Босс, засос и прочие неприятности

— С волчьим билетом уволите? Так давайте, вы же только это умеете – мстить тем, кто слабее. Мне уже ничего не страшно. Увольняйте. Давайте, чего ждете? Какой приказ писать.

— Прекрати истерику, сказал! – перебивает, сильно повышая голос, когда мой уже почти сорвался на плач.

— Не то что? – кричу, и мы застываем.

Смотрим друг другу в глаза, решая, что делать дальше. За кем оставить последнее слово. Мы оба хотим одержать победу, только такого не бывает. Кто-то должен сдаться. Но я не хочу. И он не отступит. Слон и моська. Но ведь я все равно проиграю.

Итак, проиграла. Не будь нового прикида, разве меня приняли бы здесь всерьез? Мне здесь не место, он прав. Только нервы вымотаю и себе, и ему. Проще уйти. Но ведь и он может выбрать себе другую жертву и открыть на нее охоту, забыть про помощницу.

Почему должна решать я? Когда в моей жизни появится человек, который будет принимать хоть какие-то решения за меня? Я устала все тянуть одна. Неужели не заслужила?

Моргаю первой, и, отвернувшись, иду к окну.

Чтобы не случилось, мне все равно нужно уходить из журнала. Я ведь действительно мышка, хоть и красивая. Викторию Андреевну только жалко. У нее столько счастья в глазах было, когда уходила. Она не заслужила такого обмана. Ну, ладно Руслан соврал, я-то почему промолчала?

Могла ведь, но, вместо слов, хлопала глазками и кивала, как болванчик. Растерялась так растерялась.

Смотрю на город, с его бесконечными пробками и чувствую себя в ловушке, как эти машины. У водителей был шанс поехать на метро, быстро и спокойно добраться до места. Вот только они выбрали несколько часов стоять в пути, стать заложниками ситуации, прямо, как я.

Сама себя загнала в ловушку, а теперь, обхватив себя руками за плечи, стою и грызу себя за молчание.

— Злат, давай спокойно пого… — Барс обходит и обрывается на полуслове. – Ты что, плачешь?

Пытаюсь отвернуться, потому что не хочу, чтобы он видел меня такой. И нет, дело не в том, что тушь потечет, создавая черные круги, а в том, что я не хочу быть слабой перед ним.

— Нет, — бросаю грубо, стирая соленую дорожку, и спешу на выход. – Соринка в глаз попала.

— Стой, — хватает за плечо, заставляя вновь смотреть прямо в глаза.

Не знаю, что он хочет увидеть в моих, но в них сейчас пустота. Во мне словно за секунду выжгли все чувства и эмоции. Мне бы злиться на бугая, не могу. Он защищался, как мог. Видно, что любит свою мать. Естественно, не хочет расстраивать. Правда то, что от его вранья больше вреда, чем пользы, не думает. И это плохо.

Меня обвиняет? И пусть. В первый раз что ли терпеть незаслуженные обвинения? Нет. Я сильная. Я справлюсь.

Всего-то надо забыть, как жадно сжимал мое тело, как алчно целовал, и как мне самой хотелось большего. Все смогу. Будет сложно, но смогу. Все, кроме притворства невестой. Тут, пускай увольняет. Я никого обманывать не буду. Хватит и того, что промолчала, когда надо было говорить. Растерялась на свою голову. Надеюсь Виктория Андреевна однажды сможет меня простить за это.

— Отпустите меня. Мне работать нужно. Если я еще ваш помощник, разумеется, — первая разрезаю словами звенящую тишину.

Не могу больше бороться с его проникновенным взглядом. У меня внутри выжженное поле. Он ничего не найдет, кроме пепла, что сам развеял сегодняшним обманом.

— Я вас не увольнял, Злата. Подождите несколько минут, я все подпишу и сразу отдам.

Отвечает мне, отпуская. Выдыхаю, потому что он идет к себе за стол и погружается в бумаги. Не понимаю, что творится у него внутри, да и неинтересно мне. Хотя нет, вру. Меня трусит от всего, что случилось в его кабинете, а он, словно удав, спокоен и сосредоточен на документах. Невозможный человек.

Подхожу к столу и жду.

Замечаю, что моя служебка лежит в стороне, хотя лежала сверху. Ну, разумеется, зачем ее подписывать, я же «не любимая жена», чтобы создать комфортные условия на рабочем месте. Еще и цветы сейчас заставит выкинуть. Помяните мое слово, так и будет.

Слежу, чтобы поставил подписи везде, где надо, ибо не хочу второй раз заносить папку. Нет у меня сегодня настроения. И вот, когда поставлена последняя подпись, он берет мой документ. Смотрит то на него, то на меня, а потом кладет на стол и ставит свою размашистую подпись.

Что? Не верю собственным глазам. Я думала, он его через шредер прогонит! Ничего себе. Моральная компенсация? Похоже. Поэтому спокойно принимаю стопочку документов, но он не спешит отдавать их. Тяну на себя, не отпускает.

— Мне нужен месяц, Злата. За это время я придумаю достойную причину, почему у нас с вами ничего не вышло, а до тех пор, если моя мать вам позвонит, ссылайтесь на занятость, но сводите разговоры к минимуму. Со своей стороны, обещаю, мать здесь не появится, а виноват в «разрыве» буду я. На этом у меня все, можете идти.

Он серьезно, блин? Да у меня снова глаз дергается!

о, плачешь?

Глава 13

Руслан

«Вы сейчас так пошутили, да?»

Залетаю в кабинет к другу, громко хлопая дверью, а в голове ее голос и эти большие испуганные глаза.

«У вас бред. Какой ЗАГС, какая роспись? Это ведь бред, самый настоящий. Я свободный человек, забыли? Виктория Сергеевна не будет плакать из-за моего обмана. Сами можете играть любые спектакли, только я в них не буду принимать участие.»

Почему она так испугалась этого? Да я реально готов отнести ее против ее воли в ЗАГС, и нет, дело не в матери. Все дело во мне и моем внутреннем пожаре, что загорается рядом с ней, и полыхает от грусти, когда наступает ночь и выходные.

Она ведь не в моем вкусе, совершенно. Да, видев ее утром, чуть челюсть не потерял где-то на нижнем уровне парковки, настолько были разительны перемены. Мне словно в грудь ударили кувалдой, выбив воздух. Не могу сказать, что внешне Злата поменялась. Стильные вещи, которые делают еще более женственной и соблазнительной, прическа. Но все это не то.

Глаза. У нее изменился взгляд. Он стал более уверенным, но в тоже время остался таким же уязвимым. Не знаю почему она носит маску истерички, вечно спорит и огрызается со мной, уверен, в душе Амина просто маленькая и запуганная девочка, которой нужна защита.

Надо же, столько красавиц, роковых и не очень, прошло мимо меня, а душой выбрал другую. Как вспомню тот нелепый костюм, в котором была в первый раз, смешно становится. Только это видимо и заставило меня зацепиться на ней. И нет, она не была страшной, в этой устаревшей строгости было больше интриге, чем мышиности. Хотелось разгадать женщину.