Бой на вылет
Шрифт:
Дедуля, однако, ничуть не смутился и продолжал насмешливо, но уже не строго, а, скорее, с оттенком сожаления, глядеть на Юрия.
– Да потому, что дело ты задумал для здоровья опасное, – объяснил старик. – Как бы пожалеть не пришлось. Мертвые не любят, когда их дразнят попусту.
– Ерунда какая-то, – сказал Десятник. – Дразнят… Что вам надо, дедушка? Шли бы своей дорогой. А я уж со своими делами как-нибудь сам разберусь.
– Ну, сам так сам. Моё дело предупредить, а там… Захочешь, – придешь. О, ты посмотри! Никак лиса!
Юрий обернулся.
Никакой
Только настрой весь мне сбил… дедуля, подумал Юрий с досадой. Ладно, довольно на сегодня, пожалуй. И так набрал достаточно. А не хватит, можно будет ещё прийти.
Работа писателя может показаться стороннему и малосведущему в писательском деле наблюдателю и не работой вовсе.
Сидит человек за компьютером, пишущей машинкой или просто держит на коленях тетрадь и что-то время от времени записывает. Потом встаёт, ходит по комнате, курит (если, конечно, он подвержен этой дурной привычке), пьёт кофе, бессмысленно таращится в окно, ерошит волосы, чешется в разных местах, копается в каких-то книгах или интернете, выходит на прогулку, возвращается, снова садится к листу бумаги или экрану монитора… В общем, совершает массу обыденных, привычных движений.
А в результате этих, иногда малоэстетичных, действий на свет рождается несколько страниц художественного текста.
Текста, который потом заставит читателя плакать, смеяться, размышлять о жизни, или, в конце концов, просто на минутку отвлечёт от тех неисчислимых и большей частью нерадостных проблем, которые давят на него в повседневности.
У всякого писателя свои методы работы.
Юрий Десятник предпочитал метод интуитивный. Он садился за компьютер без тщательно проработанного плана, имея в голове лишь приблизительную схему будущего произведения, а в душе – горячее желание родить на свет текст, который было бы не стыдно прочитать самому.
Теперь, когда, благодаря замечательной идее друга Жоры, творческий кризис был успешно преодолён, работа у Юрия пошла. Жена находилась в длительной заграничной командировке; сын, после окончания второго курса института, укатил с товарищами в конный поход по Алтаю; и писатель, которому никто не мешал, вошёл в привычный режим и ежедневно выдавал «на гора» по четыре-пять страниц нового романа, отвлекаясь только на прогулки к ближайшему продуктовому магазину, приготовление нехитрой пищи и необходимую уборку своего дачного жилья.
Сведения, добытые им на кладбище, очень пригодились. Он не просто знал теперь, как ему назвать того или иного героя, а чувствовал, что с этими как бы «настоящими» фамилиями, именами и отчествами его литературные, выдуманные от начала и до конца персонажи, обретают плоть, становятся яркими и живыми.
В пятницу, после обеда, когда Десятник только-только помыл посуду и собрался немного подремать на веранде перед
работой (в комнатах днем было душновато), в дом от калитки настойчиво позвонили. Недоумевая, кто бы это мог быть, Юрий пошёл открывать.За калиткой обнаружился молодой щеголеватый лейтенант милиции в летней – с короткими рукавами – рубашке навыпуск, тщательно отглаженных брюках и новенькой, лихо сдвинутой на затылок, фуражке.
Зеленоватые глаза лейтенанта смотрели доброжелательно и даже весело. Но в руках он держал папку для бумаг из коричневого кожзаменителя, а под рубашкой, справа на ремне, угадывалась пистолетная кобура, недвусмысленно подчёркивая всю серьёзность визита представителя власти.
– Вы ко мне? – удивился писатель.
– В том числе и к вам, – подтвердил милиционер.
– Прошу, – Десятник провел лейтенанта на веранду и предложил стул.
– Дело в следующем, – начал милиционер. – Тут у вас позавчера ночью один чудик стрельбу из охотничьего ружья учинил. Слава Богу, никого не ранил… Надо разобраться. Вы позавчера здесь были?
– Да. И вчера, и позавчера, и неделю назад.
– Слышали что-нибудь?
– Нет, – покачал головой Юрий. – Никакой стрельбы не слышал. Я очень крепко сплю. А где стреляли-то? И кто?
– Не очень далеко от вас – на соседней улице. Хозяин одной из дач. Вы ведь писатель?
– Да, – признался Десятник. – А что?
– Я подумал, что вам, как писателю, это может быть интересно. Представляете, мужик заявил, что к нему в дом лез зомби.
– Кто?!
– Зомби, – охотно пояснил лейтенант. – Ну, оживший мертвец, значит. Тут кладбище рядом, вот мужик и… Но самое смешное, что он оказался трезвым!
– Кто, зомби?!
– Чувство юмора я уважаю, – чуть улыбнувшись, сообщил представитель закона. – Особенно у писателей. Мужик был трезвый. Ладно, если вы ничего по этому поводу сообщить не можете, я пойду. Служба.
– Рад бы, но… – Юрий развёл руками.
Милиционер пожелал творческих успехов, попрощался и ушел.
– Черт-те что, – пробормотал, закрывая калитку, Юрий. Спать ему совершенно расхотелось.
Юрий Десятник считал себя профессионалом. Человеком, способным качественно выполнять свою работу в любых условиях. Так оно обычно и было, но сегодняшний визит милицейского лейтенанта выбил сочинителя из привычной колеи. Промучившись за клавиатурой час, он понял, что работа окончательно застопорилась и решил съездить в город, чтобы сменить обстановку и развеяться.
Предполагая, что в городе наверняка придется с кем-нибудь выпить, за руль он садиться не стал, а отправился к ближайшей остановке автобуса, до которой было десять минут ходу.
Под навесом остановки, пустынной ввиду буднего дня, на скамейке сидели две женщины неопредёленного возраста и о чем-то беседовали. На скамейке оставалось свободное место, но Десятник, чтобы не мешать, деликатно остановился в сторонке и закурил, став невольным свидетелем разговора, поскольку голоса у женщин оказались на редкость пронзительными.