлась как никогда кстати.

А сейчас о парне из прошлого мне напомнил разве что Герман из «Шляпы» в минувшую пятницу. На работе Островский совсем другой. Признаться честно, меня это даже несколько задевает. Будто бы реакция на меня у этого мужчины просыпается только в неформальной обстановке, а тут я всего лишь рабочий предмет интерьера.

«А тебе что, хочется, чтобы у него на тебя проснулась реакция? – прилетает в голову очередной вопрос. – Э-э-э, не уверена».

Наконец где-то после обеда босс выходит из своего кабинета и направляется прямиком к моему столу.

– Меня не будет до вечера, – бросает он, – отмени все встречи, пожалуйста.

– Ладно, – киваю я.

Когда же Островский без дополнительных комментариев устремляется к выходу, я не выдерживаю.

– А тебе понравилось сегодняшнее обслуживание? Я быстро созвонилась с кафе на первом этаже нашего центра, они оперативно среагировали. Счет, конечно, пришлют в бухгалтерию для оплаты. Может быть, даже немаленький. Извини, что не удалось сэкономить ресурсы компании. Зато перед партнерами не ударили лицом в грязь. Не хочешь ли похвалить меня за находчивость, кстати?

Сижу, сложив ладони под подбородком, и вопросительно смотрю на обернувшегося Германа.

– Хвалю, – без энтузиазма бросает он. – Если заключить с ними договор на постоянное обслуживание, тарифы можно обговорить. Займись этим, кстати.

Улыбка гаснет. Ну вот, только лишней работы себе подкинула. Ладно, перепоручу кому-нибудь из договорного отдела. Улыбка снова расцветает.

– Значит ли это, что с меня сняты обязанности по личному кейтерингу твоего кабинета?

Уголок рта босса ползет вверх в усмешке.

– О нет, хочу, чтобы кофе для меня готовила лично ты.

Он выуживает из кармана куртки ключи от машины, зажимая их в свободной руке.

– Это что, фетиш какой-то? – с вызовом бросаю я.

– Можно и так сказать. Из твоих рук он вкуснее, – совершенно внезапно Герман мне подмигивает, а затем скрывается в коридоре.

Пока я все еще сижу и хлопаю ресницами от его внезапного признания.

Вот же, хотела позлить, а выходит, сама напросилась. То ли на комплимент, то ли на внезапное признание.

Его слова мне кое о чем сказали. Например, о том, что и он вспоминает то, что между нами было.

«Да он не может не воспоминать!» – тут же вопит дерзкая девчонка внутри меня.

И я даже не знаю: хорошо ли это, плохо ли. Отвечать могу только за себя, а Герман до сих пор темная лошадка. Хотя пять лет назад мне тоже казалось, что я его знаю, а вышло-то вон оно как.

Вечером сижу на кровати, зарывшись в одеяло, и штудирую присланные из Твери документы. Кажется, мой рабочий день никак не заканчивается. Когда я с утра до вечера разгребаю дела Островского, на собственные почти не остается времени. Все-таки мысль привлечь моего бывшего помощника не такая уж неверная.

Я настолько возмущена, что решаю позвонить Герману здесь и сейчас и высказать все, что накопилось. Реально, завтра только среда, а у меня ощущение, что пятница была уже вчера. Такой уж у меня характер, действую под влиянием импульса. Вот и сейчас вместо того, чтобы отложить разговор до нового дня, я звоню Островскому и слушаю долгие протяжные гудки.

«Ничего страшного, – настаивает внутренний голос, – если занят, отвлечется».

– Слушаю, – коротко бросает он без всяких лишних слов.

На заднем фоне легкий шум и ненавязчивая музыка, Герман то ли в ресторане, то ли где-то в гостях.

– Отвлекаю? – зачем-то спрашиваю.

– Говори.

– Мне нужна моя Алена. Помощник мой бывший. Уже десятый час, а я все работаю.

Боже, это звучит так ужасно. Я и сама это осознаю. Вероятно, стоило продумать речь заранее или остыть, дождавшись утра. Проклятая моя импульсивность.

– Да. Непорядок.

– В общем, как знаешь, а я возвращаю ее на сдельную работу. Не успеваю обслуживать и себя, и тебя, – все-таки высказываюсь, чувствуя, что еще больше закипаю от его дурацкой лаконичности в ответах.

– Без проблем, – отзывается Островский.

Больше тут добавить нечего.

– До завтра.

– До завтра.

– Гера, кто это? – раздается за секунду до того, как связь обрывается.

И звук этого высокого женского голоса где-то там, в отдалении, заставляет меня скрипнуть зубами.

Глава 12

В шесть тридцать, когда я только варю себе кофе на кухне окнами во двор, приходит сообщение от Германа. Оказывается, у нас сегодня с ним деловая встреча где-то в городе.

– Мистер Спонтанность, – фыркаю я.

Он вполне себе оправдывает это прозвище, потому что за несколько дней, что я работаю с ним бок о бок, замечаю, что Герман чертовски прилично отклоняется от своего рабочего расписания.

Чей бы голос я ни слышала вчера на заднем фоне, это никоим образом не повлияло на его распорядок дня. Еще нет и семи, а он уже раздает указания.

Отправляю короткое «принято» и готовлю завтрак. Приоткрываю окно, чтобы впустить свежий воздух. В кухню врывается звук капель дождя, барабанящих по карнизам и скатам унылого двора-колодца. Очень надеюсь, что это привычная утренняя морось октября, и дождь не зарядит на весь день.

Я не хочу думать про женщин в жизни Островского, но любопытство и какая-то досада раздирают меня изнутри. Кто она? У них все серьезно? Давно ли? Это точно не должно меня волновать. Но вместе с воспоминаниями о прошлом вернулось и неприятное чувство, что история повторяется.

«Ты ведь тоже монашкой не была», – подключается внутренний голос.

Ну, да, не была… не была… да, мы взрослые люди, что же мне оставалось – сохнуть по Герману до конца дней своих после нашего расставания? Почему-то сейчас, после более чем пяти лет врозь, мне кажется, что я рубанула с плеча, да и он был не прав. Приходит осознание нелепости произошедшего. Но дел мы оба наворотили, чего уж там скрывать.