Боже мой, какая прелесть!
Шрифт:
Баскетболист и волейболистка в «жигулях» помещались плохо. И Ритка вредно напророчила:
– Зато я не буду на джипе передачки в СИЗО возить!
Примерно через месяц Викуся начала-таки возить передачки. Правда, на трамвае и недолго. Сережу выпустили за какой-то недостаточностью (то ли судебной, то ли медицинско-сердечной). В награду за доброту и преданность Сережа на Викусе женился.
В тот раз девчонки помирились быстро.
Примерно год назад я и Ритуся пришли к Вике в гости. Рубпольская тогда только второго ребенка родила и, как хорошая мама, сидела дома. Сидела и болтала.
У Вики вообще такая манера: быстрая четкая речь, мгновенная реакция и пулеметная очередь слов, ставящая порой собеседника в тупик: мне отвечать или сама все дальше придумаешь?
Ритуся слушала долго. Почти три часа терпела. Потом не выдержала и спросила:
– Ты с кем сейчас разговариваешь? С нами или с собой?
– А я не виновата, что быстро соображаю, – отмахнулась Викуся. – Быстро соображаю, быстро говорю.
– А мы, значит, тупим? – набычилась Кулемина. – Не догоняем?
– Угу, – простодушно согласилась застрявшая в пеленках мать. – Я ж не виновата…
Это она сказала зря. Ритуся завелась с полоборота и вмазала:
– Рубпольская, ты жуткая эгоистка! Твоя манера речи говорит не о быстроте рефлексов, а о полнейшем невнимании к собеседнику! Тебе плевать, что думаю я или Сашка, ты разговариваешь с собой! Нет в тебе интереса к чужим словам, к чужому мнению, тебе интересна только ты сама! И зачем мы только пришли – монолог матери Гамлета слушать?!
– Да ты и в Гамлета не врубишься! – огрызнулась Вика.
– Что?! – подавилась Ритка. – Я – не врублюсь?! Да ты… да ты – сама его прослушаешь! Не вникнешь! Эгоистка самовлюбленная!
Короче – разругались. И даже пришедший на выкрики Рубпольский не помог. Поскольку в чем-то с Риткой оказался согласен. Наш тандем – меня и Вику – Сережа давно обзывал «Дана Борисова с Тиной Канделаки». Жену припечатывал «Канделаки» за скорострельность речи, меня «Борисовой» за редкостное умение притворяться исключительной дурой.
Хотя дурой, надо сказать, не считал. Через три месяца после гибели Димы даже попытался личную судьбу устроить: познакомил с приятелем.
Викуся тогда мне шепнула: «Прости, что ничего лучшего не подобрали. Все деловые партнеры заняты, а ты вторым номером не играешь. Так что присмотрись к Игнату, он хоть и из братков вышел, но парень в целом неплохой. Свой бизнес, денег куча…»
Игнат, по совести сказать, вначале мне понравился. Немногословный, с хорошей фактурой, на вид надежный, как британский флот. Только бровью дерни – Игнатик, обижают – вмиг расчехлит орудия и вдарит изо всех стволов.
Я обнадежилась. Начала ходить на свидания и привыкать – что после очаровашки Димы было трудно – к своеобразной манере изъясняться: без мата, но с многоточиями в ключевых местах.
Ухаживал Игнат богато. Без выкрутасов и изысков, с бронебойной последовательностью: ужин при свечах в проверенном ресторане – цветы, поход в кино на проверенный боевик – цветы, прогулка по заснеженной Москве – огромные перчатки на моих озябших в лайке пальцах. В конце романа – тусовка в спортивном баре на показе решающего
матча мужской сборной по волейболу. (Тоже хотел, надо думать, приятное сделать.)Нас усадили на центральную подкову перед огромным монитором. Снабдили пивом, орешками и чипсами – какая трансляция без пива-орешков-чипсов?! – и оставили наслаждаться матчем в окружении охрипших фанатов.
Игнат жевал орехи и исподлобья смотрел на монитор. За нашими спинами какой-то пустобрех обсуждал ход матча и делал нелицеприятные замечания в сторону известнейшего тренера.
– Какой болван, – тихонько вздохнула я. —
Здесь замена совершенно необходима. Видишь, по дающий…
Договорить я не успела. Игнат, протягивая руку за горстью орехов, не поворачивая ко мне лица, бросил:
– Форточку захлопни.
Лениво обронил, привычно.
А я окаменела. И сразу представила, как предложение «захлопнуть форточку» услышит моя мама. И папа. И добродушные толстухи-тетки.
А я к тому времени уже привыкну «захлопываться». Как быстро привыкла к лукавому ловеласу Диме, к приказаниям фотографов, ко всему в жизни.
Я приспособлюсь.
Но только не к этому!
Сначала он «захлопнет» меня, потом детей, потом прихлопнет всю совместную жизнь. Лениво жуя орехи, походя.
Ритусик выслушала рассказ о причинах разрыва с Игнатом. Долго фыркала и выражала поддержку словами «А чего ты хотела от Рубпольских?. Неужели профессора экономики?!» Из ее намеков следовало, что путного жениха в той среде ни в жизнь не найти.
Кипятилась Ритуся не просто так. За пару недель до моего разрыва с Игнатом одна из общих подруг донесла: Виктория кастрировала кота. У самой Кулеминой жили целых два кота-производителя, гуляющие на свободе, и природных потребностей хозяйка лишать их не собиралась.
Вот так и получилось, что две подруги, две страстные кошатницы и такие же спортсменки-волейболистки, вдруг стали едва ли не врагами. Случись все по-другому, пара и нынче была бы неразлейвода. Они через своих котов даже породнились. Вику-ся подарила Рите британца от своей кошки.
Ритуся же начала и породистого кота выпускать на улицу, дабы не лишать животное прелестей свободы. Викуся на это обиделась и через общих знакомых объявила: зачем дарить поросенку апельсины, если он в них ни черта не смыслит?
Вот так, слово за слово, кот за кота, обида за обидой и разошлись подруги «неразлейвода». Я каталась между ними, как бильярдный шар между битком и бортом. Сердце со всех сторон отбито. Я понимаю и Викусю – кота было необходимо кастрировать, он начал прицельно метить детскую кроватку… Но и Риткину всепоглощающую любовь к животным одобряю.
К дому Кулеминой мы подъехали только в половине шестого. По дороге Антон рассказал мне, как едва-едва успел сбежать из моего дома. Как чудом не столкнулся со здоровенным типом в пиджаке, что пошел обходить участок с тыла. Как вовремя спрятался вначале за угол, а потом за сараем и через его крышу вскарабкался на забор и дальше через поле к автобусной остановке.
Как умолял контролера не выгонять его без билета, как ловко просочился в метро…
Мальчишка старался, догадываясь, что натворил много глупостей, и ждал одобрения.