Божиею милостию Мы, Николай Вторый...

Зато следующий день был снова посвящён молитве и богоугодным делам. После завтрака поехали в дом Купеческой управы, в котором теперь был создан главный склад лекарств и белья для раненых во всех лазаретах Москвы. Дневной чай пили в обители Эллы, предварительно осмотрев её и восхитившись тем, что сумела создать здесь, в Замоскворечье, для больных жителей Москвы, а теперь и для раненых воинов любимая старшая сестра царицы. Но уютные палаты в Марфо-Мариинской обители пока пустовали, и, чтобы увидеть первых раненых воинов в Москве и поговорить с ними, Семья посетила огромный комплекс зданий больничного городка на Ходынке, подаренный городу и содержащийся купеческим семейством Солдатенковых.

Аликс внимательно вникала во все тонкости организации помощи раненым в Москве. Она ещё больше укрепилась в своём намерении пройти фельдшерские курсы и стать настоящей сестрой милосердия. Она ждала только возвращения в Царское Село, чтобы приступить вместе с Ольгой, Татьяной и Аней Вырубовой к регулярным занятиям по военно-фельдшерскому делу у заведовавшей царскосельским госпиталем профессора медицины, хирурга княжны Гедройц. Оставалось всего два дня, из которых один был посвящён молебну в святом для всех православных месте – у раки преподобного Сергия в Троице-Сергиевской лавре, старинном монастыре на север от Москвы, откуда во дни суровых испытаний России всегда изливалась благодать Божья на православное воинство…

С просветлёнными душами возвратилась Семья в столицу на Неве. Сразу же царица проявила кипучую деятельность. С самого раннего утра, после ежедневной краткой молитвы у чудотворного образа в церкви Знаменья, Александра, Ольга, Татьяна и Аня отправлялись на занятия к княжне Гедройц в госпиталь. Два часа в день занимались они по полному фельдшерскому курсу, дополнительно к нему изучали анатомию и физиологию, а затем по нескольку часов шла их практика на рабочих местах рядовых хирургических сестёр.

В первые дни работы в госпитале царица, её дочери и Подруга безумно страдали от жуткой смеси запахов хлороформа, гнойных и гангренозных ран, пролежней и разлагающейся человеческой плоти, йода и мазей. Привыкшие к изысканным духам Коти и дворцовым ароматам, эти женщины и девочки с трудом подавляли у себя позывы на тошноту, попадая в операционные палаты. Но огромная и искренняя любовь, сострадание к несчастным людям, у которых врачи ампутировали ноги, руки, вскрывали страшные раны при несовершенном наркозе, в то время как сёстры милосердия Александра, Ольга, Татьяна и Анна подавали хирургам стерилизованные инструменты, бинты, вату, уносили окровавленные ампутированные конечности и вырезанные гангренозные или залитые гноем куски человеческих тел, закалили их чувства, превозмогли желание бросить всё и уйти от этого ужаса в уютный салон на мягкую кушетку.

Государыня обнаружила в себе не только душевную склонность к профессии сестры милосердия, но и выдающиеся административные способности. Она организовала в Царском Селе и дотошно руководила особым эвакуационным пунктом, в который входило 85 лазаретов и госпиталей, открытых во дворцах Красного и Царского Села, Павловска, Петергофа, Гатчины и их округе – Саблине, Луге и других местах. Этот образцовый эвакопункт обслуживали 20 санитарных поездов Её имени и имени Дочерей царя, санитарные автомобили, в которые были превращены многие моторы собственного царского гаража…

Александру радовало, что её примеру последовал высший свет. Великие княгини и известные дамы быстро сделали своей модой оборудование санитарных поездов и посылку их на фронты, посещение госпиталей в элегантных серых платьях с белыми косынками, украшенными красными крестами… Они приносили раненым воинам расшитые кисеты и другие мелкие подарки, жалостливо щебетали в госпитальных палатах, жеманно закатывая глаза и любуясь сами собой. Иногда жертвовали большие деньги на содержание лазаретов, приобретение белья, медикаментов…

