БП
Шрифт:
– Вы хотите меня арестовать, господин штабс-ротмистр? Потом не пожалеете? Не будете плакаться, что вас не предупреждали?
– Не волнуйтесь, Денис Анатольевич, не пожалею. А плакать если и буду, то на вашей могилке, точнее, там где вас закопают после того, как все расскажете… Но довольно болтать! – Мазепенко поднимается, обходит стол, не меняя прицела, останавливается в двух шагах от меня. – Сейчас вы осторожно достанете свой наган и рукоятью вперед положите на стол. И без глупостей!
Далековато до него. Попробуем подманить поближе. Блин, а страшновато, не на тренировке все-таки!..
– Вот уж увольте, господин жандарм! Я руку вниз, а вы стрельнете? Не хочу давать повода. Вам надо, вы и доставайте.
Так, еще шаг вперед,
– Что ж вы пистолетик-то с предохранителя не сняли?
Девяносто девять человек из ста в таком случае захотят проверить так ли это. Штабс исключением не был и опустил глаза… Понеслась! Поворот корпуса по часовой стрелке, ребром левой ладони – по костяшкам руки с пистолетом, одновременно правой – чуть пониже кисти с другой стороны. Браунинг улетает в сторону, несильный толчок пальцами правой в горло, чтобы не орал, и левой боковым – в печень… Все, готов фраер! Лежит себе бесформенной кучкой на полу и вспоминает, как нужно дышать. Быстренько снимаем с него новенькую кожаную «сбрую», ремнем стягиваем локти за спиной и застегиваем пряжку. Ничего, что грудь колесом, зато сколиоз не страшен. Шлейками портупеи связываем ноги и притягиваем сзади к ремню. Замечательно! Так, где там у него брючной ремешок?.. Да не ерзай ты так, не буду я тебя насиловать, и не надейся, прати-ивный!
– Ты за это поплатишься, щенок! Все равно не уйдешь! Я дал команду вас не выпускать и только я могу ее отменить! – Хрипит оживший жандарм.
О, звук появился. Совсем хорошо! И спасибо за предупреждение!.. На секундочку отрываюсь от собеседника, приоткрываю дверь и высвистываю «Тревогу». Снаружи слышится короткий шум, какие-то крики, потом все стихает. А мы возвращаемся к нашим баранам, точнее одному кабанчику в мундирчике. Что там у нас на столе за бумажки лежат? А, ничего важного и интересного. Превращаем пару листиков в бумажный шарик. Ну, открой ротик, скажи «А-а!». Не хочешь? А вот так? Ну вот, видишь, если нос зажать, то кислорода рано или поздно не хватит. Вставляем кляп в отведенное для этого отверстие, снаружи закрепляем брючным ремешком, который тоже затягиваем сзади на поясном ремне рядом с портупеей. Вот теперь «держиморда» связан так, что и пошевелиться проблематично. Любое движение руками, или ногами отдается в растянутых шейных позвонках. Ну-с, нам пора! Машу ручкой ротмистру, который в ответ только глазками сверкает, и выхожу на свежий воздух.
А там – вечерняя идиллия. Вся жандармская команда стоит под прицелом одной из «пятерок» у стены с поднятыми руками, и, что характерно, без оружия. Кучка револьверов валяется на мостовой, пара бойцов увлеченно достают из барабанов патроны. Остальной народ мается ожиданием, типа, ну когда же пойдем. А вот подождете еще немного. Дежуривший на въезде унтер, опасливо косясь на сопровождающих его бойцов, проворачивает в замочной скважине огромный ключ, массивная створка еле приоткрывается усилиями нескольких человек, и наружу выскальзывает пятерка разведчиков, тут же растворяясь в сумерках. Через несколько минут они возвращаются с известием, что гансов не видно, и вообще, вокруг пусто.
Ну, что ж, все уже обговорено и решено, пора действовать. Всех жандармов мои бойцы загоняют в какую-то подсобку-склад и запирают на замок, ключ от которого нашелся на одной связке с воротным. Десять минут, и все уже вне крепости. Те, кто не захотел оставаться в мышеловке на почти сто тысяч голов. Жму на прощанье руку Оладьину, затем Федоренко и Бергу, бойцы, остающиеся со мной, закрывают за ними ворота, скрежещет закрывающийся замок… Теперь в группе только четырнадцать человек. Хотя, нет, Бер, Стефанов и Синельников тоже на моей совести. И они сейчас работают, а не занимаются глупыми рефлексиями. Так что, вперед, подпоручик Гуров, вас ждут великие дела!..
