Божьим промыслом. Стремена и шпоры

А уже к сумеркам доехал до живописной деревеньки под названием Бёмерих. Там был тихий постоялый двор, хозяин его был расторопен, а хозяйка чистоплотна. Там барон и заночевал. И хоть кровать его была не самой удобной, а перины — не самыми пухлыми, спал он отлично и проспал долго, а проснувшись от нестерпимого солнца, что заливало покои через небольшое окно, понял, что проголодался. Пока приводил себя в порядок, к нему попросился хозяин трактира, и генерал принял его.

— Не изволите ли вальдшнепов на завтрак? — спросил трактирщик. — Наш паренёк добыл парочку. Они, конечно, не так жирны, как осенью, но ведь всё равно вкусны.

— Да, я изволю вальдшнепов, — согласился генерал и, подойдя к окну, выглянул на улицу. — А это что у вас там — пруд?

— Пруд, господин.

— А на улице тепло ли?

— Очень тепло, господин, весна. День будет очень хорош, кажется.

— А накрой-ка мне стол у пруда, — вдруг попросил Волков, всё ещё глядя в окно. — Сможешь?

— Конечно, господин. Сейчас всё сделаю.

Не прошло и получаса, как стол со скатертью был поставлен возле пруда, и генерал сидел в берете и шубе, парился на жарком весеннем солнце и ел отлично прожаренных вальдшнепов. Пиво было средненькое, и хлеб недостаточно для него хорош, но всё это не портило ему удовольствия. Потому что это было первое утро, когда он чувствовал себя неплохо. Кажется, это было волшебством, но как только он выехал из сырого и промозглого города, недуг его стал проходить. Что может быть приятнее выздоровления?

Ехал он не спеша, любовался наступающей весной и только на пятый день пути добрался до Вильбурга.

Глава 53

Как разительно отличается прилизанный и чопорный Вильбург от замусоленного и засаленного Фёренбурга! Генерал никогда не любил этот высокомерный город, но, как говорится, всё познаётся в сравнении. И теперь, проезжая по городу в карете, он то и дело находил в Вильбурге что-то приятное. И улицы, не забитые караванами телег, которые нужно пропускать, и чистоту улиц, и опрятность горожан. Всё это бросалось в глаза. Сразу было видно, в каком городе есть твёрдая рука сеньора, а в каком правят купцы и гильдии.

А в столице большие дела творятся. Ассамблея. Герцог, оказывается, просил собраться всех самых видных своих вассалов. Шестнадцать графов или их представителей собрались в городе. Помимо них, в город съехались ещё десятки важных земельных сеньоров и первых лиц городов, что также имели вассальную зависимость от курфюрста. Все эти люди приехали с семьями, выездами и слугами. В общем, ни в одной гостинице ни одного приличного места не осталось.

Пришлось остановиться в «Слепом музыканте», убогом трактире, что рядом с южными воротами. Даже среди придорожных трактиров, в которых барон останавливался, это заведение было бы худшим. Но в других местах перед ним лишь кланялись да извинялись: нету мест, простите, господин. А искать квартиру или дом — так на то время было нужно. В общем, после тряски ему захотелось покоя, ведь он ещё не до конца выздоровел. Посему согласился, хоть на одну ночь, но остановиться в этой мерзкой харчевне с комнатами.

Барон сразу поморщился, едва вошёл в заведение, настолько был отвратителен запах местной кухни. Вонь прогорклого, да ещё горелого масло, казалось, пропитало все стены и всю мебель вокруг.

— Фу, что за дрянь…, — морщился фон Флюген; ещё коня не расседлал, а уже зашёл следом за генералом и теперь осматривался, — мы, что, здесь остановимся? И на сколько дней?

Этим нытьём он только усугубил раздражение Волкова, и чтобы избежать искушения надавать мальчишке оплеух, генерал сказал ему резко:

— Фон Флюген! Бумагу мне и чернила.

