Брачное агентство Сердце дракона для попаданки

«Нет-нет-нет, не надо, вы мне тут все порушите, ящеры толстожопые», — находясь на грани истерики, допустила ошибку я.

Не стоило мне думать так громко.

Черный дракон тут же обернулся, и прицельно, будто заранее зная, где я нахожусь, посмотрел на меня. А следом усмехнулся. Да так кровожадно, что у меня кровь в жилах заледенела.

«Плевать, пусть все ломают, надо уматывать отсюда», — промелькнула наконец здравая мысль, но с места я сдвинуться почему-то не смогла.

Магия? Увы, нет, всего лишь оцепеняющий ужас.

— Кхагар, я никогда не буду твоей! Все, что было между нами — ошибка, — смело взяла слово Гвен, а я лишь раздосадованно вздохнула.

Наивная душа. Неужели, думает, этот дракон будет считаться с ее словами? Особенно, если он считает Гвен своей истинной…

— Согласен, — внезапно для всех произнес Дормор, даже не поведя бровью в сторону прекрасной златокудрой невесты. Он все так же продолжал буравить меня своим чернющим взором.

Что в нем было? Ненависть? Обещание всех мук бездны? Или…

— Что?! — совершенно по-детски растерялась Гвен, уперто считающая, что все мужчины на континенте падки на ее внешность. — Тогда зачем ты… пришел?

— Я уже сказал. За своей женщиной, — с нажимом повторил Дормор, неожиданно улыбнувшись. Мне. — Срок истёк, ведьма, — беззвучно, так чтобы поняла только я, одними губами произнес он.

Вызвав во мне лишь одно желание. Бежать.

Но не успела я ничего предпринять, как Кхагар приблизился ко мне вплотную. Настолько близко, что я почувствовала жар, исходящий от его тела.

— Я отказываюсь быть… твоей женщиной, — мой голос дрогнул, когда я попыталась высказать свою точку зрения на данную ситуацию. А взгляд Дормора стал на порядок холоднее.

— У тебя никто не спрашивал, — хлестко отчеканил он.

И следом, обхватив меня за талию, обратился и взвился в теперь уже темную высь неба. Унося истошно вопящую меня в драконьих когтях.

А ведь все так славно начиналось…

1

— Я никогда не любил тебя, Аля, — голос самого дорогого для меня человека не вызвал сейчас и капли былой нежности. Он звучал холодно и сухо, эхом отдаваясь тупой болью в области сердца. — Но буду помнить о тебе всегда.

Его последняя фраза прозвучала одновременно с писком приборов жизнеобеспечения, от которых меня отключили.

«Фамин, ты чертов сукин сын!» — хотела я бы прокричать своему жениху в ответ, если бы могла.

Но жизнь слишком быстро покидала мое ослабевшее за долгое время комы тело. Это был конец. Конец всего. Моей прекрасной жизни в качестве счастливой невесты популярного блогера, Романа Фамина, чья карьера пошла в гору благодаря капиталам моего отца. Конец моей долгой борьбы с неизлечимой болезнью, которую обнаружили как раз накануне свадьбы, что довела меня до койки в больнице.

Я не удивлена тому, что жених так просто отпустил меня. Наша помолвка была лишь фикцией, пиаром для него. Но стала долбанной ловушкой для моего сердца. Ведь как раз-таки я и стала первой, кто нарушил условие нашей с ним договоренности.

Влюбилась, как последняя дура, в настоящего мудака. И вот надо мне это было, учитывая мое слабое здоровье? Знала же, что мои чувства обречены. Что он никогда не посмотрит на замухрышку в моем лице, что толком не может и слова ему сказать. Никакие бы деньги отца в этом не помогли.

Но нет, я позволила прорасти цветку своей любви, что отравлял мое сердце до самого последнего вздоха. Я закрывала глаза на вечные измены жениха, терпела наплевательское отношение. И все это, как не удивительно, привело к краху.

Приступ. Полгода адской комы, из которой я не могла выбрать ни сама, ни при помощи лучших врачей. Существование в кромешной темноте. А ещё шесть долгих месяцев выслушивания гадостей в свой адрес от Ромы, который, как оказалось, только мечтал хайпануть на моих похоронах. И множество часов для раздумий.

Будь у меня шанс изменить свою жизнь, стать другой, воспользовалась ли бы им я? Сто тысяч раз да! Но, увы, это невозможно…

Именно в этот момент, когда я думала, что мое последнее издыхание наконец растворилось в потоке бесконечной вселенной, меня словно что-то подбросило на койке. По телу пробежал озноб, больно больно кусающий каждый миллиметр кожи.

Не веря в то, что все действительно происходит наяву, я попыталась пошевелиться и… О, чудо, у меня это получилось!

Мои веки распахнулись. Я оглянулась, не в силах хоть что-то разглядеть и понять наверняка. Больше не было больничной палаты, с витающим в ней стойким ароматом лекарств. Я стояла посреди ослепительно белого, почти что мерцающего, пространства. Голова слегка кружилась, а в висках пульсировала тупая боль.

Где это я?

— Ты нигде. И в то же время всюду, — словно из неоткуда раздался красивый женский голос, заставивший меня нервничать лишь сильнее.

— Чего? — не поняла я, принявшись лихорадочно осматривать белое марево вокруг себя. Здесь точно никого, кроме меня, не было. Но кто говорил?

Вдруг перед глазами возник рой золотистых мушек, застилающих взор. Они двигались настолько быстро, объединяясь друг с другом в человеческий силуэт. Женский.

— Дитя мое… — все тем же чарующим голосом промолвила нереальной красоты девушка, что предстала предо мной. Стройная, высокая, в лёгком шелковом платье. Ее волосы были похожи на каскад полуночного шелка, а глаза — на два глубоких сапфировых озера.

— Вы, кажется, что-то перепутали. Я не ваше дитя. И моя мама выглядит совсем иначе, — воспротивилась я, больше пугаясь появления этой дамочки, чем радуясь. — Так что будьте добры сначала представиться.

Девушка лишь мягко улыбнулась.

— У меня много имён. Но ты можешь называть меня Миери.

— Отлично, Миери. Может, скажете, наконец, что здесь происходит? Я ведь… — слова застряли комом в горле. Как же сложно было сказать вслух то, чего я боялась больше всего на свете. Своей смерти.

— Да, ты умерла, — легко проговорила светловолосая, а на меня словно небосвод обвалился. Капец, у кого-то жизнь перед глазами проносится, а мне какие-то девицы чудятся. — Но твое время ещё не пришло.

— Что это значит?

— Ты не выполнила ту роль, что тебе была уготована судьбой, — звоном колокольчиков прозвенел глас Миери и тут же умолк, погружая все пространство в тишину.

— И? — изогнув бровь, протянула я.

Ну, правда, сначала заинтриговала, а теперь молчит. Кто так поступает-то?