Божья кара

– На шоу, выступать? – опуская орудие расправы, спросила запыхавшаяся Таня, с недоверием глядя на Женьку.

– Вот именно. Петр Леонидович расследовал самоубийство, я была свидетелем, а потом на нашем канале решили подготовить целое ток-шоу на эту тему. Начальство велело пригласить Петра Леонидовича как представителя правоохранительных органов участвовать в шоу, а он ни в какую! – тараторила Женя, с опаской глядя на тяжелую авоську. – А с меня начальство требует. А я тут живу рядом и хожу к нему как на работу, уговариваю. Но если он теперь откажется, придется кого-то из его начальства пригласить.

– Ты что, дурак, отказался по телику выступить? – повернулась к дорогому супругу Таня.

– Какое еще шоу? Первый раз слышу! Да на фиг мне это надо? На всю страну позориться, – смущенно отворачиваясь от обеих, проворчал недовольный Петр Леонидович, засовывая руки в карманы. – Придумали еще.

– Петр Леонидович, вы только подумайте, вас весь город увидит, все родственники, друзья. Коллеги обзавидуются, – поняв, что бить ее больше не будут, оживилась Женя. – Вы у нас будете главным экспертом. Самым важным гостем!

– Петя, ты что, с ума сошел от такого отказываться? Да тебе после этой передачи наверняка следующее звание сразу же присвоят! Сколько можно в капитанах бегать? И может, даже повысят. Или премию дадут, – вдруг неожиданно горячо поддержала Женю супруга Суровцева. – Когда, вы говорите, передача?

– Через две недели, – как можно увереннее произнесла Женя. – Более точно дату эфира мы сообщим за четыре дня до съемок.

– Вот. Подстрижешься. Побреешься. Мы тебе форму отпарим. Ботинки новые надо купить, – озабоченно рассуждала Таня, поправляя съехавший набок шарф.

Теперь, когда опасность жизни и здоровью миновала, Женя смогла внимательнее рассмотреть жену Суровцева. Она была маленькой, ниже самой Жени, пухленькой и довольно симпатичной. На вид ей было лет тридцать семь, не больше. Одета Суровцева была довольно смело. В коротенькую облегающую дубленку, ботфорты на высоком каблуке и вязаную, пушистую, с большим отворотом шапочку. Одним словом, ее можно было бы назвать пигалицей. И при этом она, кажется, довольно крепко держала в своих наманикюренных маленьких польчиках грозного сотрудника «убойного отдела».

– Девушка, вас как зовут? – обратилась к Жене неожиданно Суровцева.

– Женя.

– Так вот. Петр Леонидович сегодня же поставит начальство в известность, что дал согласие на участие в шоу. Я лично прослежу, чтобы он в нем участие принял, – твердо заявила она. – Запишите мой номер телефона, и если что, сразу же звоните. А мне свой оставьте. Если Петя начнет упрямиться, жалуйтесь, не стесняйтесь, – проговорила она, доставая свой мобильник. – Все. Ты свободен. Иди, работай, – распорядилась Суровцева, указывая мужу кивком на двери отделения.

Вот ведь не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Женя весело шагала домой. В деле самоубийц не продвинулась, зато Суровцева на передачу заполучила. Честно говоря, это была первая ее удача за последние дни. А точнее говоря, с тех самых пор, как Ольга заставила ее заниматься самоубийцами.

Что дельного она выяснила за последнюю неделю? Ничего. Вопросов становилось все больше, а ответов не находилось ни одного. «Ну ничего, сейчас доберусь до дома и попробую поискать сведения об известных сектах, может, что-то дельное попадется», – рассуждала Женя, подходя к дому.

О, как мы бываем наивны, строя планы, беря обязательства и загадывая на будущее!

Настроенная на деловой лад Женя вихрем взлетела вверх по лестнице и буквально воткнулась носом в огромный шуршащий оберткой букет.

– Ой! Извините, пожалуйста, – выбираясь из букета, проговорила Женя, пытаясь обойти его владельца и пробраться к собственной двери.

– Женя, – раздался из-за розовой обертки и лохматых густо-зеленых листьев знакомый до дрожи в коленках голос. – Это тебе.

Женя обернулась и, автоматически подхватив букет, уставилась на стоящего перед ней Владика Корытко.

– Ты что здесь делаешь? – недоуменно нахмурив брови, спросила она, с удивлением разглядывая бывшего… а кого, собственно, бывшего? «Парня, сожителя, гражданского мужа?» – с некоторой горечью и раздражением размышляла Женя, сверля глазами его холеную физиономию и разглядывая видневшийся из распахнутой куртки костюм, розовую парадную сорочку и галстук.

– Я пришел помириться, – торжественным, проникновенным тоном проговорил Владик. – Может, войдем в квартиру, здесь как-то неловко.

– Отчего же, – прикрывая собой входную дверь, проговорила девушка, решив ни в коем случае не рисковать обретенной свободой, создавая опасные ситуации.

– Ладно, – неожиданно покладисто и как-то подозрительно смиренно произнес Владик, чем еще больше насторожил ее. – Женя, я много думал о нас и обо всем, что случилось, и понял. Ты единственная женщина, которую я по-настоящему любил и люблю. Мы многое пережили, мы всегда поддерживали друг друга в трудных ситуациях. – Голос Владика звучал возвышенно, искренне, а Женя все больше хмурилась, пытаясь понять, что же происходит.

Что ему надо? Денег? В квартире пожить? Телевизор забрать хочет? А Владик все говорил и говорил о какой-то розовой чепухе. Наконец Женины нервы сдали и она, прервав его напыщенную тираду, сурово спросила, разрушив «волшебные чары»:

– Корытко, говори уже прямо, чего тебе надо? – Голос ее звучал напряженно.

Дальнейшее повергло Женю в шок. Владик, поддернув штанины, вдруг опустился на одно колено и, приложив руку к груди, проговорил срывающимся от волнения голосом:

– Евгения, я люблю тебя всем своим сердцем, глубоко и искренне и прошу тебя оказать мне честь и стать моей женой! – После чего выкинул вперед другую руку с маленькой бархатной коробочкой, в которой слабо поблескивало колечко.

– Боже, какая пошлость! – выдохнула Женя и сморщила нос. – Корытко, ты откуда эту чушь позаимствовал? Из американского мыла? – склонив набок голову, спросила она и расхохоталась.

Такое недоуменное разочарование, такая детская обида были написаны на обычно самодовольном, самоуверенном лице Владика!

Женя хохотала. Владик поднялся на ноги, спрятал кольцо и зло, молча пыхтел, борясь с горячим желанием наговорить ей гадостей. Но отчего-то помалкивал.

Женя, отсмеявшись, снова взглянула на бывшего возлюбленного и ничего не испытала к нему, кроме легкой жалости.

– Знаешь, Владик, возьми свой букет и подари жене худрука. Хоть какая-то польза будет. А сюда больше не приходи. Я тебя бросаю. Навсегда. Так-то, – улыбнулась она ему, сунула букет обратно, и, повернув ключ, исчезла в квартире.