— Можно я хотя бы сначала коня расседлаю? — заканючил оруженосец.

Но генерал был неумолим:

— Нет! Бумагу и чернила мне, и коня не рассёдлывайте, после поедете искать барона Виттернауфа.

Снова лезть в седло после долгого пути мальчишке, конечно, не хотелось, и он всё ещё канючил:

— И где мне его искать?

— Понятия не имею! — холодно ответил генерал. — Начнёте с замка Его Высочества.

Оруженосец был недоволен, хмурился и что-то шептал — видно, проклятия в адрес своего патрона, — но сходил и принёс писчие принадлежности, а потом со скорбной миной дождался, пока генерал напишет письмо министру. Забрал письмо и уехал искать фон Виттернауфа.

А барон позвал Максимилиана и, когда тот явился, произнёс:

— Друг мой, в этой харчевне питаться опасно для чрева; прошу вас, возьмите Томаса и фон Готта, найдите хороший трактир и закажите еды. Возьмите еды простой и здоровой: окорока возьмите, жареных колбас, зельцев, яиц, нужно собрать ужин. Я бы слуг отправил, но я хочу вина, да и министр придёт, он ещё тот знаток вин, а слуги в вине не сильны.

— Конечно, — отвечал прапорщик. — Я всё устрою.

Когда он ушёл, генерал всё-таки решил прилечь. Узкая и жёсткая кровать, застиранная ветхая простыня и тощая перина не помешали ему тут же уснуть.

А когда проснулся — едва не вздрогнул, так как в его маленькой комнатушке сидел прямо у его постели сам барон фон Виттернауф, и с ним было ещё два господина, одного из которых генерал знал. То был личный врач Его Высочества и всей Высочайшей семьи Тотлебен. Второго человека Волков не знал. А министр тем временем озирался, осматривал комнату, морщился:

— Неужели вам не удалось найти ничего лучше?

— Завтра поищу. С дороги только, ещё сил нет, — Волков попытался привстать и поморщился от боли в боку. Виттернауф заметил это, хоть в комнатушке и не было светло.

— Я привёз лучших врачей Ребенрее. Доктора Тотлебена вы знаете, а это доктор Рихарт.

— С вашего позволения, мы осмотрим вас, господин генерал, — с поклоном произнёс Тотлебен.

— Быстро вы, — только и смог ответить министру Волков, когда Гюнтер стал помогать ему снять рубашку.

— Очень много дел, — пояснил фон Виттернауф. — В город съехались сеньоры, у всех много вопросов, всем нужны ответы. Так что я к вам ненадолго.

Волков встал к окну и поднял руку, чтобы врачи могли осмотреть рану.

— А мне есть что вам рассказать! — произнёс генерал, пока доктора разглядывали и мяли его бок.

— Мне донесения из Фёренбурга приходили едва ли не каждый день, — отвечал ему министр. — Я знаю, что происходит в городе. Не пойму только, как вам сие удалось совершить! Очень хочу знать, но не сегодня. Господа, — он обратился к врачам. — Что со здоровьем нашего драгоценного генерала?

— Вам пробили бок алебардой? — тихо поинтересовался Рихарт.

— Хуже. Это был арбалетный болт, — отвечал генерал.

— Да… — врач, кажется, был доволен раной. — Он идёт на поправку, хоть рана была и весьма тяжела, — ответил Тотлебен министру, и тут же спросил: — А почему же вам не зашили вход и выход раны?

— Врач в Фёренбурге хотел… Но мой врач не советует мне сразу зашивать рану, коли она глубока, — отвечал Волков. — Он говорит, что из раны поначалу нужно выпустить плохие жидкости.

— Какая интересная мысль! — произнёс доктор Рихарт.

— Глупость какая! — тут же опроверг коллегу доктор Тотлебен. И добавил: — Врач, лечивший вас, мало уделял вам внимания. Он делал вам утягивающие повязки?