Бойцы анархии

– Ладно, виноват, погулять решил – думал, пожрать чего найду. Не нашел – не живут тут люди…

– Но что-то ты нашел, – насторожился я.

– Давайте потише, – коротышка покосился на слезающую с подножки Виолу, на Парамона, начинающего новый день с прочищения ушей. – На восточной стороне деревни, за старыми скирдами сена, вон там, – он показал пальцем, – стоит джип… «Лендкрузер». Он, похоже, весь из себя бронированный, похож на ежика от торчащих антенн…

– Но мы, мне кажется, уже обзавелись транспортом… – неуверенно начал я и осекся. Коротышка взглянул на меня с укором.

– Это не местные, – объяснил он мне, как тупому первокласснику. – Помнишь, Любомир рассказывал, что шныряют по Каратаю неопознанные субъекты – ну, вроде как наблюдают за тем, что здесь происходит?

Я почувствовал, как волосы зашевелились на голове. Ох, как не хотелось бы мне, чтобы тяга к познанию заявила о себе в такой неподходящий момент…

– Так-так, – насторожилась Виола. – И что же дальше?

– Они ночевали за этими стогами; приехали, видать, уже после нас… – воровато озираясь, шептал коротышка. – Иду я, стало быть, в ус не дую, головешки пинаю… смотрю, а они стоят! Ну, спрятался, давай подсматривать. Их двое. Одеты цивильно – не так, как наши люди одеваются; подстриженные такие, выбритые… Один из них зубы чистил – представляете? И рот полоскал какой-то хренью из бутылька. А другой курил сигарету с фильтром и по спутниковому телефону изволил разговаривать! А потом они чего-то хихикали между собой; я расслышал только, что «осталось еще три дня в этой дыре»… Знаешь, Михаил Андреевич, что-то мне подсказывает, что они не знают про нас…

– То есть они уже проснулись… – задумчиво пробормотал я. – А изучить обстановку вокруг себя с картинки, нарисованной спутником, пока не удосужились…

– Не то слово, Михаил Андреевич. Они уже уезжать собрались…

Вот тут-то и вцепился в меня клещами бес познания. Парамон что-то квохтал, хлопал прочищенными ушами; Виолу терзали сомнения – она с чего-то решила, что риск полезен только в ограниченных дозах; коротышка азартно шептал, что хрен с ней, с истиной – у этих чистюль определенно должны быть запасы еды; не курей же они в багажнике разводят!

Дурную мысль прогнать из головы практически невозможно. Я уже бежал к машине, шипя через плечо, что теперь-то уж точно я поведу. Какая муха меня покусала? Не успел я вставить ключ в замок зажигания, как чуткое ухо уловило, как где-то в отдалении завелась машина. Уйдут, гады! Впрочем, как они уйдут? Здесь единственный выезд на дорогу, мы ближе к ней, чем они, а окружающий ландшафт – чересполосица ям и бугров. «Крузак» – машина, конечно, ладная, но проехать по такому несчастью он не сможет. А мы сможем! Наше преимущество во всем!

Мы поймали этого «невидимку». Я рванул через деревню на полных газах, не особо вникая в возникающие на пути препятствия. И когда он медленно выезжал из своих стогов, переваливаясь через бугры, мы уже молодцевато гарцевали у него под носом, а Виола вела плотный огонь из люка, вспахивая землю у «крузера» перед капотом. Их машина не смотрелась особо дерзко, что и понятно в плане ассимиляции с местными реалиями. Но и ежу понятно, что это были другие. Зачем такое излишество антенн? Машина сверху донизу облеплена грязью, даже как-то вызывающе облеплена, но стекла были мощные, тонированные (!), а кузов усиливали где угодно, но не в местных кустарных «цехах». Как же доставляют этот транспорт в Каратай? Да элементарно, Ватсон! Если люди, контролирующие «конец света», контролируют и проходы в урочище, то ввезти они сюда могут хоть бронепоезд!

