Бойтесь Луны 2020

Узнав старого тюремного закадычного друга, Геннадий поспешил представить его и всем остальным:

– Это «Кент». Он парень свой: мы вместе сидели.

В таких сомнительных кругах это была самая уважительная рекомендация, и два других товарища «Сладкого» утвердительно мотнули на такое представление головами. Между тем хозяин посчитал необходимым обозначить и их преступные привилегии:

– А это «Костыль» и «Седой», также неоднократно судимые.

Если принимать во внимание их внешние данные, то они мало чем отличались от того бомжеватого вида, коим был облечен Засахарин. Они также были давно «опустившимися» членами социального общества и жили за счет того, что удавалось заполучить за счет любого незаконного рода деятельности, предпочитая больше всего всевозможные обманы и кражи. Первый – это Костылин Виталий Владленович, едва достигший пятидесяти двух лет от рождения. Его довольно высокий рост, сочетаясь с худощавой фигурой, придавал ему действительно вид медицинского костыля, что спрягаясь с фамилией и послужило к награждению его отличительным прозвищем. Одет он был в рваные джинсы и засаленную рубашку темно-серого цвета. На ногах у него, в отличии от хозяина, предпочитавшего носить старинные яловые еще отцовские сапоги, были обуты потрескавшиеся кроссовки. Морщинистое лицо его было худым с впалыми, в отличии от остальных, гладко бритыми щеками; нос крючковатый с огромной горбинкой; губы толстые выпирающие, постоянно причмокивающие; пепельного цвета кучерявые волосы были без явных признаков седины и выпирали далеко за лопоухие уши. Второй – Седов Александр Алексеевич заслужил свое преступное «погоняло», как за счет фамилии, так и за совершенно седые беспросветные волосы. Он давно уже достиг пятидесятидевятилетнего возраста и, не смотря на свой невысокий рост, едва превышающий сто пятьдесят сантиметров, считался в этой группе не только старшим, но и самым авторитетным. Его телосложение было достаточно коренастым и не лишенным физической силы. Продолговатое чуть вытянутое лицо было покрыто трехдневной щетиной и выражало собой большую уверенность и непередаваемую жестокость; маленькие серые глазки не выражали совершенно никакого ума и были наполнены лишь непробиваемым каким-то даже звериным упрямством; нос прямой, спускавшийся из-под нахмуренных дугообразных бровей, продвигался к тонким плотно-сжатым злобным губам, лишний раз подтверждавшим безжалостность этого человека; ушки небольшие – плотно прижаты. Весь вид его отчетливо говорил, что этот мужчина не «вылезает» из мест лишений свободы и задерживается на «воле», исключительно, на непродолжительном протяжении времени. Вот и сейчас, именно он организовал эту преступную вылазку, чтобы похитить от местного предприятия необходимый в работе электрический двигатель. Его подельники безропотно согласились и сейчас «половинили» украденный им предмет на составляющие запчасти.

– А вы не зря притащили сюда похищенную бандуру?
– рассудил Кентюрин вполне даже здраво, - Вы не думаете, что сюда уже идут по вашему абсолютно четкому следу?

– Не-а, - уверено ответил беспардонный постоянный «сиделец», - это запасной и его хватятся не раньше, чем утром. Мы же к этому времени отсюда «слиняем».

– А, как же хозяин?
– продолжал допытывать более умный преступник, - Вы не задумывались над тем, что таким образом его подставляете? Вы то уйдете, а ему придется отвечать перед тем, как вдруг так оказалось, что к его дому ведет четкий отличительный след, а на территории имеются явные остатки разделанного на куски агрегата. А потом вы ему будете предъявлять, что он вас, якобы, «застучал», хотя сами же на него указали. Так что же в таком случае получается, что «стукачи» – это вы?

– Ты чего, самый умный?
– грубо бросил «Седой», ни на секунду не прекращая потрошить этот двигатель, - Не лезь не в свое дело, может тогда уцелеешь.

