Божий промысел

– Не то чтобы он особенно волновался, что кто-то перейдет на тот берег, - добавил он, быстро делая знак Быка.
– Все, что было восточной частью Наспина, стало священной обителью обладателя Бутылки.

Его слова подтверждали мой вывод. Какими бы разнузданными во всех прочих отношениях ни были эти люди, в них сохранялось достаточно священного ужаса, чтобы не лезть в личную жизнь высших божеств. Того, что сообщали им об этих богах жрецы, им вполне.хватало для счастья.

Дойдя до того места, где Главная улица упиралась в реку, мы стали подыскивать место для отдыха - оба мы с ног валились от усталости. Занимался рассвет. Нужно было поспать, чтобы восстановить силы для предстоящей работы.

Но сперва нам следовало рассмотреть фонтан. Тонкая струя Хмеля хлестала из горлышка Бутылки, установленной на вершине одногр из холмов по другую сторону реки от Наспина, и падала прямо в реку. Лучи заходящей луны рождали в ней многоцветную, дрожащую радугу. Не знаю, как удался профессору этот фокус, но то было зрелище, прекраснее которого мне в жизни не доводилось видеть.

Присмотревшись, я пришел к выводу, что некая сила, линейно приложенная к струе, не позволяет ветру раздробить ее на мелкие брызги. А заодно понял, что отыскать Бутылку не составит труда - достаточно добраться до жерла гейзера. С уничтожением ее Bee-Бык лишится своего могущества. А мы затаимся и посмотрим, как морские пехотинцы начнут завоевание Наспина.

Очень просто.

Поискав, мы нашли в парке у реки место, чтобы прилечь.

– Дэн, я ужасно хочу пить, - призналась Алиса, уютно пристроившись в моих объятиях.
– А ты?

– Я тоже, но придется потерпеть, - ответил я и, помолчав, спросил: Алиса, что ты собираешься делать, когда возьмешь пробы? Вернешься сразу в штаб-квартиру?

– Нет, - ответила она, целуя мою грудь.
– Нет. Я остаюсь с тобой. Надо же, в конце концов, посмотреть, какие у тебя вырастут волосы - курчавые или прямые. Так что и не проси!

– Не буду. Только тебя совсем замучает жажда, прежде чем все кончится.

На самом деле я был безмерно рад. Раз уж она решила остаться, значит, мои возвращающиеся волосы не станут преградой на пути истинной любви. Может, это все-таки настоящее чувство, а не комплекс, заботливо выкормленный детскими переживаниями. Может быть...

...И вот я снова в таверне, в маленьком городишке Кронкруашин. Я только что выполнил предсмертную волю своей матери - навестить ее мать, которая еще была жива, когда я взошел на борт самолета, летящего в Ирландию, и скончалась в тот день, когда моя нога ступила на зеленую траву родины.

После похорон я завернул к Биллу О'Басеану, чтобы перекусить, и Билл, на голове которого красовались рога, как у техасского бычка, снял с полки, где хранил всяческие диковинки, какую-то бутылку и проревел:

– Взгляни-ка на быка, что красуется на этой стекляшке, Дэнни Темпер! Знаешь, что означает этот бык? Это бутылка, сработанная самим Гоибниу богом-кузнецом. Из нее вечно будет изливаться волшебный напиток для того, кто знает нужное слово, того, в ком скрыт Бог.

– А что случилось с владельцем этой бутылки?
– спросил я, и Билл ответил: - Господи Боже, да вот что: старые боги - ирландские ли, греческие, датчанские, россейские, китаезские и индийские - поняли, что им стало тесновато, заключили перемирие, покинули Землю и разбрелись. Только Пан остался здесь еще на пару столетий, но и он улетел на крыльях света, когда явились Новые Боги. Он вовсе не умер, как болтают умники. А затем, в восемнадцатом столетии, Новые Боги, которые к тому времени стали Старыми, решили, что и им лучше уйти, потому как места больше не стало и они стали наступать друг другу на ноги. А бутылка Гоибниу так и осталась валяться здесь, обрастая пылью и легендами. Держи ее, мой мальчик, всего за десять американских долларов. Что станешь с нею делать?