Ключи кидаем по дороге в первую попавшуюся яму, и в сгущающейся темноте аккуратно двигаемся к своим.
Где-то недалеко вразнобой начинают стучать винтовочные выстрелы. Это что, гансы уже в крепости? Непохоже, их артиллерия еще работает. Ладно, не столь это важно, скоро будем на месте. Если бы не редкие тусклые огни в окнах казарм, можно было бы подумать, что крепость вымерла. Только один раз увидели и благополучно пропустили мимо себя ополченцев, тащивших какой-то мешок и ящик, в котором что-то булькало и стеклянно позвякивало. Да уж, правду говорят, русский мужик всегда найдет где и что выпить. Особенно на халяву.Еще несколько минут осторожной ходьбы, глядя во все стороны, и вот они, склады. На подходе нас встречает условный свист. Молодцы, охранение уже выставили. Один из бойцов «чирикает» в ответ, и я снова на складе, где менял люгер на пироксилин. Теперь он выглядит пустым и заброшенным, но у входа нас встречает Матвей Синельников и, подсвечивая электрическим фонариком, проводит в свои «апартаменты».
В комнатушке оборудован временный «штаб». Стол с керосиновой лампой, за которым сидит Стефанов, пара стульев и несколько деревянных ящиков. Стоп!.. Лампа!.. Открытый огонь!.. На складе, где хранится взрывчатка!.. Нет, я, конечно, знаю, что командир крейсера имеет право курить в пороховом погребе, но все-таки можно было бы придумать что-то более безопасное!
Поняв все по моей мордочке, Стефанов, улыбаясь, объясняет:
– Не беспокойтесь, Денис Анатольевич! Стараниями Матвея Матвеевича здесь не осталось ничего опасного. Все, что может взорваться, перетащили в другой каземат и заперли. Здесь только какое-то интендантское имущество и пустые ящики, из которых, кстати, Ваши солдаты оборудовали лежанки.
– Тут обозная упряжь, кавалерийские седла, хотя зачем они в крепости в таком количестве, я понять до сих пор не могу, обмундирование старого образца, которое, впрочем, не постеснялись выдавать ополченцам при формировании полков, сапоги и другая подобная рухлядь. – Синельников саркастически усмехается. – Если бы не война, можно было бы озолотиться. Не обращайте внимания, господа, это во мне купеческая кровь говорит. Правда, и сейчас многие интендантов этим занимаются. И довольно успешно.
– А Вы что же?
– А мне, Денис Анатольевич, интересней с техникой возиться. Тут на складах и в архивах столько интересного найти можно было! Ну, про мины Романова Вы уже знаете, а как насчет вот такого проекта? Незадолго до войны один инженер подал проект прокладки трубопроводов между фортами, где бы находилась горючая жидкость. И в случае атаки неприятеля открывать клапана, чтобы навстречу врагу…
Наш разговор был прерван появлением Николая Бера.
– Ну, что ж, господа, все три склада к подрыву готовы. Провода только вот-вот закончили тянуть.
– А германцы их не перережут? – Хочется вникнуть во все детали.
– Вряд ли. Кабели похожи на телефонные. Зная немецкую аккуратность, не думаю, что их будут трогать. Тем более, мы старались прокладывать, где возможно, по канавам.
Ну да, ландвер выставит караулы, а там, позже, приедут интенданты и начнут сводить дебет с кредитом. Да и лежать проводам не дольше одного дня.
– Да, Димитр, твоя команда закончила с замками. – Бер тем временем, закурив папиросу, продолжает. – Сняли все, что смогли, сложили в ящики и поставили вперемежку со снарядами.
– И сколько всего?
– Твоя батарея, две соседних, и в арсенале поснимали даже со старых орудий… Ф-фу, черт возьми, теперь можно и передохнуть.
Подъезд к складам держит пулеметный расчет, стрелки разместились наверху, на крыше, переходящей в земляной вал, с которого просматривается чуть ли не вся восточная часть крепости.
– Кстати, Семен, не знаешь, что за стрельба была недавно? На штурм непохоже, вроде бы.
Сибиряк мрачнеет:
– Это солдатня обозная лошадей стреляла, чтобы, значитца, герману не достались. Мы с Гордеем в оптику все разглядели, пока совсем не стемнело.