Он ответил так грубо, еще не зная взрывной натуры Кентюрина, который не замедлил ее сразу же проявить. Резким и внезапным ударом ботинка, угодившим прямо в лицо беспечного обнаглевшего незатейливого воришки, он тут же постановил: кто в этом преступном обществе является главным. Седов попытался возразить с расставленным приоритетом и, резко поднявшись, выхватил из кармана выкидной нож, освободил острое лезвие и, наставив его на противника, выпучил от охватившего его гнева свои преступные зенки и хриплым плаксивым голосом заорал:

– Ты чего, «падла», тут «раскудахтался»? Вообще, берега все попутал? А, ну-ка, подойди-ка поближе, я посмотрю какого цвета польется твоя кровь.

– Как и у всех – нормальная, - ни на секунду не стушевавшись, проговорил беспощадный бандит, - и не тебе, «гнида», ее рассматривать. Я бы тебя простил – по незнанию, но за «петуха» ты мне все же ответишь.

Здесь он подпрыгнул высоко кверху, изобразил в воздухе ножницы, переменяя одну ногу с другой, и отточенным неоднократно натренированным движением, направленным тяжелым военным ботинком прямиком в нос вооруженного неприятеля, в одно мгновение выбил сознание из непонятливой головы: поврежденная нога уже практически не болела, и он мог позволить себе такое неординарное действие. Незадачливо хрюкнув, Седов, как был с выставленным перед собою ножом, так и завалился на спину, сильно выгнув, при этом, свой корпус назад и высоко вскинув кверху освобожденные на время от силы тяжести ноги.

– А ты, «Сладкий», совсем что ли дурак, раз привел к себе домой этих придурков?
– выговорил Кентюрин хозяину, лишь только убедившись, что недавний агрессивный приятель полностью обезврежен, - Тебе опять что ли в тюрьму захотелось? Так эти ребята тебе это быстро устроят, а потом еще сделают тебя «стукачом» и обвинят во всех своих бедах. Так бывает всегда и в этом даже не сомневайся.

– Ага?
– попытался разъяснить незадачливый хозяин воровского притона, - Попробуй ему возразить – вмиг тебя «на перо поднимет».

– Ну, меня же не поднял?
– возразил на это Максим и уже голосом с более смягченной интонацией произнес, - Ладно, хвати трепаться. Поднимайте это «тело» с земли и заносите его внутрь, а там уже разберемся, что дальше с ним делать.

Впечатленные силой и ловкостью нового заводилы бомжеватые друзья беспрекословно выполнили его нехитрое указание.

Почти в то же самое время Горячев Витя вернулся домой и обнаружил, что его отца отпустили с работы, разрешив переночевать эту ночь дома. Мужчина до такой степени устал за последние несколько дней, что только добравшись до своей удобной мягкой кровати сразу же завалился спать, совершенно не обращая внимания на то, что происходит вокруг. Соседка, по этой причине, была освобождена от своего вечернего посещения, и мальчику пришлось самому придумывать, чего себе приготовить на ужин. Давно привыкнув обходиться без матери, ребенок с легкостью справился с этой несложной задачей, пожарив себе яичницу с луком. Закончив с едой, он отправился в комнату, где сразу же стал названивать по мобильному, чтобы отменить посещение очередного дежурного. В эту ночь в его доме должен был находиться Козеев, именно его и побеспокоил придумавший этот план предводитель.

– Послушай, «Кощей», - произнес он полушепотом в трубку, - все отменяется можешь спокойно спать дома. Почему? Потому, что у меня, «блин», отец сегодня ночует – вот почему. Все давай спи – до связи.

На этом непродолжительный разговор прекратился и маленький Виктор, уставший за последнее время от чудовищных непривычных для детской психики передряг, прекрасно понимая всю бесполезность предпринятой им «мышиной возни», спокойно лег на кровать и тут же уснул.

«Седой» постепенно пришел в себя и, теперь сидя с товарищами на кухне, принимал участие в разговоре, главной целью которого было определить: кто же пойдет за выпивкой? Естественно, принимая во внимание «взрывной» характер – его и Кентюрина, выбор стоял только между Засахариным и Костылиным. Им предложено было самим решить этот несложный вопрос, тем более что деньги имелись, и их предложил вновь-прибывший городской постоялец. Два чудака кинули жребий, и выбор пал на хозяина дома. Непринужденно вздохнув, он добавил к своей обычной фуфайке еще и засаленную бейсболку и, скомкав в ладонь предложенные купюры, неторопливо поплелся на улицу.