Но были и исключения из этого соревнования дамского тщеславия. Среди них – великая княгиня Мария Павловна Младшая. Она, так же как и Александра Фёдоровна, бросила петербургский комфорт и патриотическую болтовню в салонах, открыла на свои средства госпиталь во Пскове и самозабвенно отдалась работе в нём в качестве сиделки. Государыня очень одобряла Мари и даже просила Ники наградить её военным орденом…

Но только Императрица, две старшие великие княжны и фрейлина Вырубова окончили настоящие фельдшерские курсы, получили из рук профессора княжны Гедройц, ворчливой и вечно недовольной старой девы, красные кресты и аттестаты на звание сестёр милосердия военного времени и, без всяких скидок на высокий сан, влились в персонал госпиталя, оборудованного Государыней в Фёдоровском городке Царского Села…

Высший свет Петербурга и Москвы, хотя и сделал модой то, что царица и её Дочери совершали от души, всё-таки нашёл повод бросить камень в не любимую им Александру Фёдоровну. В салоне Марии Павловны Старшей, обожавшей показываться на публике во время прибытия в Питер санитарных поездов или фотографироваться с британским послом сэром Бьюкененом в благотворительном госпитале, открытом в столице на Неве её друзьями из высших сфер Англии, выражали недовольство каждым шагом молодой Государыни. Острое чувство зависти к душевной щедрости царицы, видимой теперь всеми, сжигало Михень и Даки. Виктория Мелита, продолжавшая люто ненавидеть Александру, так же как и её свекровь, однажды во время ужина для широкого круга приглашённых, когда кто-то из неопытных гостей осмелился за столом одобрительно высказаться о тяжкой ноше царицы в госпитале, бестактно перебила простофилю и сварливым голосом, так подходящим к угловатым чертам её лица, заявила:

– Это ужасно!.. Её Величество очень плохо воспитывает своих дочерей!.. Как могут девушки изучать анатомию мужчины и видеть рядом с собой такое количество голых мужских тел!.. Это безнравственно!.. Ведь великие княжны, наверное, должны быть целомудренными, если мечтают о чистом и возвышенном браке!.. Фи! Я не ожидала такого от Аликс! Её бабушка, королева Виктория, давшая ей такое строгое воспитание, наверное, переворачивается в гробу от подобного бесстыдства…

Гробовое молчание гостей было ответом на смелое высказывание бывшей золовки Императрицы. Хозяйка дома сразу уловила бестактность этого высказывания и попыталась отвлечь общество от опасной темы рассказом о шведских газетах, где печатаются сообщения о начале голода в Германии, лишённой теперь русского хлеба и сибирского масла. Спасительный слух был подхвачен с патриотическим оживлением, тем более что перемены яств и вин на столе Владимировичей свидетельствовали о совершенно противоположной ситуации в России.

Но жук в ухо тех, кто хотел услышать что-то новенькое про молодую Государыню, был запущен. Он начал жужжать и делать дело, к которому так стремились очень многие в таких же салонах, как и у тёти Михень.

51

С самых первых дней начала настоящих боевых действий Государь хотел отправиться на Ставку и посетить передовые линии доблестных войск. Однако его принципы, согласно которым он не вмешивался в распоряжения специалистов, избранных им для ведения какого-либо дела, не позволяли ему приехать незваным на Ставку, поскольку это могло быть расценено как вмешательство царя в функции Верховного Главнокомандующего. А посему он ждал приглашения великого князя Николая Николаевича. Но дядя Николаша отнюдь не спешил с приглашением, хотя знал о нетерпении Государя повидать войска в боевых делах, для которых их и готовили.

Императору регулярно приходили с фельдъегерями большие синие пакеты из Барановичей, опечатанные красными сургучными печатями. Но, кроме маловразумительных докладов о прибытии из тыловых военных округов второочерёдных дивизий и команд запасных, о передвижениях наших войск и редких сообщений из источников французской разведки о дислокации противника, подписанных начальником штаба генералом Янушкевичем, в синих конвертах ничего не было.

Государь старательно отмечал флажками по карте, висевшей у него в библиотеке, заменявшей ему кабинет, расположение наших армий и корпусов, рисовал красными карандашами привычные по курсу Академии Генштаба стрелы, отмечавшие направления нашего движения на противника, сообщаемые ему из Ставки, и синими карандашами – встречные «ходы» неприятеля.