Бой на Калиновом мосту

Братья ж его ездили несколько лет по разным государствам, не могли проведать о той свинке-золотой щетинке, и ехали уже назад, чтоб принять казнь от царя Гестона, которою он им грозил, и наехали вдруг на своего брата Иванушку-дурачка; однако его не узнали, и, увидев ту свинку, весьма на неё прельстились, и говорили между собою: «Конечно, это та свинка, за которою нас царь Гестон посылал». И, подъехав к Иванушке-дурачку, начали его спрашивать: «Добрый молодец! Не продашь ли ты нам сию свинку-золотую щетинку?» Иванушка-дурачок им молвил: «У меня эта свинка не продажная, а заветная, и завет вот какой; ежели вы отрубите у себя у ног по пальцу и мне их отдадите, то я вам и свинку отдам». Братья его долго о том думали, а после на то согласились и отрубили у ног по пальцу, отдали Иванушке-дурачку, а свинку взяли и поехали к царю Гестону в великой радости.

Когда они уехали, то Иванушка-дурачок встал с травы, и, сев на своего доброго коня, поехал к царству своего тестя, и когда приехал на то место, где на коня сел, слез с своего доброго коня, влез ему в ушко, а в другое вылез, и стал по-прежнему, и отпустил своего коня в чистое поле гулять, настрелял опять сорок и ворон, и пошел на царский двор, и, пришед туда, начал кормить собак сороками и воронами, потом пошел в палаты к прекрасной царевне Бастре, своей супружнице. Она начала мужа своего уговаривать, чтоб он не дурачился. А Иванушка-дурачок ей сказал: «Прекрасная моя и всего света любезнейшая царевна Бастра! Пожалуй, не учи меня, я знаю, что делаю». Скоро после того братья его приехали и вручили царю Гестону свинку — золотую щетинку. Царь весьма был рад, что получил такое сокровище, и наградил зятьев своих за то золотою казною и чинами. Братья Иванушки-дурачка, как скоро получили новые чины и награждение от царя Гестона, то ещё грубее стали против всех придворных господ и думали, что уже точно лучше их никого у царя нет. Придворные господа начали за то на них иметь превеликую злобу, и так, что старались их совсем искоренить. Тогда один из придворных пришел к царю и ему сказал: «Ваше величество!

Любезные ваши зятья похваляются, Что будто могут достать кобылицу златогривую с двенадцатью жеребятами златогривыми ж, а ходят они все за тридевять земель в тридесятом государстве, по заповедным лугам». Царь Гестон-обрадовался, услыша о сем от своего придворного, и пожелал иметь ту кобылицу с жеребятами, для чего призвал к себе двух больших зятьев и им сказал: «Зятья мои любезные! Я слышал, что вы на стороне приваляетесь достать мне кобылицу златогривую с двенадцатью жеребятами златогривыми ж, то берите себе казны, сколько вам надобно, и поезжайте, а ежели той кобылицы с жеребятами мне не приведете, то я вас злою смертию казнить велю». Братья Иванушки-дурачка устрашились казни, взяли себе но доброму коню и золотой казны на дорогу и поехали, сами куда не знают.

Иванушка же дурачок услышал, что братья его поехали доставать кобылицу златогривую с двенадцатью жеребятами, то и он не утерпел, чтоб не ехать, и, отпросись у царя Гестона, сел на коростовую кобылу, поехал в чистое поле. И как туда приехал, разорвал кобылу, надвое и закричал: «Сбегайтеся, серые волки, слетайтеся, черные вороны, вам царь свежего мяса прислал». Потом крикнул громким голосом: «Гей, Сивка-бурка, вешняя ковурка, стань передо мной, как лист перед травой». Конь бежит, земля дрожит, из ушей дым столбом, а из ноздрей пламя пышет, и, прибежав к нему, сказал: «Какая служба, какая нужда? Сказывай мне скоро». — «Ах! ты гой еси, мой добрый конь, — молвил Иванушка-дурачок, — послал меня царь Гестом за тридевять земель в тридесятое царство и велел достать в заповедных лугах кобылицу златогривую с двенадцатью её жеребятами златогривыми ж, то сослужи ты мне эту службу». Как возговорит добрый конь: «Ох! ты гой еси, добрый молодец, удалая твоя головушка! Вот то-то пришла мне, доброму коню, служба, да и тебе также. Однако бог милостив: возьми ты с собою палицу железную в двадцать пуд, и как приедем мы туда, то вырой ты яму четвероугольную, в длину и ширину по десяти саженей, и заклади хворостом и травою, и, когда кобылица на тебя бросится, тогда я поскачу из всей моей силы и, прибежав к яме, вдруг повернусь в сторону, тогда кобылица упадет в ту а ты палицею бей её изо всей своей силы, то и кобылица тебе сдастся и с жеребятами».

