Боярышня Дуняша

— Точно, она это была! — распалялся кто-то в толпе, пока убогие и калечные с жадностью

следили за происходящим.

— Ну, чего глупости мелете? — прервали нарастающий гул погорельцы, что совсем недавно

пришли сюда и надеялись не задержаться. — Всем тут известно, что нечестной та баба была, а

боярышня поняла это и пальчиком своим указала.

— А сейчас чего она к Якимке лезет?

Народ встал плотнее, видя, что боярин остановился и сейчас будет говорить. Многие даже

дышать перестали, чтобы ничего не упустить.

— Дунька! — взревел солидный боярин, но махонькая боярышня даже головы не повернула.

К нему обеспокоенно метнулась прехорошенькая отроковица постарше, но поняв, что

грозный боярин её даже не замечает, подбежала к малышке и, встав за её спиной, положила

руки ей на плечи, прижимая к себе.

— Ишь, боярин-то рассвирепел! — воодушевлённо зашумел народ. — А старшенькая

защищает…

— Сопли подтёр! — раздался звонкий голосок малявки и люди подались вперёд. Интересно

им! Открутит ей уши боярин или нет? А юродивый скажет ей чёрное слово или нет? И откуда

он только взялся? Раньше никто не видел его.

А бугай неловко топтался, оглядывался в поисках поддержки, а потом мазнул грязным

рукавом по лицу и вновь стал корчить рожи.

— Кто таков? — вопросила малявка и парня толкнули в спину, чтобы не задерживался с

ответом.

— Это Якимка! — крикнули в толпе.

Здоровяк непонимающе смотрел на неё, но когда услышал своё имя, то повторил:

— Якимка я, — прогудел он, и прижав руки к груди, бухнулся на колени.

— Что тут делаешь?

Яким вжался лбом в грязный снег и застыл.

— Он тут со вчерашнего дня милость просит и пророчит.

— Как пророчит? — рявкнул дед Дуняши и посмотрел на двери храма, ожидая, что сейчас

выйдет священник и всё прояснит, но объяснил всё тот же доброхот:

— Этого дурня кто-то из удалых научил складным фразам, вот он их и выдаёт жалостливым

бабам за пророчества!

— Так он скамарь*! (обманщик)

— Не, он дурак! С удалыми не сговорился, так они наплели ему несусветицы и сюда

выставили.

Дуня видела, как человек, объяснивший деду подоплеку, быстро нырнул в толпу и скрылся.

Впрочем, она оценила его смелость и радение за туповатого здоровяка.

Еремей Профыч не успел подать знак своим людям, чтобы споймали говоруна, но это было

не так уж важно. Главное он понял: могучего деревенского дурня хотели сманить в шайку, а

тот, видать, заартачился. Отчего-то давить на здоровенного парня не стали, но ради злой забавы

научили, как на Москве можно прокормиться.

Не сказали только, что с дурака за наглый обман сначала попы шкуру спустили бы, а потом

Бориска из разбойного приказа на дыбу вздернул бы… хотя вряд ли попы выпустили бы

парня… До конца своих дней выполнял бы у них самую тяжелую работу и белого света боле не

увидел.

Еремей недовольно огляделся, сердито посопел и посмотрел на гордо выставившую вперёд

ножку Дуньку. Та сосредоточенно о чём-то думала, притянув палец ко рту и пытаясь откусить

заусениц. Только он хотел осадить внучку, как она просияла и, привычно пошатав пальцем

передний зуб, набрала воздух в грудь, чтобы выдать очередную идею.

Еремей только и успел подумать, когда же выпадет этот несчастный зуб, с недавних пор

ставший предвестником её озарений, как раздался её писклявый голосок:

— Вставай, у меня есть работа для тебя!

Народ одобрительно загалдел. Верно рассудила боярышня: негоже здоровому молодцу на

коленках у церкви ползать да лоб расшибать, выпрашивая подаяние. А то, что дурак дураком, так при хорошей хозяйке своего ума не надо!

Еремей облегченно выдохнул и перекрестился. Вроде ничего не учудила малявка, а работу

он этому дурню найдет. Вон хоть в деревню отправить к Федьке в услужение.

Якимка не поднимал головы и стоявшему подле боярышень Гришке пришлось его пнуть.

Народ остался гадать, какую работу ему найдёт маленькая хозяюшка и повезло дурню или нет.

Дома Еремей Профыч долго наставлял внучек уму-разуму. Ничего не понимающая

Милослава кусала губы, а Ванечка встал рядом с сестрами и покаянно смотрел в пол вместе с

ними и вздыхал, пока ключница громко не посетовала, что грибные щи перестоят. Хозяин дома

грозно зыркнул на неё, но во время поста пренебрегать едой было бы глупо, и велел накрывать

на стол.

Дуня еле успела попросить старика Веденея поспрашивать Якимку, откуда он пришел в

Москву и почему.

— И, Веденеюшка, присмотрись к нему, люди парня дурнем назвали и принимали за

юродивого. Такое зря не происходит, но мне важно знать, обучаем ли он или будет жить, как

птичка божья.

Старый дедов холоп внимательно слушал маленькую разумницу и одобрительно кивал. Он

позаботится о Якимке, расспросит его, даст поручение и понаблюдает, как парень исполнит его, да как обустроится.

А дед Дуни отобедал и подобрел:

— Ну, идёмте, покажите, что за штуку в кремлевской мастерской сделали.

— Так это надо к меднику идти, — напомнила Маша.

— Медный лист помощник Трофимки-медника уже принёс, да и сам нас дожидается. Вы мне

говорили, что дело там простое.

Маша без особой уверенности кивнула, а Дуня на радостях уже в дверях стояла. У неё в

голове к этому времени разные варианты таких штукенций созрели. Можно же делать

карусельку, летающих птичек, несущихся оленей, зайцев, снежинки, а если добавить

колокольчики, да ещё по типу музыкальной шкатулки, чтобы звон менялся и складывался хотя

бы в три-четыре ноты.

Остаток дня ушёл на изготовление Дуниной придумки.

Все дворовые Дорониных резали медный лист по нацарапанным боярышней линиям; медник