Ботаники не сдаются

Как жаль, что в пятнадцать лет этим футляром почти не дорожишь, считая себя неприкасаемым и бессмертным. Как жаль, что в двадцать семь не остается места мечтам и иллюзиям.

Я поднимаю бутылку и делаю длинный глоток, впитывая сухим горлом янтарную жидкость. Почти сразу ощущая, как она, обжигая грудь, растекается внутри приятным теплом, — мой личный порог свободы, за который я позволяю себе уйти. День едва начался, а я уже пью пятизвездочный коньяк. Паскудно.

Сзади раздаются шаги и на талию ложатся руки — такие же уставшие, как мои. Жаждущие своего порога свободы. Они уверенно скользят под расстегнутый белый халат, забираются под рубашку и жадно гладят пояс брюк, точно зная, что мне нужно. Шеи касаются теплые губы.

— Андрей Павлович, у нас есть пятнадцать минут, чтобы забыть еще один день. Так что если ты хочешь повторить прошлое утро, нам следует поторопиться. Я закрыла дверь, но ты же помнишь, в каком месте мы работаем — тишина не продлится вечно. Скоро заявится Павлюкин и все испортит своей унылой физиономией.

Рита — моя операционная сестра. Чудо, а не девушка.

— Андрюш, ну правда, операционная убрана, шовно-перевязочный материал на месте, аппаратура исправна и готова к новому дню. Да пусть Павлюкин только вякнет! Он тебе завидует, если хочешь знать.

— Чему? Тому, что у меня есть ты?

— И этому тоже, — я чувствую как на плечо ложится подбородок и слышу смешок. — Но больше твоему вопиющему везению и волшебным рукам. Тому, что он такой как все, а ты — нет. У вас Шибуевых какой-то особый ген в крови, который делает вас уникальными. Вот есть музыканты с уникальным слухом, а есть врачи. Ты Моцарт врачебного дела и мне нравится с тобой работать. Павлюкин старше, но опытнее только по части интриг, не слушай его.

— Рита, тебе точно пора домой.

— Может быть.

— Лучше скажи: ты подготовила для шефа истории болезней, как я просил? На моем столе результат томографии Суконкина — больного из четвертой палаты, сегодня к вечеру мне нужны новые результаты анализов — биохимия и печеночный комплекс. Передай сестричкам пусть все сделают и скинут распечатку мне на почту. Хочу знать, к чему готовиться.

— На первый вопрос ответ «Да», на второй «Слушаюсь, Андрей Павлович!».

Я усмехаюсь — хорошо, когда тебя понимают. А когда понимают с полуслова — почти счастье.

— Ты настоящая находка, Ритуля.

Я вливаю в себя еще один глоток коньяка, делаю глубокую затяжку, но не спешу тушить сигарету о пепельницу. Какое-то время задумчиво разминаю ее в руках, думая о парнишке… Прыжок с поезда на спор. Как результат — разрыв селезенки, повреждение внутренних органов, внутреннее кровотечение и многочисленнее переломы. Первые шесть часов прошли в стабильном состоянии и это обнадеживает. Я сделал все, что мог и даже больше. Мы не Боги, мы люди, но как же дорого обходится нам вмешательство в дела Всевышнего. Сил почти нет. Словно выгорел изнутри или отдал часть собственной жизни. Я поворачиваюсь, и Рита тут же подхватывает фильтр губами. Жадно затягивается, размыкает рот, позволяя дыму клубиться у лица. Черт, как же я люблю умных женщин! Она понимает, она все понимает…

— Ради тебя, Андрей, я готова встать даже на колени, — улыбается, снимая с себя медицинскую шапочку, сползает вниз и позволяет моим пальцам войти в ее волосы.

— Ох, давай без патетики, Заяц. Просто сделаем это. Мы оба устали, была чертовски сложная ночь.

— Смотри, останешься моим должником…

— Договорились, — обещаю своей помощнице, а сам думаю о том, чтобы не упустить ничего важного на планерке и предупредить Павлюкина о парнишке. Первые сутки — самые сложные… А еще на горизонте возникла Уфимцева. Три года не виделись, но голос узнал сразу, как только позвонила и попросила о встрече. Странная просьба, совсем на нее не похоже.

Светка. Староста класса. Моя первая школьная любовь.

Ухмылка сама скользнула на губы, ну надо же.

Мы договариваемся встретиться в центре города, в небольшой кофейне, где подают кофе, горячие круассаны и вкусный вишневый штрудель. В старые добрые времена мы любили здесь собираться нашей компанией и уже отсюда шли в кино. Я тороплюсь, но все равно опаздываю на полчаса — диалог с Павлюкиным затянулся. Все это время Уфимцева не звонит, но я знаю, что она ждет меня.

Я останавливаю такси у входа в кофейню, расплачиваюсь с водителем, и захожу в помещение, в котором витает запах свежемолотых зерен кофе, винили и корицы. Света сидит за столиком в углу и смотрит на меня, наверняка заметив еще в окно — хорошенькая блондинка в темном плаще. Я отмечаю взглядом стройные лодыжки и каблуки, аккуратные пальцы мнут салфетку… Как только я вижу ее, то сразу понимаю: скучал.

Мне бы сгрести ее в охапку, я внезапно чувствую радость от встречи — это все равно, что увидеть старого друга, но что-то в ее лице меня останавливает. Я подхожу, наклоняюсь над столиком и целую ее в щеку — в этом теплом помещении вдруг неожиданно прохладную и нежную.

— Как быстро летит время. Ты все такая же красотка. Привет, Уфимцева!

От нее пахнет умопомрачительно. Светка женщина до последней клеточки, всегда была такой, и я не спешу отрывать губы. Провожу носом по виску, вспоминая, как эта девчонка когда-то сводила меня с ума.

Она тоже медлит. Тепло касается ладонью моего затылка и целует в щеку.

— Привет. Ты знаешь, что пахнешь конфетами и коньяком, доктор Шибуев?

Она смотрит на меня радостно, большие голубые глаза горят, и вместе с тем словно изучает взглядом. И только изучив, улыбается.

— И ты ничуточки не изменился, Андрей.

— Нет, Уфимцева, — я отпускаю ее, снимаю куртку, и мы садимся за столик. — Я все тот же Шибуев, — признаю очевидное, — который в отцовском кабинете учил тебя пить виски и лез целоваться.

Она все-таки смущается. Немного, но смотрит уже задорнее.

— Я помню. Тогда ты отхватил от меня знатного леща. И, между прочим, получил за дело.

— О да, — Светка не врет. Рука у нее всегда была тяжелой. — Три дня ходил с красным ухом, еще и от отца влетело — кого-то все-таки стошнило в мамин вазон с пальмой. Зато отличная вышла вечеринка!

Мы улыбаемся, словно и не было трех лет. Да что там — словно и десяти лет не было.

Света на секунду отворачивается и подает знак официантке. Я догадываюсь, что она уже все заказала, просто ждала моего прихода. Смотрю на аккуратную мочку уха, в которую вдета небольшая сережка.

Так и есть. Совсем юная девчонка торопится к нам через весь зал с полным подносом. Подойдя к столу, спешит опустить на него два кофе «Эспрессо», два десерта и тарелку, на которой лежат куски горячего жареного мяса и «Греческий» салат.