БП 20

ОБЪЯВЛЕНИЕ.

В дополнение к объявлению моему от 22-го сего февраля

сообщаю, что ввиду закрытия Завода подлежат к расчету

рабочие всех мастерских, за исключением:

Железнодорожного цеха

Заводского Депо,

Испытательной станции

Смотрительского и сторожевого цеха,

Магазина Завода и

Центральной Электрической станции.

О дне выдачи расчета будет сообщено дополнительно.

Директор Завода Генерал-Майор Дубницкий

23 февраля 1917 года

Петроград.

Учитывая, что вышеозначенный генерал-майор за пару дней до этого обещал рабочим пойти навстречу их требованиям повысить, обеспечить и так далее, то такой приказ он мог подписать только с очень большого перепою, или по прямой указиловке сверху. А подчинялся сей господин непосредственно начальнику Главного артиллерийского управления генералу Маниковскому, активно подрабатывавшему в свободное время ещё и в Военной ложе. Это всё наши "знатоки" из контрразведки быстренько изложили на бумаге и подали Келлеру. После чего так же быстренько отправились выполнять команду "Фас!", то есть препроводили бывшего директора и, скорее всего, бывшего генерала в место, более способствующее проявлению раскаяния и искренности. Виновник торжества сначала оторопел, когда у него в кабинете без предварительного доклада материализовались пятеро офицеров в чинах от подпоручика до штабс-капитана и пытался вовсю использовать начальственный рык, но не преуспел. Ему сунули под нос грозную бумагу с автографом Регента, которых у Федора Артуровича был изрядный запас, и куда нужно было только вписать фамилию "счастливчика". А после этого объяснили, что в любом случае он поедет с ними, но для сохранения внешнего вида и здоровья лучше это сделать добровольно. Дяденька настолько впечатлился и проникся, что сразу по приезду отважно начал каяться во всех грехах, и всплыли такие нюансы, что я отчасти стал понимать путиловцев. Одно только указание мастерам насобирать столько штрафов, чтобы хватило на подарки всяким писарям, бумагоносцам и прочей мелкой шушере из ГАУ чего стоит! Так что теперь у Федора Артуровича появилась еще одна головная боль кого посадить в освободившееся директорское кресло.

Еще одной головной болью для генерала, наверное, стал я сам. Как-то не получилось нам найти взаимопонимание в вопросе "Когда?". Келлер с Павловым, заручившись согласием Великого князя Михаила, хотели потянуть время, чтобы дождаться активных телодвижений всех заговорщиков, а потом прихлопнуть их одним ударом. О том, что за это время придётся пережить простым питерским обывателям, подумать не озаботились. На предложение сгонять в Институт за дополнительными порциями скополамина генерал угрюмо буркнул о щепках и рубке леса и посоветовал заниматься своими делами.

В общем, вот так вот весело начавшийся разговор продолжился на повышенных тонах, минут пять мы орали друг на друга, как мартовские коты несмотря на конец февраля, затем мне это надоело, потому хлопнув от души на прощание дверью и пожелав на ночь мальчиков кровавых в глазах, отправился на променад, в смысле, мониторить обстановку на улицах. Ленточка "дыма и пламени" в петличке шинели, заменившая повседневный кортик "Анна Георгиевна" в ножнах и трофейный люгер в потертой кобуре сегодня ещё служили достаточным аргументом для всяких встречных не приставать к одиноко гуляющему капитану.

Впрочем, на улицах я был далеко не один. По улицам шатались либо в поисках развлечений, либо чтобы убить время огромные толпы ни хрена не делающих студентов, закосивших от фронта в разных телеграфных, автомобильных, пиротехнических и прочих командах представителей расейской передовой интеллигенции, слушательниц всевозможных педагогических, театральных и даже садоводческих курсов, активисток всяких там "Обществ равноправия русских женщин" и прочего либерального планктона. И все они или чего-то там демонстрировали, или, как потом кто-то напишет в мемуарах, - "Ходили смотреть революцию".

