Божья кара
Шрифт:
В этот момент в коридоре послышались быстрые тяжелые шаги, и в кухню вошли несколько человек с пистолетами в руках.
– Руки! – заорал один из них скорее от перепуга, нежели от злобы. – Руки на стену!
– Как скажете, – пробормотал Андрей и, поднявшись, подошел к простенку, отделявшему ванную от коридора.
– Не двигаться! – прозвучал другой голос, уже не столь суровый. Андрей оглянулся – это был следователь, Олег Иванович, с которым он так подробно беседовал совсем недавно.
– Добрый вечер, Олег Иванович, – произнес Андрей, глядя в стену перед собой. – Быстро работаете.
– Как
– Всегда бы так.
– И что было бы, Андрюшенька?
– В мире было бы спокойнее.
– Руки назад, – произнес следователь. А едва Андрей свел руки за спиной, на его запястьях сомкнулись наручники. – Не жмут?
– Терпеть можно. Скажите этим своим... соратникам, чтобы не трогали чашки на столе. На них отпечатки.
– Ни к чему не прикасаться! – повысил голос следователь. – Садись, Андрей. Я вижу, ты хочешь что-то сказать.
Андрей отошел от стены, присел на край дивана, посмотрел на взъерошенных ребят, все еще сжимавших пистолеты в руках, невольно усмехнулся.
– Труп-то... Накрыть бы... Нет сил смотреть. Простыни в комнате, в шкафу.
Следователь жестом дал команду – исполняйте.
– И пистолеты пусть спрячут. А то с перепугу стрелять начнут.
– Говори, Андрей, говори, – устало вздохнул Олег Иванович.
– Докладываю... Эту картину я увидел пять минут назад. И тут же позвонил Воеводину. Он будет здесь с минуты на минуту.
– Почему Воеводину?
– Потому что я не знаю других ментовских телефонов.
– А ноль-два?
– А еще я успел позвонить Равилю Домаеву.
– Это кто?
– Московский психиатр. Он живет у Веры.
– Знаю.
– Мы здесь сидели втроем часа два или три. Равиль, Света и я.
– О чем говорили?
– О жизни, о смерти...
Вошел парень с простынью и нескладно накрыл Свету.
– Дальше, – напомнил следователь.
– Равиль собрался уходить. Я пошел проводить. Света попросила на обратном пути купить коньяк. Вон сумка валяется в коридоре. Там коньяк, ноль пять, пять звездочек, и две шоколадки. Мне и Свете. Купил в киоске у Нади...
– Знаю. Она подтвердит?
– А почему бы ей и не подтвердить... Мы с ней немного перебросились словами, она запомнила. Это было пятнадцать минут назад. Да, Равиля я вызвал через Веру. Это было десять минут назад. Она тоже подтвердит.
В коридоре прогрохотали тяжелые шаги, и в проеме двери возникла громадная фигура Воеводина.
– Андрей... Что происходит?
– Повязали, – Андрей тряхнул за спиной наручниками.
– Света? – Воеводин кивнул в сторону простыни на полу, уже успевшую пропитаться кровью.
– Света.
– Кто это сделал?
– Думаю, все тот же.
– Олег Иванович... Как понимать?
– Понимаешь, Сережа... Минут пятнадцать назад раздался звонок в дежурную часть. В квартире, дескать, труп, убийца еще на месте. Мы были здесь через пять минут. Действительно, труп. И вот этот гражданин.
– Не уберегли, значит. – Воеводин тяжело опустился на подвернувшуюся табуретку. – Не уберегли, слабаки.
– Равиль здесь был, я пошел его проводить. Отлучился на полчаса. Чуть больше... Вошел, а тут такое...
– Она оставалась одна?
– Да... Я запер ее на два замка, оба на два оборота ключа...
– Как
же он проник?– Проник...
– А почему она голая? – спросил Воеводин, чуть приподняв простынь.
– Не знаю, Сергей. Я спрошу у нее.
– Шутишь?
– Нет... Равиль поможет. Света этим вечером с Леной разговаривала...
– Не понял?
– И я с Леной встречался часа полтора назад.
– Так. – Воеводин с силой потер лицо ладонями. – Приехали.
– Я в порядке, Сергей. Равиль такие вещи иногда проделывает. А вот и он. – Андрей прислушался к шуму в коридоре.
Равиль вошел быстрыми легкими шагами, взглянул на простыню, прикрывавшую Свету, на Андрея.
– Ну что, Андрей, я могу сказать... Все возможное мы сделали... И Лена ее сегодня предупреждала...
– Когда? – встрепенулся побледневший следователь.
– Часа полтора назад, – ответил Равиль. – Лена знала, чувствовала...
– Вы говорите о дочке, которую похоронили весной? – Олег Иванович даже наклонился вперед, чтобы не пропустить не только ни единого слова, которое произнесет Равиль, а чтобы и вздох его не остался незамеченным.
– Да, я говорю о Лене, – невозмутимо кивнул Равиль.
– Вы и Свете можете задать вопрос? – с трудом выговаривая слова, произнес Олег Иванович.
– Если снимете наручники с Андрея.
– Ах да, – спохватился следователь и, достав из кармана маленький ключик, снял с Андрея наручники. – Простите, я повторяю свой вопрос... Вы можете этому мертвому телу задавать вопросы, и оно, это тело, может вам отвечать? Я правильно понял?
– Не совсем, – Равиль выглядел несколько смущенным. – Дело в том, что не я буду задавать вопросы...
– А кто?
– Ну... Андрей. И задавать вопросы он будет не трупу... Света будет отвечать на те вопросы, на которые сможет ответить, на которые захочет ответить... Вот так примерно... Она еще здесь, среди нас. Она еще не ушла... Ей еще больно... Поэтому я не уверен... Но если вы настаиваете, можно попробовать... А, Андрей?
– Да... У меня к ней два-три вопроса... Почему она открыла ему дверь... Почему голая... У него ни на что не было времени... Только на убийство. Когда я поднимался по лестнице в этом темном подъезде, то, наверно, проскочил мимо него. Если он был одет в темное, если спрятался за какой-нибудь выступ... Я мог его и не заметить... Так, наверно, все и было... А позвонил он в дежурную часть уже от почты... До автомата добираться пять минут. И там могли его видеть... Немного сейчас желающих звонить по автомату... – Андрей в упор посмотрел на следователя. – Может, послать ребят-то? Чего им здесь толкаться, Олег Иванович?
– Вы слышали? – спросил следователь ребят, столпившихся в коридоре. – Срочно к почте! Опросить всех – киоскеров, алкоголиков, таксистов... Поняли?
– Поняли...
– А если поняли, почему вы еще здесь?! – потеряв самообладание, заорал Олег Иванович. Тяжело поднявшись, он прошел вслед за умчавшимися оперативниками, поднял в коридоре пластмассовую сумку, принес на кухню, вынул из нее граненую бутылку коньяка, две шоколадки. – Все правильно, – проговорил он негромко, – граненая бутылка ноль пять, пять звездочек, две шоколадки с орешками... Не многовато на ночь? – спросил он у Андрея.