БП
Шрифт:
– семерым отрубили головы, восьмого, главаря, повесили.
– А известно ли Вам, подполковник, что и поныне действует Высочайше утверждённый в 1904-м году "Наказ русской армии о законах и обычаях сухопутной войны"? – Ник Ник уже не скрывает злорадного торжества в голосе.
– Прошу извинить, Ваше Императорское высочество, на казнённых не было погон и других знаков различия турецкой армии. И на мирных обывателей из-за оружия в руках они не походили. Поэтому посчитал их бандитами, мародёрами и убийцами и поступил, как счёл нужным.
– В ходе этой вылазки Вы, кажется, были ранены? – Великий князь проявляет подозрительную осведомлённость.
– При взрыве гранаты отлетевший камень угодил в голову, ничего опасного.
Ник Ник
– … Насколько я знаю, Вы отбили у германцев захваченную ими Великую княжну Ольгу два года назад, а в феврале этого года отличились в подавлении Петроградского бунта и сумели вывезти всю семью Государя Императора в безопасное место… – Великий князь очень обтекаемо характеризует недавние события, после чего задаёт прямой вопрос в лоб. – Что Вам известно о судьбе Великого князя Кирилла Владимировича?
– То же, что и другим, Ваше Императорское высочество. – Делаю самую честную мордочку, на которую способен. – Великий князь Кирилл Владимирович был лишён великокняжеского звания, осуждён за покушение на жизнь Государя Императора и казнён.
– Знаете кем, где и как?
– Никак нет, Выше Императорское высочество. – Ага, щаз-з, буду я перед тобой исповедаться.
Ник Ник снова долго пытается просверлить меня насквозь пристальным взглядом и только сейчас до меня доходит!..
Мы же уже давно считаемся опричниками Михаила! И по логике вещей должны выполнять всю грязную работу. Что, впрочем, очень недалеко от истины. А учитывая мышиную возню всего остального Семейства, видящего Великого князя Николая Николаевича альтернативой Регенту, который слишком круто взялся за дело… И теперь он случайно узнаёт, что кровавый палач, маньяк и душегуб Гуров со своими ухорезами появляется в непосредственной близости от его персоны… Интересно, подштанники он уже успел поменять? И заряженный револьвер положить в ящик стола, или под бумаги?.. Если бы Вы, царский дяденька, были бы нашей целью, то узнали бы об этом в самый последний момент. Перед смертью…
Следующий вопрос Великого князя подтверждает мою догадку:
– Скажите, Вам не знаком полковник Шубин?
– … Никак нет, Ваше Императорское высочество. – Делаю секундную паузу, типа, вспоминаю.
– И Вы никогда не слышали эту фамилию?
– Никак нет.
Помню я, помню. И полковника из Ставки, и фокус с деревянной гранатой на вешалке, и письмо с предупреждением, что лишние телодвижения могут быть опасны для здоровья. И собственного, и того, кто за ним стоит…
Ник Ник опять затевает долгую игру в гляделки, затем, судя по всему, принимает какое-то решение:
– Господин полковник, Вы известны в свете, как человек, фанатично преданный Царской Семье… Вы исполняете приказы только Великого князя Михаила Александровича?.. Если я поручу Вам некое дело… Очень важное… Могу ли я быть уверен, что Вы его выполните?
– Ваше Императорское высочество, я готов выполнить любое Ваше поручение, если оно не идёт вразрез с данной мной присягой и не нанесёт вреда тем, кому я служу.
– Сам факт того, что я что-то Вам поручил, не подлежит огласке. – Великий князь произносит это уже гораздо тише. – А касается оно в первую очередь безопасности того, кому Вы так преданы – Великого князя Михаила Александровича.
– Что я должен сделать?
– Когда Вы собираетесь обратно?
– Сегодня. Все мои люди находятся на вокзале в готовности к отправке.
– Я распоряжусь, чтобы у вас не было непредвиденных задержек…
Угу, а заодно проконтролируешь, что мы действительно убрались восвояси.