Наши умники-аналитики "предсказали", что всё начнется сначала на Выборгской стороне, потом в так называемом "военном городке", средоточии казарм и прочих военных и не очень учреждений между Литейным, Невским и Большой Невой и попытается расплескаться по всему городу, поэтому не очень удивился тому, что по Знаменской катилась волна демонстрации, заставляя зрителей прижиматься к заборам, фасадам и подъездам. Кое-где в толпе изредка мелькают кумачовые транспаранты с пока ещё вполне мирными лозунгами типа "Прибавку к пайку семьям солдат!", или "Кормите детей защитников Родины!".

Но когда знаешь, в чем фишка, сразу становится видно то, на что другие не обращают внимания. Большинство идущих составляют женщины и подростки. Они и создают видимость мирности и массовости. Будто не демонстрация, а народное гуляние в стиле "Хоронили тёщу - порвали два баяна". Вон и с подъехавшим казачьим разъездом весело балагурят, как ни в чем не бывало. А вот внутри толпы разбросаны небольшие группки серьезных таких студентиков со злыми глазами и пристальными взглядами. Одна из них по команде старшего вдруг начинает улюлюкать и забрасывать, видать, заранее приготовленным битым кирпичом беднягу городового, имевшего неосторожность попасться им на глаза. Или пытавшегося выполнить свой долг.

Свист и вопли "Держиморда!", "Фараон!", "Бей его, ребята!" тут же подхватывается толпой, служивый пытается убежать, но зрителям нужно зрелище и кто-то подставляет ногу. Городовой падает, к нему уже бегут "студенты" с неизвестно откуда взявшимися палками. Будущая жертва справедливости, поняв, что именно произойдет через несколько секунд, каким-то чудом вскакивает на ноги и очень быстро прошмыгивает в подъезд ближайшего дома, захлопывая за собой двери и, скорее всего, молясь всем святым разом. Погоня тщетно пытается их открыть, но, видимо с той стороны догадались задвинуть засов...

Вот так, служил себе человек, служил, тянул солдатскую лямку, даже кавалером стал - заметил я на его шинели солдатского "Егория". Потом дембельнулся, пошёл в полицию служить, порядок бдеть. А теперь вот приходится бегать от всяких гопников. А толпа зрителей, по ошибке относящих себя к интеллигентному сословию, чуть не рукоплещет...

– Ату его, пса цепного!
– Раздается восторженный визг из стайки курсисток. Нашлась, видимо, желающая проявить широту взглядов и передовые воззрения перед своими подругами.

– Совершеннейшим образом с Вами согласен-с, мадмуазель!
– Обволакивая нежданную собеседницу масляным взглядом, откликается очень упитанный курносый господинчик в шубе, всем своим видом напоминающий откормленного поросёнка.

– М-да-с... Мораль сей басни такова, что стадо зайцев пи... кх-м... лупит льва!
– Присказка из будущего звучит нарочито громко, чтобы уж никак не проигнорировали.

– Господин офицер, но ведь это - служитель насквозь прогнившей власти-с, задавливающей в самом зародыше любую мысль о свободе! Так ему и надо-с!
– С некоторым возмущенным негодованием на мою реплику откликается кругленькая пародия на ловеласа.

– Это - Георгиевский кавалер, свершивший подвиг на поле брани. Скорее всего - в русско-японскую. Не чета вам, любезный... А насквозь прогнившая власть дала вам возможность с детства ничего не делать и только жрать в три горла. И вы ещё чем-то недовольны?!.. А Вам, мадмуазель, хочу дать совет - вспомните про этого цепного пса, когда подобные вот таким вот шакалам "борцы за свободу" захотят поближе познакомиться с Вашей женской сущностью помимо Вашего желания!

– Как вы смеете?!.. Хам!..
– На большее представительниц прекрасного пола не хватает, колобок в шубе тоже молчит, зато наш спор привлек внимание нескольких крепышей в студенческих шинелях, которые проталкиваются поближе. Ага, на рукавах уже повязаны красные ленточки! Запомним...