Иванушка-дурачок, выслушав коневу речь, влез ему в ушко, напился, наелся и нарядился, и стал такой молодец, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать, ни в сказке сказать, и сел на своего доброго коня, и бьет его по крутым бедрам. Конь его осержается, от земли отделяется, выше лесу стоячего, пониже облака ходячего, долы и горы хвостом устилает, малые реки меж ног пускает, большие реки переплывает.

И ехал Иванушка-дурачок, долго ли, коротко ли, близко ли, далеко ли, и приехал за тридевять земель в тридесятое государство, в заповедные луга, и тогда начал Иванушка-дурачок рыть яму, какую конь его ему приказал, и заклал хворостом и травою, и лишь только что успел яму вырыть и на своего коня сесть, увидела его кобылица златогривая и бросилась на Иванушку-дурачка, как лев злой. Иванушка-дурачок по-сказанному, как по-писанному, разъярил своего доброго коня, и тогда конь его поскакал как стрела, изо всей силы, а кобылица за ним. И бегала за Иванушкой-дурачком по всему лугу, но не могла нагнать, а наконец прибежал конь к яме и вдруг повернул в сторону, а кобылица за ним не успела и упала в яму. Тогда Иванушка-дурачок начал кобылицу в яме бить палицею и до тех пор её бил, покуда сама сдалась ему и с жеребятами своими. Иванушка-дурачок надел на неё узду, и, вытащив из ямы, привязал к своему коню, и поехал назад, а жеребята сами за кобылицею побежали. Иванушка-дурачок, не доезжая до государства царя Гестона, остановился на той дороге, по которой братьям его ехать надобно, слез с коня, пустил его с кобылицею и с жеребятами по траве гулять, а сам лег подле их. Братья его ездили несколько лет по разным государствам, не могли проведать о той златогривой кобылице, ни о жеребятах, и ехали уже назад, чтоб принять казнь от царя Гестона, которою он им грозил, и наехали вдруг нечаянно на своего брата, и его не узнали, и, увидя кобылицу златогривую и с жеребятами, весьма на неё прельстились, и говорили между собою: «Конечно, это та кобылица с жеребятами, за которою нас царь Гестон посылал». И, подъехав к Иванушке-дурачку, начали его спрашивать: «Добрый и храбрый молодец! Не продашь ли ты нам сию кобылицу с жеребятами?» Иванушка-дурачок им отвечал: «У меня эта кобылица с жеребятами не продажная, а заветная, и завет вот какой: ежели вы вырежете у себя из спины по ремню и мне их отдадите, то я вам кобылицу и с жеребятами отдам».

Братья его долго о том думали, а после на то согласились, и дали ему самому у себя вырезать из спин по ремню. Иванушка-дурачок, вырезав у них но ремню, положил их в карман, а кобылицу с жеребятами отдал. Братья его, взяв кобылицу с жеребятами, поехали к царю Гестону в великой радости.

