Боярышня Евдокия

В цене сошлись и ударили по рукам. Бумаги на владение двором в Юрьево у Семёна уже были готовы. Получалось, что Дуня даже мгновения не владела им, так хитро всё обставлено было.

— Пойду я, — вздохнул боярич после того, как выложил за дом мешочек с серебром на стол, — дел ещё много.

— Эх, недолго я побывала во владелицах, — вздохнула Дуня, примеряясь к сундучку.

— Евдокия, князь о какой-то лапше спрашивал? — задала вопрос Евпраксия Елизаровна.

— Ой! — Дуня бросила сундук и прижала ладошки к вспыхнувшим щекам. — Ой-ёй-ёй! Да как же я? Да что же я? — заметалась она.

— Забыла?

— Вовсе нет! — совсем неискренне возмутилась она. — Просто это дело непростое и выждать надо было, подсушить… то да сё… Побегу, проверю, как чего и сколько, да и вообще…

Дуня бросилась вон, потом вернулась за серебром в мешочке и сундуком, взвалила всё на себя и кряхтя, потащила наверх. Кошкина усмехнулась, подмигнула ближней жёнке Авдотьи и велела помочь Евдокии на кухне.

— Скажу кухарке, чтобы слушалась боярышню, — степенно кивнула та и неспешно последовала на кухню.

***

Дуня расстаралась, и к вечеру вереница слуг Овиных тащила укутанные в рушники и солому горшочки с едой к князю на стол. Не сразу их всех пустили, но Дуня стала кричать в окно, что она пришла и стоит сиротинушкой.

— Это я! — как всегда сияя, заявила она, войдя в большой зал и поклонившись.

— Да все слышали, что ты пришла, — усмехнулся князь и с ним заулыбались сидевшие за нижним столом знатные люди.

— Позволишь ли угостить тебя и твоих гостей блюдами из лапши?

— Э-э, ну-у давай, угости, — разрешил князь.

Дуня быстро сориентировалась и велела ставить корзинки с едой на столик в углу. Оставив рядом наиболее расторопных слуг, она начала хлопотать, и уже через несколько мгновений готова была поднести князю широкую чашу с прозрачным бульоном, половинкой отварного яйца и лапшой, но её остановил Иван Чулков. Его отца она видела среди новгородской знати, а сын умудрился взять на себя обязанности княжьего чашника и обеспечивал безопасность Ивана Васильевича во время трапез. Шустры Чулковы, ну, да не её дело.

Евдокия быстро зачерпнула из чаши бульона, и перелив его в свободную плошку, отпила, шумно и со смаком втянув лапшичку. Чулков хмыкнул, одобрительно кивнул и сам понёс чашу с бульоном князю на стол. Прежде чем поставить её, достал ложку и попробовал угощение перед подачей.

А Дуня командовала слугами, веля продолжать раздачу. Ей пришлось везти сюда большие порции, чтобы еда наверняка не остыла в дороге, а получилось так, что есть чем угостить присутствующих людей. Нежданно-негаданно у неё получилась пиар-акция!

Как только бульон с лапшой был всем роздан, она с видом победительницы посмотрела на Ивана Васильевича.

— Чёй-то неприглядно выглядит, — поморщился князь, так и не приступивший к пробе.

— Да ты что, княже? — возмутилась Дуня, тщательно следившая за прозрачностью бульона при приготовлении. — Красотища и вкуснотища!

— Вода какая-то, — Иван Васильевич всё никак не решался попробовать. — И эти… длинные, белые… — поворошил он лапшу.

— Капризничаешь, да? — строго спросила она его и видя, что никто не решается пробовать, а точно так же морщась, колышут в бульоне лапшу, в то время как он стынет, подошла и отняв у князя чашу, принялась есть.

— Уф, хорошо! — демонстративно втянув длинную лапшичку, похвалила она. — То, что надо! — приговаривала. — Всего в меру, только пирожка не хватает, чтобы закусить.

Князь укоризненно посмотрел на неё, сложил руки на груди, а гости обалдело глядели на боярышню. Кто-то усмехнулся, попробовал и выдал:

— Вкусно!

Все заработали ложками, а Иван Чулков дал знак подать князю новую порцию.

— Ниче, но жидковато, — загомонили гости князя, а когда он сам попробовал, то сказал то же, что и Дуня:

— Мясных пирогов бы к этому вареву!

А дальше была лапша с грибами в сметане, лапша с тефтельками, лапша с сыром и просто жареная в яйце лапша. Иван Чулков контролировал подачу всех блюд, и Дуня чувствовала себя объевшейся, первой снимая пробу с каждого.

— Ну вот, — выдохнула она, ощущая, что сильно вспотела. Но сказать завершающую речь было необходимо, поэтому она встала так, чтобы её все видели, и повернулась к князю.

— Лапша долго хранится, — пояснила она, показывая ему и остальным мешочек с подсушенной лапшой. — Делать её можно из разного теста. Тут уж каждая хозяйка сама определит, что ей и её домашним любо. И ко всему лапшичка хороша, хоть к дичи, хоть к рыбе или просто с яйцом или сыром.

— И сытно, — поддержали её княжьи гости. — Но я бы ещё чего перекусил! — добавил один из мужей, и все захохотали.

Дуня вежливо улыбнулась, взглянула на князя.

— Спасибо тебе, хозяюшка, удивила своими яствами. Ступай домой.

Не успела Дуня поклониться и уйти, как слуги начали по-новой накрывать на стол и нести угощения.

Она заторопилась, всучила распорядителю мешочки с подсушенной пшеничной и гречневой лапшой, сказала, как варить и выбежала во двор.

Свежий воздух немного остудил её щеки, а сама она подумала, что, как всегда, не додумала, когда бросилась готовить и побежала кормить князя.

Но хорошо, что всё хорошо, хотя опять о ней болтать будут. А с другой стороны, ну и пусть! Вон как хорошо с песенным выступлением на площади вышло! Теперь незазорно знатным девам петь для души на людях, а то ведь только по праздникам и не по всяким, чтобы на язычество не смахивало.

Увидев дожидавшихся её Гаврилу Афанасьевича с Гришаней, она выдохнула, расплылась в улыбке и степенно влезла в возок. Возбужденно гомонящие слуги высыпали следом и, обсуждая кормление князя, поспешили за возком.

Дуня пока ехала, то пообещала себе быть самой умной и предусмотрительной, но тут же засомневалась, насколько ей это надо. Если педантично просчитывать возможные неудачи, то можно распрощаться с душевными порывами, а там недалеко до тихой и спокойной жизни, а ей этого никак нельзя допускать.

Вдруг она мало полезного сделала для того, чтобы исправить своё будущее? Или вдруг она вновь превратиться в незаметную тень самой себя? Да и надо бы признаться себе, что нравится ей, когда всё у неё внезапно, суматошно, с озорством и удалью. А ещё необходимо признать, что за её улыбку ей дают больше свободы, так что за ум лучше попозже браться!