– Только, «Сладкий», гляди, не задерживайся!
– крикнул ему Седов, как напутствие, намереваясь уже поскорее выпить и залечить телесные и душевные травмы, так безжалостно нанесенные его новым знакомым.

Между тем Геннадий, пусть и не спешным, но все же уверенным шагом пробирался по слабоосвещенным улицам этого небольшого поселка, следуя к известному адресу. Ему необходимо было миновать три смежных прогона, каждый из которых имел в длину до пятисот метров, и продвинуться в самый конец последнего, где и располагалась незаконная точка, предназначенная для реализации разведенного спирта. «Нашли, «блин», самого молодого», - ворчал Засахарин все более удаляясь от своего, в принципе, добротного дома. Когда расстояние увеличилось до двухсот метров, задумчивость этого ночного гуляки вдруг была прервана, каким-то непонятным ему дуновением, как будто ледяной северный ветер враз добрался до него с самого полюса. Неприятно поежившись, бомжеватый мужчина определенно подумал, что не такой уж он и дурак, если таскает на себе теплую телогрейку. Однако чувство сильнейшего беспокойства не оставляло этого итак далеко несмелого человека, и он остановился в раздумьях, пытаясь найти объяснение такого странного своего состояния. «Сладкий», дрожа всем своим телом, стал внимательно озираться по сторонам и вслушиваться в окружавшую тишину. Вокруг все было спокойно и, на удивление, не раздавалось ни обычного в такое время пения птиц и стрекотания насекомых. «Странно?
– подумал про себя незадачливый посыльный за спиртными напитками, - «Чегой-то» в округе как тихо? Будто все вымерло в одночасье? Что-то все это мне определенно не нравиться. Надо было брать с собой хоть кого-то в напарники, глядишь, вдвоем было бы не так страшно»?

Объятый такими невеселыми мыслями, он хотел уже даже вернуться назад, чтобы пригласить кого-нибудь проследовать с ним, но, вспомнив зловредный характер «Седого» и ярость Кентюрина, которые, конечно же, останутся недовольными таким его поспешным решением и еще, чего доброго, непременно побьют, гонец неприятно передернулся всем своим неказистым непривлекательным туловищем и, собрав всю свою храбрость, или же может быть гораздо большую трусость, отправился дальше. Засахарин смог отойти только на пару метров, как все его существо обуяло непреодолимое чувство, что сзади кто-то находится. Словно волна суеверного ужаса вмиг захлестнула всю его итак не смелую сущность и сковала давно потерявшие эластичность несильные мышцы. Испуганный человек внезапно остановился и застыл на одном месте, не смея заставить себя обернуться назад и посмотреть на то, что же стало причиной его безраздельного жуткого состояния.

– Чего тебе надо?
– наконец отважился он на вопрос, посылая его в темную пустоту, - Отстань от меня. Я одинокий путник и никому не желаю плохо.

Никакого ответа на эти вопросы, конечно же, не последовало, напротив, со спины этого далеко не отважного представителя сильного пола пошла легкая волна холодного воздуха, закручиваясь и огибая его давно немытое вонючее тело. Вместе с ней переместился «Таинственный незнакомец», ибо это был он, и завис перед Геннадием на расстоянии, едва ли превышавшим сто сантиметров. В эту ночь небо заволокло страшными черными тучами, и вокруг опустилась такая тьма, что не было видно ничего, что находилось дальше двух метров, но даже такая непроглядная темнота не смогла утаить от встревоженного почти панического взора мужчины то обстоятельство, что «Существо» не касается ногами земли, а зависло в воздухе, словно бы привидение, на расстоянии чуть менее полуметра.

– Ты, вообще, «твою мать», кто такой?
– не удержался «Сладкий» от просившегося наружу вопроса, «выдавив» его из себя дрожащими интонациями.

Словно бы отвечая на этот вопрос, «Таинственный незнакомец» медленно стал извлекать из-под полы заржавленный серп, как и всегда продевая его в прорезь для верхних грудных карманов.

– Что ты собираешься делать?
– запричитал Засахарин, кроме страха наполнившись еще и слезами, которые обильными крупными каплями заструились наружу, - Не надо, пожалуйста, не убивай, - бомжеватый мужчина уже понимал всю тяжесть своего ужасного положения, - Я же тебе ничего не сделал?