Когда они уехали, то Иванушка-дурачок встал с травы, и, сев на своего доброго коня, поехал к царству своего тестя, и, как приехал на то место, где на коня сел, слез с своего доброго коня и влез ему в ушко, а в другое вылез, и стал по-прежнему, и, отпустив своего коня в чистое поле, в зеленые луга, гулять, настрелял опять сорок и ворон, и, обвесив их около себя, пошел на царский двор, и, пришед туда, начал кормить собак сороками и воронами, а после пошел к прекрасной царевне Бастре, своей супружнице. Она стала мужа своего со слезами уговаривать, чтоб он не дурачился. А Иванушка-дурачок ей сказал: «Прекраснейшая моя и всего света любезнейшая Бастра! Пожалуй, не учи меня, я знаю сам, что делаю». Скоро после того братья его приехали и вручили царю Гестону кобылицу златогривую и с жеребятами. Царь несказанно был рад, что получил такое неоцененное сокровище, и за то наградил своих двух зятьев великою казною и сделай их первыми при себе.

После сей поездки царь Гестон приказал вытопить баню, и, когда она была совсем готова, тогда царь Гестон пошел в баню, пригласи с собою всех зятьев, хотя большим его двум зятьям и не гораздо хотелось с царем вместе идти париться, потому что у них в спинах вырезано было по ремню. Однако не могли в том царю отказать и с ним пошли. Когда они пришли в баню и все разделись, тогда Иванушка-дурачок сказал царю Гестону: «Ваше величество! Не прикажи казнить, прикажи слово вымолвить». Царь ему на то отвечал: «Говори, любезный мой зять, что тебе угодно». Тогда Иванушка-дурачок качал говорить: «Посмотри, государь, что это у братьев моих спины не целы?» Царь весьма удивился, когда увидел, что у них Но ремню вырезано было, и спрашивал у них, что тому причиною. Но Иванушка перехватил его речь и молвил: «Ваше величество! Ведь не они тебе достали золотую яблонь с золотыми и серебряными листочками и яблочками, не они достали свинку-золотую щетинку, не они тебе достали и кобылицу златогривую с жеребятами, а я трудился и их доставал.

Вот тебе ремни из спины их и пальцы от рук и от ног их». Тогда Иванушка-дурачок рассказал царю обо всем, как что было: как он доставал яблонь, свинку и кобылку с жеребятами и как братьям отдавал. Тут царь Гестон разъярился на двух своих зятьев, и приказал их расстрелять, и мясо их псам отдать за то, что его обманывали, а Иванушку-дурачка наградил до избытка золотою казною и, при старости лет своих, возложил на главу его венец свой, и он начал управлять царством его разумно, и подданные любили его как своего отца.

