Бой на вылет

— Каприз? Что-то не верится. Какой у тебя может быть каприз?

— Как раз у меня и может быть. Это ваши… Но ты, разумеется, прав. Дело не в капризе. Просто все должно быть, как… должно. Со мной все ясно. Я — противник. А вот ты…

— Я просто трус.

— Послушайте, мальчики, — не выдержала я, — может быть, все-таки объясните, в чем дело? В конце концов, это мой дом.

— Мадам, — любезно осклабился блондин, — мой вам совет: не лезьте в это дело.

— Я вам не «мадам»!

— Ну хорошо, — охотно согласился он. — Пусть будет мадмуазель.

— Он прав, Света, — вмешался Иван. — Тебе лучше поменьше знать о наших делах.

— Криминал, что ли?

Блондин гулко захохотал и поперхнулся вином.

— Не беспокойся, — грустно улыбнулся Иван, — тебя это не затронет никоим образом.

— Да уж, — подтвердил блондин, откашлявшись. — Но мы отвлеклись. Если ты считаешь свой поступок поступком труса — твое дело. Я склонен думать иначе.

— Естественно.

— Будь добр, не перебивай. Ты просто сделал выбор. У тебя был выбор, и ты его сделал. Конечно, никто не мог и предположить, что ты изберешь этот вариант. Такого никогда и нигде раньше не случалось. И ни с кем. Самое смешное заключается в том, что твой поступок не подлежит наказанию. Он неподсуден. Ты не пошел наперекор. Ты пошел по-другому.

— Я сбежал.

— Ну и что? Я бы тоже сбежал на твоем месте.

— Ты — не я.

— Брось. Разумеется, я — не ты. Но ты сам только что признался, что поступил так, как мог бы поступить только я. Значит, не такие уж мы и разные. Впрочем, этот наш старый спор, как всегда ни к чему не приведет. Да и не за этим я сюда пришел.

— А зачем?

— Я пришел сказать, что беглец может вернуться.

— Вернуться?! — Иван вскинул голову. Бледно-голубой и ярко-синий встретились, и мне показалось, что на кухне запахло озоном. — В качестве кого?

— В качестве сына, — тихо сказал бледноглазый пришелец. — Божьего и человеческого. Здесь, во всяком случае, ты не нужен ни в каком качестве. Потому что здесь есть другой. Место занято.

— Поздно, — неуверенно произнес Иван.

— В самый раз, — усмехнулся незнакомец и налил себе еще вина. — Сценарий, правда, изменится, но кино от этого только выиграет. Ты же понимаешь, что в нашем деле ничего испортить нельзя. Можно сделать только лучше. В общем, тебе дается еще один шанс. Подумай.

Иван молчал. В наступившей тишине стали слышны голоса играющих во дворе детей и звон проехавшего рядом с домом трамвая. Где-то в небе прогудел самолет.

— У меня сейчас не хватит сил на возвращение, — вымолвил Иван. — Я… я потерял форму.

— Понимаю, — усмехнулся блондин, покосившись в мою сторону. — Но я на что? Моих сил хватит на двоих, — он одним глотком допил вино и поднялся. — Пошли.

— Постой.

— Что еще?

— Я хочу, чтобы она тоже присутствовала, — кивнул в мою сторону Иван.

— Зачем тебе это?

— Скажем так, это мой каприз.

Они засмеялись. Один весело, а другой грустно.

— А вы? — водянистые глаза обратились на меня, и я вздрогнула, вдруг ощутив неземную и страшную силу этого взгляда. — Вы согласны?

— На что? — я с трудом сглотнула подступивший к горлу тугой комок.

— Присутствовать при окончании нашего дела. Должен заметить, что вам ничего не грозит в физическом смысле. Душевное потрясение — это да, это вполне может быть. Но абсолютную физическую безопасность с последующей немедленной доставкой домой я вам гарантирую. Вы, разумеется, вправе отказаться.

Я посмотрела на Ивана.

— Соглашайся, — попросил он тихо. — Мне будет легче, если я буду знать, что ты рядом.

Я согласилась. До сих пор не знаю, почему.

…Багровое солнце садилось за низкую гряду пологих холмов на горизонте. Пылилась дорога, по которой уходила в город стража и последние зрители.

— Ну, вот и все, — сказал мой провожатый. — Вам пора.

— Да, — кивнула я. — А что… что будет дальше?

— То же самое, — пожал он широкими плечами. — Он, разумеется, воскреснет на третий день и все повторится сначала. Ничего нового, поверьте мне. Все это уже было. И еще не раз будет.

— Вы лжете, — покачала я головой. — Это как любовь. Всегда разная. Но всегда только любовь.

— Не будем спорить, — пробормотал он. — Я, признаться, устал. Мне еще вас обратно нужно доставить, а это, поверьте, не так легко, как кажется. Вы готовы?

— Да, — сказала я, отворачиваясь от багрового заката и черного силуэта двойного креста с обвисшим на нем человеческим телом. — Готова.

А все-таки жаль, что я так не успела попросить у него вечернее платье от Диора.

Спаситель мира

— С-страф-ф-фст-фуй!

Реакция у меня, оказывается, еще прежняя. Не успел последний звук увязнуть во тьме комнаты, как рука уже нащупала на ночном столике и метко швырнула в эту тварь довольно увесистый будильник «Слава» (подарок мамы, советская классика… очень жалко!).

Будильник исчез в разверстой пасти, словно мотылек в ночи, и тварь удовлетворенно причмокнула:

— Ф-фкус-с-сно….

Я уже был на ногах и, подхватив за ножку стул, ожидал самого худшего.

Однако эта краболягушкокрысовидная, светящаяся сине-зеленым светом образина, вроде бы утратила ко мне гастрономический интерес — если таковой вообще имелся! По-моему, она уже изображала на своей совершенно невозможной морде нечто вроде улыбки. И даже довольно добродушной улыбки.

Вы когда-нибудь видели добродушно улыбающийся ночной кошмар?

Лихорадочно припоминая, когда и сколько я употреблял спиртное последний раз (выходило, больше недели назад — сто грамм водки и бутылка пива), я попытался натянуть брюки одной рукой.

— Пос-с-стафь с-стул. Х-хос-с-сяин ш-штет.

— Какой еще хозяин? — я машинально опустил стул и быстро справился с брюками и рубашкой.

— Меня с-са топ-пой пос-с-слал Хос-с-сяин. С-сам уф-фитиш-шь. Ит-тем.

— Никуда я не пойду, — твердо заявил я, усаживаясь на стул и натягивая позавчерашние носки. — Во всяком случае, до тех пор, пока не получу исчерпывающей информации.

Ситуация становилась забавной. Представьте себе: вы вдруг просыпаетесь в два часа ночи и видите, что посреди вашей комнаты сидит совершенно невообразимое чудище и почти человеческим голосом любезно предлагает вам прогуляться к некоему «хозяину». А, каково?