– По прибытии в Москву Вы должны будете доложить Великому князю Михаилу Александровичу о выполнении поручения, а заодно передать ему, что я должен как можно быстрее увидеться с ним для конфиденциального разговора, касающегося безопасности как его лично, так и судьбы Империи в целом. Встречу лучше всего провести в Ставке, где меньше
лишних глаз и ушей. Великий князь Михаил должен найти какой-нибудь предлог, чтобы вызвать меня туда. Ну, например, для доклада о положении дел на Кавказском фронте.– Слушаюсь, Ваше Императорское высочество. Сразу по приезду всё будет выполнено в точности.
– Повторяю – никто, слышите, никто не должен знать что я Вам поручил!
– Об этом будет известно лишь Вашему Императорскому высочеству, Великому князю Михаилу Александровичу и мне.
– Хорошо… – Ник Ник замолкает, размышляя, наверное, насколько моему слову можно верить. Затем, подойдя к висящему на стене ковру с коллекцией холодняка, снимает одну из шашек. Рукоять и ножны – чернёное серебро с насечкой, щедро осыпанные бирюзой…
– Примите этот клинок в знак моей личной благодарности за верность присяге и спасение моих близких во время февральского бунта.
– Покорнейше благодарю, Ваше Императорское высочество…
Часть 24
Между тем примерно в это же время почти за две тысячи километров происходили события, определённым образом связанные с кавказскими…
Вечер, наконец-то сменивший не по весеннему жаркий день, был наполнен ароматами душистых трав и цветов, снимающих усталость, наполняющих тело бодростью и пробуждающих жажду любви и сокровенные желания. Генерал-адъютант и генерал от кавалерии Российской Империи, Его Высочество Сеид-Абдул-Ахад-хан Эмир Бухарский сидел в небольшой башенке возле стола, украшенного блюдом, на котором лежало несколько яблок. Хотя в отличие от плода, подброшенного коварной Эридой, они не были золотыми, но тоже должны были попасть в руки если и не самой прекраснейшей, то самой проворной гурии из гарема. По старому обычаю, не желая разворошить клубок сколопендр, в которых практически мгновенно могут превратиться внешне покорные жены и наложницы, повелитель Бухары бросал одно из яблок в бассейн, где плескались юные и не очень красавицы. Та девушка, которая приносила сей фрукт раздора своему повелителю и получала право провести с ним ночь.
Но сегодня Алим-Хан не спешил сделать выбор ночной прелестницы. Перебирая четки и чуть прикрыв глаза, он предавался размышлениям. И назвать их приятными – значило бы пойти против истины. Накануне заведующий Русской канцелярией генерал-майор Мирбадалев сообщил ему последние новости, пришедшие как из резиденции генерал-губернатора Туркестана, так и из далекого Петрограда. Похоже, что русские, вошедшие в столицу "для защиты власти эмира", готовы остаться здесь если не навсегда, то на очень длительный срок, и древняя Бухара, о которой упоминается ещё в Авесте, может превратиться в одну из провинций Российской Империи.
– Что делать и как правильней поступить? – Вёл беззвучный диалог сам с собой Алим-Хан. – Народ начинает роптать, и иные из моих поданных готовы позабыть строки из Корана "О вы, которые уверовали! Повинуйтесь Аллаху, повинуйтесь Посланнику и обладателям власти среди вас". Как было всё просто и ясно до проклятой войны, которую затеяли эти гяуры-европейцы. Личная дружба с Императором Николаем II позволяла ощущать себя настоящим повелителем, а слава мецената и щедрого венценосца, желающего и готового провести в эмирате реформы, ограничивали служебное рвение некоторых особо рьяных чиновников из генерал-губернаторства, опрометчиво рискнувших совать свой нос куда не следует.
Реформы… Кое-что удалось сделать. Пытки и казни, проводимые в Зиндане с привычной жестокой изощрённостью, удалось если не искоренить, то хотя бы притушить, но вот эти святоши…
Нет, эмир был истинным правоверным, и как правитель понимал и ценил пользу веры для контроля над подданными. Но как же трудно, да, пожалуй, и просто невозможно держать в крепкой узде всех этих бесчисленных дервишей, кази и мулл и всех тех, кто называет себя кадымами (Кадымами называли представителей консервативного духовенства, противников джадидов (кадым значит "старый").