2. СКАЗКА О ХРАБРОМ И СМЕЛОМ КАВАЛЕРЕ ИВАНЕ-ЦАРЕВИЧЕ И О ПРЕКРАСНОЙ СУПРУЖНИЦЕ ЕГО ЦАРЬ-ДЕВИЦЕ

В некоем царстве, в некоем государстве жил-был царь по имени Ахридей, и тот царь жил с своею супругою Дариею много лет, а детей не имел, и уже приходили они к старости, тогда начали молиться богу, чтоб он даровал им детища. Скоро после того царица Дария обеременела, и через обыкновенное время родила дочь прекрасну, которую назвали Луною. Чрез год царица Дария родила ещё одну дочь, которая красотою своею гораздо превосходила сестру свою, почему и назвали её Звездою. Сии две прекрасные царевны воспитаны и учены с великим попечением, и когда большая царевна была по пятнадцатому, а меньшая по четырнадцатому году, то в некое время пошли они в зеленые сады гулять с своими нянюшками и мамушками, и гуляли они там весьма многое время, как вдруг поднялся превеликий вихрь и унес обеих царевен из глаз их нянюшек и мамушек. Нянюшки и мамушки, испужавшись, побежали к царице Дарии и сказали ей ту великую и горькую печаль. Царица Дария чуть не умерла с той горькой ведомости и после сказала о том своему супругу, царю Ахридею, который не меньше её был опечален о таком случае. Тогда царь Ахридей начал клич кликать: кто дочерей сыщет, то за того отдаст замуж одну из своих дочерей, которую тот пожелает. Однако никто такой человек не сыскался. После того Ахридей собирал волх [в] ов и у них спрашивал о дочерях своих, но и те отреклись от того, потому что и они не ведали, где царевны Луна и Звезда тогда находилися. И так царь Ахридей тужил долгое время о дочерях своих и напоследок начал паки просить бога, чтоб он даровал ему при старости его детище, которое бы по смерти его осталося наследником, и роздал великие и щедрые милостыни бедным и по церквам и по монастырям. Тогда бог услышал Ахридееву молитву и даровал ему сына — прекрасного юношу, которого назвали Иваном-царевичем. И вот Иван-царевич растет не по годам, а по часам, так, как пшеничное тесто на опаре киснет, и когда пришли совершенные его лета, то обучился он разным рыцарским наукам. И проведал Иван-царевич, что есть у него две сестрицы родные, которые без вести пропали, для того вздумал он проситься у отца своего и у матери, чтоб ехать в дальние государства и проведать о любезных и единокровных сёстрах своих. Он пришел к своему родителю и поклонился ему до земли, и стал проситься, говоря так: «Милостивейший государь-батюшка, ваше царское величество! Я пришел к тебе не пир пировать, не совет советовать и не крепкую думушку думати, а пришёл я у тебя просить благословения, чтоб ты дал мне для того, что я хочу идти в дальние государства и проведывать о моих любезнейших сестрицах, которые без вести пропали». — «Ох ты гой еси, младой юноша, Иван-царевич, — сказал ему царь Ахридей, — куда тебя бог несёт и в какую пойдешь ты сторону? Ведь ты ещё млад и к дорожным трудам не привычен». Однако Иван-царевич начал отца своего просить неотступно со слезами, чтоб отпустил его. Тогда Ахридей, приметя в нем великую охоту к тому пути, благословил Ивана-царевича и дал ему власть идти, куда он похочет.

Тогда Иван-царевич господу богу молится, на все четыре стороны кланяется, и с отцом своим и матерью прощается, и после пошел один, как перст, без провожатого. И идет он путем-дорогою несколько месяцев, и случилось ему в некое время идти через большой и густой лес, и услышал в стороне шум, на который и пошел он великим торопом, и когда на то место пришел, то увидел, что два леших дерутся. Он подошел к ним, ничего не испугавшись, и у них спросил: «Послушайте, о чем вы деретесь, скажите мне, я вас тотчас помирю».

Тогда один леший ему сказал: «Добрый человек, рассуди, пожалуй, нашу ссору. Вот посмотри, мы двое шли дорогою и нашли вот эту шляпу-невидимку и эти сапоги-самоходы, да ещё такую скатерть, которую ты на земле видишь и которую ежели развернешь, то двенадцать молодцев да двенадцать же девиц из неё выпрыгнут, и наставят на ту скатерть разных кушаньев и напитков, и станут потчевать того, кто скатерть развернет. Они потчевают также и других, ежели им приказано будет. Так из этой находки беру я себе сапоги да шляпу, а скатерть товарищу моему отдаю, а он хочет, чтоб всем завладеть, и для того начал со мною драку». Иван-царевич на то ему сказал: «Хорошо, я дело ваше разберу, только дайте и мне долю». — «Пожалуй, возьми, — сказал ему другой леший, — только рассуди наше дело хорошенько». Тогда Иван-царевич им сказал: «Побегите ж вы теперь по этой дороге изо всей своей мочи, и кто кого на трех верстах опередит, то тому достанется вся находка». Оба лешие на то с радостию согласились и побежали по показанной Иваном-царевичем дороге. И как скоро убежали они из виду, тогда Иван-царевич надел на себя сапоги-самоходы и шляпу-невидимку и стал невидим, а скатерть взял под мышку и пошел в путь свой. Лешие ж, один другого перегнав, пришли на то место, где лежала их находка; но как не нашли ни Ивана-царевича, ни своей находки, то бросились они в лес, чтобы сыскать Ивана-царевича.