– Красиво заверну, - сказал я, - и отошлю моему старому профессору. Разыграю его. Вот весело будет, когда я скажу, что это - подлинная, неисчерпаемая бутылка Гоибниу.

И тогда Билл О'Басеан подмигнул мне.

– Да он же трезвенник. А что скажет его жена, эта старая карга и гнусная ведьма?

– А разве не будет забавно, - ответил я, - если старый профессор подумает, что это и впрямь бутылка Гоибниу?

Билл, ставший теперь Здравомыслящим, строго взглянул на меня и произнес, обращаясь к белке на своем плече:

– Смотри, о Орехоносица, этот простачок так ничего и не понял! Боженьки мои, у него даже не хватило ума догадаться, что бутылка эта с сотворения своего предназначена была Босвеллу Дурхаму! "Бос" по латыни - "бык", а "велл" - сочетание англосаксонского "виелла", что означает "фонтан", или "источник", "веллен", означающего "изливаться", и англосаксонского же наречия "уэл", имеющего значение "щедро", или "обильно", а в значении прилагательного - "здоровый". Босвелл - бьющий ключом, пышущий здоровьем и мощью бык. И, конечно же, Дурхам. Всякому ясно, что это есть знак и символ Быка.

– К тому же родился профессор под знаком Тельца, - добавил я.

И тогда бармен, ставший теперь Алисой - увы, облысевшей!
– отдал мне бутылку:

– Выпей за счет заведения!

Оказалось вдруг, что я соскальзываю по крутому скату крыши и вот-вот рухну вниз.

– Пей, пей, пей!
– визжала Алиса.
– Или сгинешь, сгинешь, сгинешь!

Но я не стал пить и проснулся со стоном. В глаза светило яркое солнце. Алиса трясла меня за плечо, повторяя: "Дэн! Дэн, что с тобой?" Я пересказал ей свой сон, в котором подлинные события смешались с видениями. Я рассказал, как купил у О'Басеана бутылку и послал ее профессору в качестве розыгрыша. Но Алиса слушала меня не очень внимательно - в каждой клетке ее организма, ее мозга билось одно всепроникающее чувство.

Жажда. Жажда, как живая ящерица с огненной жесткой шкурой, вталкивала свое раздутое брюхо в наши глотки, корчилась там, поглощая с каждым вдохом последние остатки влаги.

Алиса облизнула сухие, растрескавшиеся губы и с завистью посмотрела на купальщиков, радостно плескавшихся в реке.

– Как думаешь, мне не повредит, если я немного посижу в воде, а? спросила она.

– Будь осторожна, - предупредил я.

Слова дребезжали во рту, словно камешки в высохшей тыкве. Меня подмывало присоединиться к ней, но я даже подойти к воде не мог. Я едва справлялся с паникой, охватывавшей меня всякий раз, когда ветерок доносил с реки запах Хмеля.

Покуда Алиса, зайдя в воду по пояс, осторожно плескала ее ладонями себе на грудь, я обозревал окрестности при дневном свете. Слева располагались склад и причал. К причалу была пришвартована старая угольная баржа, перекрашенная теперь в ярко-зеленый цвет. Несколько человек, не обращая внимания на царящую вокруг праздничную суету, таскали со склада на баржу мешки и продолговатые свертки вроде мумий - то были недавно выкопанные останки покойников. Если мои сведения были верны, после церемонии их переправят на другой берег.

Это меня устраивало. Я намеревался отправиться с ними.

Как только Алиса выйдет из воды, я изложу ей свой план, и, если она решит, что выдержит до конца, мы...

Позади Алисы из воды вынырнула ухмыляющаяся физиономия одного из тех шутников, что на любом пляже подкрадываются к тебе сзади и утаскивают под воду. Я открыл рот, чтобы предупредить девушку, но было уже поздно. Да и не перекричал бы я шум толпы.

Отплевавшись и отфыркавшись, Алиса на мгновение застыла с невероятно восторженным выражением на лице, затем наклонилась и начала жадно пить, зачерпывая воду ладонями.