Бойцовская порода

Да, это была нормальная гнусная действительность, длившаяся уже два года. Ног он не чувствовал потому, что два года жил в инвалидной коляске. Вот они, ноги-то, под пледом, бесполезные высохшие отростки, которые никогда уже не смогут ходить. И торчит он здесь вовсе не ради охотничьей забавы, хотя заброшенный домик оборудован Псом. со товарищи именно для длительного проживания в охотничьи сезоны. Толхаева привезли в эту забытую богом сторожку, чтобы достать с того света нарвавшегося на пулю краснореченского бандоса — Никиту.

Рядились за «штуку» баксов и один присест хорошей еды — чтобы непременно с текилой и черной икрой. И текила, и икра — обязательные атрибуты прошлой жизни — в настоящий момент для Григория Васильевича являлись этаким разгульным празднеством организма. Прежнее состояние и благополучие канули в Лету. Друзья тоже канули. И вообще — у Толхаева сейчас в целом мире нет ничего. И никого. Кроме, разве что, вот этого грубияна Рудина, что недовольно хмурится в рубленое оконце…

Григорий Васильевич обиженно захныкал, зашмыгал носом, руками принялся размазывать слезы по щекам. Надо же, расчувствовался, старый дурак, повелся на ровном месте! Пожрал хорошей снеди, текилы употребил от пуза — и вообразил себе невесть что…

«Кожаные» душевное расстройство Толхаева истолковали превратно. Тот, что задавал вопросы, метнулся к раненому, второй шустро достал из-за пазухи пистоль и направил его на «черного хирурга», а третий, который спал на топчане, хотя и не уловил сути ситуации, но, воодушевленный примером соратников, также принялся лапать у себя под мышкой.

— Твою в душу мать… — сердито буркнула голова Рудина в рубленом оконце, мгновенно усугубляясь ствольным срезом охотничьего карабина. — А ну. Масло, ходи к дверям…

— Убери лапы! — сырым от слез голосом возопил Григорий Васильевич, увидев, что «кожаный» № 1 стащил с раненого куртку и пытается его тормошить. — Куда ты, блядь, — грязными руками!!!

— Так это… — смутился «кожаный», убедившись, что раненый на вид вполне живой, теплый и помирать пока что не планирует. — Так ты…

— Отлезь от него! — просморкавшись, рявкнул Толхаев, подкатываясь к топчану и грубо отталкивая радетельного соратника Никиты. — Я же русским языком сказал — только медик! Остальные чтоб на пять метров не подходили!

Посчитав у раненого пульс, Толхаев, не глядя, протянул руку к соседнему топчану и щелкнул пальцами:

— График!

Субъект, что обретался на соседнем топчане, и в самом деле имел отдаленное отношение к медицине — в свое время закончил ветеринарный техникум. Именно поэтому ему выпало выступать в роли сиделки при персоне. Несостоявшийся ветеринар виновато потупился и протянул Толхаеву измятый листок, на котором были проставлены почасовые отметки температуры.

— А-а-а! — зловеще прищурился Григорий Васильевич. — Стрелять-бить, пальцы гнуть, значит, мы научились… Где пяти — и шестичасовая отметки? Я тебя спрашиваю — где?

— Не знаю, как получилось, — бегая взглядом, пролепетал бывший ветеринар. — Сидел-сидел… и вдруг заснул. Как-то само собой так вышло…

— И само собой на топчан улегся, и само собой курточкой укрылся, — ядовито проскрипел Толхаев. — А я теперь, значит, крутись, как хочешь, выводи тебе анамнез и назначения, да? А он, может быть, коли ошибусь на граммулечку, как раз от этого и загнется…

— Ты че, отморозок?! — мгновенно сориентировался «кожаный» № 1, нависая над незадачливой «сиделкой» с поднятыми кулаками. — Да я тебя, конь фанерный…

— Да заткнитесь вы все! — желчно воскликнул Толхаев. — Не хватало еще, чтобы капельницу разбили! Ну-ка, выметайтесь отседа — работать мешаете…

Совсем «выметаться» соратники Никиты не пожелали: то ли не доверяли «черному хирургу», то ли боялись пропустить какой-либо особо важный момент. Но от раненого удалились и притихли. Сгрудились в уголке, подальше от топчана, и принялись тыкать под бока незадачливого коновала, шипя ему в уши о грядущих перспективах.

Толхаев между тем разложил на столе припасенный загодя блокнот и быстро набросал назначения. Затем легким педагогическим усилием вырвал «фельдшера» из пылких дружеских объятий и минут десять подробно его инструктировал на предмет ухода за раненым, требуя, чтобы тот делал пометки в блокноте.

— Печь сильно не топите, — предупредил Григорий Васильевич, протягивая «кожаному» № 1 пакетик с искореженной латунной оболочкой. — Только на ночь, не более двух часов. Погода пока вполне располагает. Керосинку без надобности не палите — ему чистый воздух нужен.

— Это зачем? — недоуменно наморщил лоб «кожаный», рассматривая пакетик на просвет.

— А-а-а, вон как! — понятливо кивнул Толхаев. — Тебе, значит, шкуру пока что не дырявили. Ну ничего — у тебя еще все впереди. При вашей специфике труда…

— Не каркай, док! — досадливо нахмурился соратник Никиты, суеверно отстукивая по столу и трижды плюя через левое плечо. — На хера мне эта железяка? Экспертизу мы делать не собираемся, и так знаем — кто.

— Отдашь ему, когда оклемается, — Толхаев кивнул на топчан в углу. — Тебе не понять. Для того, кто вернулся с того света, этот кусок железа — ценная реликвия. Не выбрасывай, он тебе потом будет благодарен.

— Ладно, — кивнул «кожаный», пряча пакетик в карман. — Что еще?

— Список медикаментов передал, — принялся загибать пальцы Толхаев. — Назначения написал. Телефон мой у вас есть. Фельдшер постоянно находится рядом, никуда не отлучается. Если какие проблемы — сразу звонит мне. Мобила есть?

— Моим попользуется, — решительно сказал «кожаный», доставая из кармана куртки мобильный телефон. — Ради такого дела…

— Ну вот, собственно, и все. Транспортировать его пока нельзя. Я скажу, когда можно будет перевезти, — Толхаев выразительно потер пальцами. — Расчет?

«Кожаный» № 1 покосился на раненого и шмыгнул носом. Ствол карабина, торчавший из оконца, показательно шевельнулся. Голова Рудина разверзла уста и лениво произнесла:

— Саша! Намекни Соловью — пусть подтянется сюда.

— Понял, — раздалось из-за двери. — Намекаю.

— Доверять надо людям, — осуждающе буркнул «кожаный», доставая из внутреннего кармана куртки конверт и протягивая его Толхаеву. — Какие тут могут быть заморочки? Ну реально — ты же меня не первый день знаешь! А потом — тебе же еще швы снимать…

— Доверяй, да проверяй, — буркнул Толхаев, пересчитывая доллары, и, упрятав конверт, быстро покатился к выходу, втянув голову в плечи. Эти бандосеры — публика еще та! Был случай при аналогичных примерно обстоятельствах: после своевременно оказанной помощи вместо обещанных баксов пытались угостить свинцом. Только не учли, щенята молочнозубые, что имеют дело с ветеранами ратного труда, умудрившимися пережить с десяток локальных войн. Пришлось Толхаеву там же, на месте, оказывать дополнительные услуги травматологического профиля. Бесплатно…