Божий поселок

Так продолжалось несколько дней. Джафри или не заставал Рахшиды дома, или она почти тотчас уходила к соседям и не возвращалась. Когда они сталкивались в дверях и он пытался заговорить с ней, она резко обрывала его. Джафри совсем пал духом.

За несколько дней он постарел; глаза потускнели. Теперь он не тарахтел, как прежде, говорил спокойно, негромко.

Рахшида тоже очень изменилась. Она потеряла интерес к нарядам и косметике. Ходила в скромных домашних платьицах с непричесанной головой. Исчезла вся ее красота и обаяние. Голос теперь не звенел, как колокольчик.

Салман молча наблюдал за обоими, и его охватывало злорадство. Ему хотелось мстить за ту боль, которую они раньше причиняли ему. Однако вскоре это чувство прошло. Он понимал, что мешает им, что их тянет друг к другу. Его роль в этой драме была отнюдь не привлекательна, и Салман почувствовал отвращение к самому себе.

Однажды он заговорил с женой.

— Рахши, тебе не следует так оскорблять Джафри. Разговаривай с ним хотя бы.

— Чего ты хочешь, в конце концов?I —выходя из себя, спросила она.— Сам запретил с ним встречаться, а теперь требуешь, чтобы я была к нему внимательна. Оставь меня в покое.

— Но я же не говорил тебе, чтобы ты себя так вела. Ты слишком жестока к нему.

Вечером того дня Рахшида угостила Джафри чаем, а потом все втроем поехали в кино. Джафри и Рахшида были счастливы. Рахшида тщательно оделась, уложила волосы и снова стала красива, как раньше. Радость так и сквозила в каждом ее слове, жесте.

Снова по вечерам Джафри с Рахшидой уезжали куда-то, а Салман сидел дома. Возвращались они поздно ночью, довольные и оживленные. И каждый раз счастливая улыбка Рахшиды отзывалась острой болью в душе Салмана. Чтобы не видеть этого, он теперь тоже возвращался домой только глубокой ночью.

Однажды он ходил со своим сослуживцем Инаятом в кино, а потом они решили выпить чего-нибудь. Инаят получал неплохую зарплату и был еще холост, поэтому сорил деньгами направо и налево. Он пригласил Салмана в фешенебельный ресторан.

Народу в зале было много, особенно иностранцев. Гул голосов не мог перекрыть даже оркестр. Салман с Инаятом сели за столик и заказали бренди. Медленно потя-

гивая из бокалов, они слушали музыку и поглядывали по сторонам. Опьянев, Инаят принялся рассказывать о своих любовных похождениях. Салман рассеянно слушал его. Вдруг он вздрогнул. Недалеко от них, за столиком у стены, сидели Джафри и Рахшида. С ними был плотный мужчина средних лет, по всей вероятности американец. Гость, видимо, выпил лишнего и вел себя очень развязно. То и дело слышался его громкий хохот. Салман не спускал с них глаз. Рахшида, мягко улыбаясь, говорила что-то американцу и время от времени неестественно смеялась. Салман следил за каждым ее жестом, за каждым движением.

— Ты о чем задумался? Почему не пьешь?—окликнул его Инаят.

Салман одним духом выпил бокал до дна и налил себе еще. Он делал вид, что слушает Инаята, но все его внимание было приковано к столику у стены.

Примерно через полчаса те трое встали. У Рахшиды подкашивались ноги. Американец подал ей руку, и она оперлась на нее. Они шли впереди, Джафри следом за ними, неся в охапке кучу свертков. Он походил сейчас на услужливого секретаря какой-нибудь важной персоны.

— Эге, да ты, оказывается, за Джафри следишь все время,— заметил наконец Инаят.— Он сейчас подлизывается к директору, хочет, видимо, повышения добиться.

Салман удивленно посмотрел на него, но ничего не спросил.

— Ох, и мировую девку он подсунул директору. Смо* три, как тот доволен. Сегодня у него будет веселая ночка. Нет. Ты только взгляни на нее! — Инаят пустил по адресу Рахшиды такую непристойность, что Салману показалось, будто ему плюнули в лицо.

— Так это и есть директор компании, приехавший на прошлой неделе из Нью-Йорка? — спросил он.

— А ты разве раньше не видел мистера Брайта? Он и в прошлом году в это же время приезжал. Ах да, ты ведь тогда еще не работал у нас. О! Он хоть и не молод, но большой любитель по женской части. Карьера Джафри обеспечена.

Салман не верил своим ушам.

— Не может этого быть.

— Держу пари! На этой же неделе Джафри получит

повышение. За такую взятку можно джагир получить, а не только теплое местечко. Вот так-то, друг мой, Хочешь быть большим человеком, учись. Это самый верный путь.— Инаят громко расхохотался.

Он был пьян и без умолку говорил, язык у него заплетался. Салману начинала надоедать его болтовня. Он собрался уходить. Инаят пытался удержать его, но, видя, что это бесполезно, тоже встал. Выходя из зала, Салман увидел Джафри. Он сидел за столиком один и пил. Салман весь похолодел. Значит, Инаят говорит правду. Значит, Джафри продал Рахшиду Брайту? Он все еще не мог поверить. «Нет, не может этого быть! Рахшида, наверно, дома».

Но дома ее не было. Салман не спал почти всю ночь, жена так и не вернулась. Утром он нашел ее спящей в постели. Служанка сказала, что она пришла, когда в соседней мечети уже читали утреннюю молитву.

Салман достал свой охотничий нож, щелкнул пружинкой— лезвие выскочило с легким звоном. В длинные одинокие вечера Салман теперь часто извлекал из ящика нож и рисовал в своем распаленном воображении картины убийства. Вот он закалывает Джафри. Раз... раз... А теперь Рахшиду. Бог знает, сколько раз в долгие бессонные ночи он мысленно убивал их, видел их окровавленные трупы.

Каждую ночь он придумывал новые планы мести, но утром находил их неподходящими и откладывал осуществление до следующего раза.

Примерно через неделю после происшедших событий Джафри появился у них в доме веселый, блистательный, как раз в то время, когда они пили чай. Выпятив грудь, он гордо произнес:

— С меня причитается, можете назначать день, когда нам лучше устроить кутеж.

— О, у вас сегодня удача?—кокетливо спросила Рахшида.— Что случилось?

— Сначала напои меня чашкой горячего чаю.

— Кажется, что-то необычное?

Джафри сел, откинул назад голову, потом артистическим жестом уронил ее на грудь.

— Ваш покорный слуга назначен управляющим отделом. Он будет получать две тысячи рупий в месяц. Ну, как?

Салману захотелось плюнуть ему в лицо. С какой гордостью он сообщает это! Ему не следовало так хвастать хотя бы перед Рахшидой, потому что именно она послужила ему ступенькой к этому высокому посту. Вдруг Салман подумал о своей роли. Он гораздо хуже Джафри. Жена изменяет ему на глазах, а он молчит. Его охватило чувство стыда, негодования, ненависти, презрения к самому себе.

После ухода Джафри и Рахшиды он долго сидел, обдумывая сложившееся положение. В отчаянии он решил было покончить жизнь самоубийством, полагая, что это будет наказанием для обоих. Но потом передумал, остановившись на другом плане, который начал приводить в исполнение на следующий же день.

Когда Салман положил перед Джафри заявление об уходе с работы, тог изумленно уставился на него.

— Ты увольняешься? Что это с тобой случилось?

— Я собираюсь написать еще одно заявление. Хочу просить вашей помощи. Я решил развестись со своей женой.