Боярышня Дуняша 2
Шрифт:
В семье Семёна в таких случаях ехал отец с братьями, выслеживал и бил. Но оказалось, что писцы не совсем писцы, а как ловчие. Только охотятся они не на зверя, а вылавливают людей, точнее нелюдей. Но самым интересным для Семёна было то, что князь за это платит жалование. Это такая же служба, как любая другая. А ведь он мог бы, он справился бы…
Глава 13
С вязанием у Дуни не заладилось. В мыслях было всё красиво и быстро, а на практике потребовался подготовительный
Её увлекла идея придумывания новой модели одежды, даже разработка схемы вязания понравилась, но процесс исполнения грозил затянуться. И тогда Дуня позволила себе отвлечься. Пользуясь тем, что мама с хворостинами всё ещё в имении, Дуня объявила деду с ключницей об охватившей её кулинарной лихорадке и потребовала не мешать лечению. Василиса и дед перепугались, но поняв, в чём дело, распили наливочку и разошлись по своим делам.
Дуняша же каждый день пекла что-нибудь, изыскивая способы обойти отсутствие сахара. Не всё получалось, как ею ожидалось, но всё съедалось с удовольствием, а вкусные запахи будоражили соседей.
— Дуся! Дуська! — как-то услышала Дуня, выйдя во двор, чтобы подышать свежим воздухом.
Она повернула голову и увидела соседскую девчонку… боярышню Матрену Совину. Уставив руки в бока, Дуня сердито крикнула:
— Мотя, сколько раз просила тебя не звать меня Дусей?
— Ой, Дунечка, прости-прости! А чем это у вас во дворе так вкусно пахнет?
Дуня хотела было немного подразнить свою ровесницу, но та как-то странно выглядела. Встрепанная, похудевшая, повзрослевшая и глаза такие… словно не ребёнок смотрит, а вселенская скорбь решила заглянуть в мир живых.
— Мотенька, заходи в гости, — настороженно предложила Дуня, отмечая, что в ушках Матрёны нет сережек, подаренных ей отцом и которыми она очень гордилась и носила не снимая. — Давно я тебя не видела, поболтаем.
Девочка обрадованно кивнула, и Дуня перевела дух. Теперь соседка ей показалась прежней. Почти тут же одна из жердин отклонилась в сторону, а Мотя протиснулась в щель.
— Ну что ты делаешь? — напустилась на неё Дуня. — Не могла обойти и через калитку… — тут её взгляд опустился на босые ноги Моти. Соседка обхватывала плечи тонкими ручками, переминалась, поджимая грязные пальцы и мёрзла в домашней рубашке, опоясанной излохматившимся пояском. Несвежая рубашка домашняя рубашка никак не подходила боярышне для улицы, даже такой маленькой, но босиком в сентябре — совсем вопиющий факт!
— Почему ты босиком? Да что случилось? — воскликнула Дуня.
Мотя всхлипнула, и размазывая слёзы по щекам, начала говорить. Дуняша еле успела провести её в дом, чтобы соседка не мерзла, а челядь не видела непотребного поведения маленькой боярышни.
— Тятя весной вернулся из похода и слёг. Сказал, что застудился в реке, когда ворогов преследовал. Раньше хоть вставал, учил, как нам жить пока он ослабевши был… одно время мы думали, что он поправится, но в жару ему стало хуже, а теперь постоянно в беспамятстве.
— А дед с бабкой? — Дуня слушала и не понимала, как большая семья вдруг впала в нищету и разруху. Вид
Моти именно об этом говорил. Но так не бывает! Или?— Деда в том же походе подстрелили, — повернувшись к иконе, девочка перекрестилась, и Дуня вторила ей. — …А баба сидит, молчит, — глухо выдала Мотя, и не сдержавшись, взвыла: — Дунечка, я её боюсь! Сидит, смотрит куда-то вдаль и молчит. Пить-есть не просит, а нужду под себя справляет.
— А боярыня Елена? Где она?
— Мама пешком по монастырям пошла, чтобы вымолить у бога хотя бы тятьку. Она думала, что баба за домом присмотрит, а та никакая стала.
— Так как же ты живешь? — в ужасе от услышанного спросила Дуня. — А твои братья и сестры? Как же они?
— Феня и Федюша летом умерли. Как их отпели, так мама ушла, а Ксюша вышла за ворота… она, наверное, маму хотела найти… и пропала. Вот тогда бабка словно окаменела.
Дуня схватилась за голову.
— Василиса! — закричала она.
— Чего случилось, боярышня? — вбежала напуганная криком своей ненаглядной ягодки ключница.
— Василиса, ты слышала какая беда у наших соседей случилась?
— Никандр погиб, — женщина выдохнула, как и девочки ранее, повернулась к иконе и перекрестилась, — сынок его болеет, а Ленка-дура ушла вымаливать здоровье и благополучие.
Дуня мимоходом отметила Василисино неодобрение поступком боярыни Елены, хотя многие восхитились бы её верой в бога. Но сейчас важно было другое:
— На что они живут?
— Так ейного отца, — Василиса повела подбородком в сторону Моти, — боевой холоп Павлушка пытается удержать хозяйство, но у него плохо получается. Это в сече он славный рубака, а в жизни тот ещё остолоп!
Маленькая Матрёна слушала и кивала, а услышав слова Василисы о Павлушке, добавила:
— Наши земли летом пограбили и пожгли люди князя Андрея Большого. Мама тогда ещё не ушла и долго плакала.
Мотя рвано вздохнула, губы её скривились, но она сжала кулачки и быстро-быстро моргая, удержалась от нового потока слёз. Дуня одобрительно кивнула ей и обратилась к ключнице:
— Василиса, а Ксюшу искали? Мотя говорит, что малышка вышла из дома и пропала.
Лицо женщины омрачилось.
— Все искали. Я так думаю, что не потерялась кроха, а скрали её. Она ж ладненькая такая! Твой дед ходил к своему приятелю Репешку, просил помощи в поиске, но не нашли малышку.
Дуня слушала, смотрела на соседскую девочку… и не могла принять увиденное. Она прекрасно помнила старого костистого Никандра, посмеивающегося над дедом, что тот брюхо себе отъел. Помнила его сына Савву и Елену. Нормальная семья.
— Как же так? — в полнейшем ужасе Дуня смотрела на Василису, потом на белобрысую Мотю. — Рядом такая беда, а никто ничего не делает.
— Почему не делает? — отозвалась ключница. — Отец Варфоломей к ним заходит, Павлушку стращает, чтобы не вздумал убегать и бросать Совиных. А тех кто убёг — в розыск подал. Я же еды им передаю… немного, потому как у нас самих не густо, но подкармливаю.
Дуня одобрительно кивнула Василисе.
— Мотя, а что делает ваша челядь?
— Павлушка каждый день выгоняет всех на работу. Они сами себе на прокорм зарабатывают, а вечером возращаются ночевать. Иногда меня с бабой и тятей покормят.