Эти парни вели себя, в принципе, адекватно. Обнаружив перед собой нашего подпрыгивающего «монстра», явно вызывающего их на поединок, они ударили по тормозам, и застрочил пулемет, элегантно вмонтированный в лобовое стекло. Виола успела провалиться в люк – а то я уж начал волноваться за нее… Их огонь и наш огонь – это была стрельба из дротиков по слонам. Нашего «монстра» конструировали тоже не двоечники. А вот раздавить мы их могли легко и быстро.

– Дави их, Михаил Андреевич! – возбужденно подпрыгивал коротышка.

Я помчался на них, не разбирая дороги. Они сообразили, что дело принимает неважный оборот, и попытались улизнуть. Им удалось развернуться, они проехали по ухабам несколько десятков метров… и нырнули в «удачно» подвернувшуюся яму. Я сдал чуть вправо и теперь катил на них по прямой. Возбуждение передавалось окружающим, заражало, словно вирус, – мои товарищи орали, матерились, предвкушая хоть маленькую, но месть за поруганный жизненный уклад (хотя при чем тут эти парни – они наемные работники). Джип пытался выбраться из ловушки задним ходом, выбрасывал землю вращающимися колесами, чадил газами – но только глубже зарывался в яму. Нам оставалось метров семьдесят. Я втайне надеялся, что давить их не придется – сами выйдут, поднимут лапки. Возможно, это и намечалось: одновременно распахнулись обе двери, показались руки, ноги…

И в этот волнующий миг «Лендкрузер» громко и красочно взорвался!

В Голливуде взрывают и получше, но то в кино, а тут какая ни крути, а реальность. Резко хлопнуло, громыхнуло. Крыша джипа вздулась на глазах, как будто салон надули воздухом, машина превратилась в луноход, а затем порвалась так, словно луноход был картонный. Сноп огня взметнулся в небо, полетели металлические части обшивки, черным дымом окутало окрестности…

Взрывная волна обрушилась на наш автомобиль – благо я уже успел нажать на тормоз. Тяжелая машина встала на дыбы, развернулась на девяносто градусов… и свалилась. Слава богу, на свои же колеса. Никто не пострадал, не считая привычных ссадин. Меня всегда умиляло, когда в кино герой, уносимый взрывной волной, долго не валяется, вычищает звон из ушей и бежит обниматься со своей девушкой. Волна большого взрыва – страшная штука. После встречи с ней надолго пропадает желание обниматься с девушками. Ломает ребра, внутренности превращаются в салат оливье…

Нам крупно повезло, что мы не покидали машину. Все тупо смотрели, как рассеивается дым и шмякаются оземь искореженные части машины.

– Сильная заява… – сглотнув слюну, пробормотал коротышка.

– Кило два тротила, не меньше, – оценила на глазок Виола. – Хотя не удивлюсь, если будет больше…

– Б-бба-ббах… – натужившись, изверг из горла потрясенный Парамон, и мы втроем изумленно на него уставились. Большой прогресс – еще пара таких внезапных событий, и наш ущербный друг научится говорить.

Я не стал бы выходить из машины. Проигрывать нужно уметь достойно. Но Степан настоял, что мы должны это сделать. Мы спрыгнули с подножки и осторожно приблизились к месту «катастрофы». Машину разметало на клочки, а вместе с ней – довольно сложную аппаратуру, людей… Мы бродили среди искореженных рессор, скрученных спиралью ходовых, развалившегося двигателя, раскроенных ошметков армированного кузова. Валялись куски человеческих тел, погнутый руль, к которому намертво приклеилась оторванная кисть. Степан издал торжествующий вопль, схватил с земли и показал нам измятую, но почему-то не взорвавшуюся банку говяжьей тушенки. Кинулся куда-то в сторону, нашел еще что-то, потом еще. Проблему завтрака, а то и обеда мы, кажется, решили.

Я вопросительно посмотрел в небо. Небо, по обыкновению, было чистым, лазурным, с легкими примесями перистых облачков.

– Бога высматриваешь? – спросила Виола.

– Спутник, – огрызнулся я.

– Ага, пролетит он тебе, крылышками помашет. Ты хоть понимаешь, что тут произошло?

– Да не тупой… Картинка со спутника – или еще откуда-то – ушла куда надо; оператор оценил ситуацию, как критическую, и отправил радиосигнал на детонатор. А мужики-то не знали, что у них под ногами такая штуковина…