Боярышня Дуняша

Дом в Подмосковье был огорожен не просто забором, а массивной стеной из бревен. Вдоль

верхней части стены были устроены переходы для обороняющихся и сооружены навесы. Дуня

не знала, от дождя или от стрел, но выглядело всё внушительно.

Она помнила из истории, что разбойничьи набеги доходили до Москвы, и Подмосковные

имения частенько бывали разграблены, но дед отчего-то не волновался, посылая семью сына

сюда. Может, не всё так плохо? Вот уж шесть лет её вывозят из Москвы на лето, и ни разу

ворота не закрывались днём.

Серпень (август) перевалил уже на вторую половину, и заметно похолодало. Скоро всем им

возвращаться в город, а пока женщины в имении солят всё, что можно солить; сушат дары леса

и летние сорта яблок; обмолачивают ячмень, полбу; готовятся собирать гречу. Потом настанет

черёд уборки капусты и осенних сортов яблок, а вместе с этим бабы и ребятня пойдут в лес за

брусникой и клюквой… потом начнут сеять озимые. В общем, дел невпроворот, и это только те, в которых участвовала Дуня, а крестьяне попутно заготавливали корм животным, продолжали

возиться в огородах и выезжали на поля.

— Машунь, Ванечка, пошли собирать шишки, мох и веточки, — предложила Дуняша.

— А зачем?

— А мы потом из них себе игрушек наделаем!

— А как?

— Сначала надо собрать, а там увидим, что и как, — задорно улыбнувшись и потянув

братика за рукав, Дуняша показала, какие веточки ей интересны.

Любаша, глядя на увлечённых маленьких хозяев, улыбалась и радовалась, что вырвалась из-под догляда старших женщин. Уж больно они придирчивы и взыскательны ко всем, кроме себя.

Вот и нянька маленького боярича свалила догляд на Любашу, а сама на скамью села и дремлет, благо из теремного окошка её не видно. Скоро Ванюшу передадут дядьке, вот она и не

старается ходить за малышом.

Любаше же пришлось по душе собирать в корзинку сосновые и еловые шишки, поздние

цветочки, душистые листочки смородины, серебристый мох, кусочки сосновой коры или

корявые веточки… во всем была красота, и даже жаль, что люди ценили другое. Девчушке

было интересно, что придумает изготовить из лесного богатства младшая боярышня.

Любаша давно приметила, что малышка не проста и большая искусница, чем её сестра.

Только никто не видит этого, потому что малышка все свои придумки отдает старшей, а у той

ручки золотые и все впрок идёт, но мастериц много, а розмыслов единицы.

Любаша от такой крамольной мысли, что девочка, пусть и боярских кровей, может быть

розмыслом, даже оглянулась — вдруг кто-то догадался, о чём она думает? Но нет, никого

боярские детки не интересовали. Лишь парочка старых боевых холопов рассредоточилась и

приглядывает за окружающей обстановкой, да на стене мальчишки за дорогой бдят.

Дуня посмотрела на полную корзинку всякой всякости и, не желая возвращаться в терем, предложила собрать побольше смородиновых и малиновых листочков, чтобы самим сделать

водку. Произнося слово «водка», девочка внутренне поморщилась. Она узнала много новых

слов и легко приняла их, но запоминать другие значения уже известных слов было сложно.

Одним таким коварным словом оказалась «водка». Здесь и сейчас так называли травяные

отвары.

О, их было великое множество! Травницы и лекари составляли сборы от изжоги, вздутия, ломки костей, детского испуга… Дуня путалась с местными названиями болезней, но твёрдо

поняла, что местные лекари знали, как обихаживать раны, гнойники, простуды, внутренние

болести…

В общем, они даже воздействовали на родники, которые в будущем звали на восточный

манер чакрами и — та-дам! — родников в теле человека, по мнению лекарки, было девять, а не

семь. Вот и как прогрессорствовать в таких условиях? Тут впору не учить, а учиться самой!

Но сестру и брата она немного поучить сможет. Дуняша рассказала, как следует

ферментировать листики и что это не одно и тоже, если просто посушить лист. Пришлось

соврать Маше, что это она вызнала у лекарки Катерины, хотя та оберегала свои знания и, как

показали будущие столетия, напрасно!

Особенно старался собирать листики Ванятка. Ему почудилось, что важно соблюдать размер

и он сосредоточенно выискивал самые правильные листочки, за что получил похвалу от обеих

сестричек.

В этот день они долго гуляли, а вечером с важным видом скручивали «уставшие» листики в

колбаски и накрыв увлажненным полотном, оставили до утра. Утром первым делом

потребовали заварить им оставленные на просушку травяные трубочки, и пили отвар с

причмокиванием, закусывая медовыми шариками. Казалось, что до отъезда в Москву жизнь в

имении ничего не потрясет, но…

Через две недели боярыня выдала замуж всех приживалок! Сначала Матрёну, а потом и

остальных.

Приданое за всех объявили богатое, и женихи слетелись, как осы на мёд. Женщины рыдали, но на их слёзы никто не обращал внимания. Дело в том, что невеста и должна плакать! Надо же

показать семейным духам-покровителям, что невеста огорчена переходом к духам другой

семьи. Да и всем известно, что если не плачешь перед свадьбой, то будешь плакать в семейной

жизни…

Суетно было в эти недели и благодарности за заботу родственницы говорили сквозь зубы. А

вот их будущие свекрови остались довольны приданым и низко кланялись боярыне, выражая

надежду, что она станет крестницей у первенца молодых.

В тереме осталась только ключница, Машина нянька-воспитательница и приставленная к

Дуне Любаша. Дочка сама попросила за понравившуюся ей девушку — и не ошиблась!

Вот с этого момента Дуняша ощутила свободу и начала потихоньку-помаленьку

реализовывать вынашиваемые в прошлой жизни планы. Она же, сидя в «лавке древностей», выпестовала множество вариантов развития своего мнимого попаданства, и пусть часть