Брачная афера Ривотта Мадсона

***

В полутемной камере было душно и очень холодно. Зуб на зуб не попадал! Пахло грязью и плесенью. Гортензия забилась в угол, и, сидя на деревянной, отполированной чужими ягодицами лавке, смотрела в пустую темноту напротив. Соседке, пожилой бродяжке, расположившейся по другую сторону от входа, явно хотелось поговорить, но Теззи было так жутко, что нарушать тишину она не решалась. Казалось, заговори она – тут же разрыдается, а давать мучителям повод для радости в ее планы не входило. Стена, смотрящая в коридор, больше походила на кованый забор, и с входа все проглядывалось и прослушивалось без труда.

Гортензии уже приходилось сидеть на похожей скамье в соседней камере, но легче от этого не становилось. Противный страх частичка за частичкой поглощал глупое тело. Била мелкая дрожь, и с каждым вздохом обнимающие колени руки подчинялись все хуже. В голове шумело от вопросов. Что будет завтра? Ее повесят сразу или изобразят подобие суда? Скажут ли отцу? И что ему скажут? А что подумает Ривотт?

– Ничего, – подбодрила соседка простуженным голосом. – Скоро лето, будет припекать, а мы останемся в прохладе. Хорошо! До осени дотянем как во дворце!

Гортензия слабо улыбнулась, стараясь не думать, что у нее осени может и не быть. Да и насчет лета тоже сомнения.

– А к зиме отсюда надо выбраться, – не унималась соседка. – Холодно, как у оси мира! До костей промерзаешь. Ты здесь надолго?

– Не знаю, – пожала плечами Теззи. – Мне никто ничего не объяснил.

– А за что ты тут? – прищурилась бродяжка и подошла ближе. Запах грязи усилился, а Гортензии захотелось спрятаться. Даже в полутьме был отлично заметен пытливый взгляд собеседницы. Стало не по себе: Теззи совершенно не ожидала столь пристального внимания.

– Меня обвиняют в убийстве мужа, – поведала она, втайне надеясь, что соседка испугается и предпочтет оставить ее в покое.

– Не похожа ты на убийцу, – женщина покачала головой и улыбнулась ртом без верхних клыков. – Скорее на брыкливую красотку. Непокорную и злую, – махнула рукой: – Чую, вот-вот здесь появится твой покровитель. Торговаться придет, красавчик. Ты уж возьми с него за всех нас обиженных и брошенных. Хорошо возьми! Я когда молодая была, жалела их, любви искала, дура, а закончила здесь,– нахмурилась: – Не только в тюрьме, еще и на улице бываю, но тут хоть не льет с неба.

– У меня нет покровителя, – глухо прошептала Гортензия, чувствуя, как разгоняется сердце и страх из ледяного превращается в огненный. – У меня есть враг.

– Значит, он придет еще раньше, – ухмыльнулась бродяжка. – Позлорадствовать и насладиться победой, – подмигнула и перешла на шепот: – Ты можешь обвести его вокруг пальца.

– Как? – удивилась Гортензия. Что можно было придумать в такой ситуации, ей даже в голову не приходило.

– Договорись с ним! – выпалила соседка и тотчас же замолчала, прислушиваясь. Потом, решив, что опасность миновала, продолжила: – Сделай вид, что идешь у него на поводу, а потом…

Скрипнула тяжелая тюремная дверь и в конце коридора показался надзиратель в компании Белдона. Гортензия сжалась в комок в углу, умоляя всех известных богов, сделать ее незаметной.

– Вот сюда, господин Патрак, – пригласил надзиратель, огромный, немного неуклюжий детина, открывая единственную в этом коридоре деревянную дверь и ловко пряча в карман протянутые визитером купюры. – Сейчас я ее позову.

Теззи с трудом вдохнула. Она отлично знала, куда ведет эта дверь, – в камеру для допросов. Окон нет, только два стула, стол и вкрученная в стену цепь, на которую могут посадить, как собаку. Детина подошел к их с бродяжкой камере и широко улыбнулся:

– Госпожа Библис, к вам посетитель.

Гортензия отступила в дальний темный угол.

– Я никуда не пойду!

– Да бросьте вы, – развел руками надзиратель, щелкнул замком и, открыв дверь, подошел и подхватил заключенную на плечо.

Будто не чувствуя брыкающейся ноши, запер камеру снова, протопал несколько шагов, открыл дубовую дверь, впихнул Теззи в комнату и лязгнул засовом, отрезая все пути к отступлению.

Показалось: что сердце остановилось. Они с Белдоном вдвоем в запертом помещении, ничего хуже и представить было нельзя! Гортензия еще успокаивала себя, что здесь, в тюрьме, ничего ужасного деверь с ней не сотворит, но нос слышал знакомый лимонно-гвоздичный запах и тело все больше сковывал ледяной страх. Конечности не повиновались, губы не размыкались, словно кто-то зашил рот, а в груди ныло так тоскливо, что хотелось рыдать в голос. Теззи жалась к двери и боялась открыть глаза, казалось, не переживет даже вида этого мужчины так близко.

– Не пугайся, Гори, – прошептал он еле слышно, и Гортензия сжала кулаки. «Гори» он называл ее исключительно в момент отвратительного единения.

Попыталась вдохнуть, но не смогла толком. Горло будто сдавили невидимой рукой. Лимонно-гвоздичный запах усилился. Почему боги не посылают ей смерть? Чем она провинилась? Распахнула глаза и развернулась к двери.

– Выпустите, пожалуйста! – закричала, изо всех сил колошматя по деревянному полотну. Но там, в коридоре, похоже, старательно делали вид, что ее не слышно.

– Тише, девочка, – Белдон приблизился и положил руки ей на плечи. Гортензия дернулась, пытаясь освободиться из захвата, но ей не удалось. Даром что деверь на двадцать лет старше, еще в силе. Он больнее сдавил плечи и продолжил: – Давай договариваться…

– Я не буду спать с тобой, – выдохнула Гортензия еле слышно. Сама себе показалась вдруг маленьким ничтожным существом. – Можем вместе сходить к животным, и ты возьмешь, что требуется.

– Меня это не устраивает, Гори, – рывком кинул на дверь, прижимаясь к спине золовки всем телом. – Не хочу, чтобы ты видела ингредиент…

Поморщилась, чувствуя реакцию Белдона на прикосновения, и снова заколошматила по двери. Не дойдет же он до того, чтобы насиловать ее прямо в тюрьме?

– Слушай меня, девочка, – прошептал деверь, подаваясь вперед бедрами и заставляя дрожать от омерзения и страха. – Твоя никчемная жизнь – ничто по сравнению с благом королевства. Либо ты соглашаешься помогать мне, либо тебя повесят… Король будет только рад подписать приказ, если узнает, что ты не желаешь ему здоровья.

– Поделись рецептом с остальными, – прошипела Гортензия, Белдон прижимал к двери так сильно, что не удавалось толком вдохнуть. Страх как-то сам собой превратился в отчаянную злость. Повернула голову и подытожила. – Тогда не понадобятся жертвы…

– У тебя великолепные глаза, Гори, – прошептал он, явно намереваясь поцеловать. Гортензия поспешно отвернулась. Послышался скрип засова и захотелось петь от радости. Неужели свидание окончено?

– Помни мои слова, – увещевал мучитель. – За тебя все равно некому заступиться…

С той стороны дернули дверь, и Гортензия практически вывались в коридор. Налетела на еще одного надзирателя, крепкого пожилого мужчину с неровно заросшим шрамом через все лицо. От спасителя разило потом и перегаром, но Теззи готова была броситься ему на шею и расцеловать.