Брачные танцы на пепелище
Шрифт:
Она нарочно покупала романы полегче, чтобы завлечь его, боевики – всё тщетно.
– Слушай, – вопил Генка, – отвянь! Мне легче диск на проигрыватель поставить и фильм посмотреть. Чего глаза без толку ломать.
Маргарита как всегда не успокоилась на двух-трех фразах, а стала теперь разбирать по косточкам Юлию.
– Все дело в том, что ты чересчур сентиментальна. Перефразируя известное изречение, могу сказать: «Ты – то, что читаешь». Всякие там соблазненные и покинутые. Или легкомысленные детективы, которые твоему уму ничего не дают…
Опять этот снисходительный тон! Что же это, все должны
Да и в этот день никакого брюнета у них не случилось.
Глава восьмая
«Осень, осень, ну давай у листьев спросим…» – напевает Маргарита. И хотя осень пока что теплая и яркая, багряно-жёлтая, настроение у неё не ахти. Прямо скажем, отвратительное настроение. Так что, и песня получается какая-то зловещая: ну, давай у листьев спросим! Где он, май, светлый май! Сквозь зубы.
– Надо срочно что-то поменять в своей жизни. Или мебель переставить, или куда-нибудь съездить. Утолить голод впечатлений.
– Думаете, плохое настроение из-за этого голода? – встревает в её рассуждения Юля.
– А из-за чего же ещё? Ведь в остальном… прекрасная маркиза, всё хорошо, всё хорошо!
И говорит она это с таким остервенением, что становится понятным: только воспитание не позволяет ей тотчас отвязаться на Юлию, благо та под рукой!
Между прочим, Рита поначалу вроде резво взялась оформлять себе загранпаспорт, взамен старого, с истекшим сроком, а потом сникла, или другие заботы одолели, короче, это дело забросила. Всего-то и оставалось, пойти в милицию отнести трудовую книжку да заплатить за паспорт что-то около пяти тысяч рублей. Ни фига себе, цена одного документа! Между прочим, чуть меньше прожиточного минимума! Ах, да, ну и само собой разумеется, сфотографироваться. А она всё забывает…
Дело в том, что появилось в жизни Маргариты некоторое раздражающее, вернее, отвлекающее обстоятельство. Её поклонник Сева. А иначе, Всеволод Иннокентьевич Медников. Тот самый врач «скорой помощи», который когда-то приехал на её звонок.
Кстати, если она такая фаталистка, почему же его отталкивает? Судьба его подкинула? Подкинула. Значит, бери, не отказывайся. Не этому ли она всё учит Юлю? А Льва – побоку, обратно в зоопарк.
Сначала Сева ждал Маргариту после работы, цветами заваливал. И поскольку цветы не были завернуты как обычно в яркий целлофан, Рита подозревала, что темпераментный врач обносит где-нибудь поблизости городские клумбы.
Интересно, что Льва она никогда бы не стала в таком безумстве подозревать, а Всеволод казался могущим поступить именно так. Не потому, что ему жалко денег на букет, а потому что он наверняка считает букетный период лишь неизбежным злом и потому не видит смысла тратить на него особую энергию и деньги.
Мол, если женщины так хотят цветов, что перестают трезво рассуждать, – они же вянут, для них надо вазу искать, только лишнее беспокойство! – что ж, можно какое-то время пойти у них на поводу. Хочешь цветы – бери цветы!
– Сева, – пыталась втолковать ему Маргарита, – ты что, не понимаешь? Я – замужем! У меня маленький сын. Я кредит за свой кабинет только выплачивать начала.
Всё
в одну кучу свалила, и замужество, и кредит, и даже Тёмку. Поняв это, она мысленно посмеялась. Но такая алогичность проистекала от её раздражения. Она Медникову ничего не обещала. А уж тем более не считала себя в чём-то ему обязанной, но Сева умел всё так представить, что Маргарита даже какое-то время сникала от его убойных доводов, вроде того, что их свела сама судьба. Он тоже фаталист, или таким образом судьба над её принципами и смеется?Всё это она сегодня говорит с раздражением Юле и вслух недоумевает, до чего мужики бывают тупые.
То ли отказ в устах Риты звучал не слишком убедительно, то ли Сева вообще всех женщин считал записными кокетками и думал, что отказ – не что иное, как обычное притворство: поупирается, поупирается, да куда и денется… Но только он уходить с Риткиного горизонта никак не хотел.
Нет, конечно, муж, ребёнок – всё это было серьезно, основательно, монументально, но отчего-то Медникова не убеждало.
– Я могу твоего сына усыновить, – говорил он убедительно, – ну, в смысле, я вполне могу стать ему хорошим папой…
Это Маргариту возмущает.
– Разве я давала ему какие-то авансы? Говорила, что недовольна семьей? Откуда эта его убежденность, что я сплю и вижу Севу в своих мужьях?!
– Да, он просто вас не слышит, – объясняет ей Юлия. – Токует как тетерев, у него только свое «я» на первом плане. А, может, в «скорой» мало мужчин, и бабы все, как одна, за ним увиваются, вот он и считает себя секс-символом нашего города.
Девушки посмеялись этому предположению.
Увидев в очередной раз настырного врача, Маргарита решила, что её медсестра вполне может быть права и перестала говорить со Всеволодом экивоками, и начала говорить ему то, что думала:
– Чего вдруг ты станешь папой моему сыну? У него есть хороший любящий отец. У меня нормальная семья, понимаешь? Нормальная. Чего это я стану всё разрушать?.. Не приходи больше, я вовсе не хочу, чтобы тебя увидел мой муж!
Мужа она особенно не боялась, но не хотелось, будучи застигнутой рядом с чужим мужчиной, объясняться, доказывать, что она ни в чём не виновата.
Тем более, что кое в чём таки виновата. В самый первый раз, в тот самый, когда возле клиники разбился мотоциклист, Сева нарисовался в её кабинете к концу работы и пригласил в кафе. Кстати, а почему он не рассказал ей тогда, что покалеченный парень умер?
Только на другой день, после её звонка,да ещё приехал и живописал в подробностях, какого рода были травмы у погибшего. Других-то общих тем у них не было. Получалось, только эта…
Тут Ритка не выдержала и над собой посмеялась.
– Да и к тому же он не брюнет! – подхватила её смех Юлия.
Шутки шутками, но Маргарита подумать не могла, что всего лишь посидев в кафе и поговорив с Всеволодом обо всём и ни о чём, она так себя свяжет.
И ведь уже в девятом часу она засобиралась домой, прикинув, что едва успеет прийти раньше мужа. Хорошо, что как всегда обед у неё был уже готов…
Выпили немного сухого вина, съели мясо, приготовленное по какому-то особому собственному рецепту повара. Хотя на вкус Риты – это было обычное «мясо по-французски», которое она время от времени запекала в духовке.