Брачные узы
Шрифт:
– Вот, – сказала она, потянувшись за склянкой, что дала ей тетя. – Тут какая-то мазь. Мне ее дала тетя. Она сказала, вы знаете, что с этим делать.
Логан взял склянку, отвернул крышку и понюхал содержимое.
– Да, я знаю, что с этим делать, – сказал он и швырнул склянку на пол. Она покатилась куда-то в угол.
– Но…
– Я не дам твоей тете загубить меня своими снадобьями, – сказал Логан. – Я слишком хорошо помню, что было с тобой после ее снотворного. Ты писала, что потом две недели ходила вся в волдырях.
Мэдди прикусила губу и плотнее завернулась в одеяло.
Логан знал о ней так много, что Мэдди было не по себе. Жутко от того, что он многое знал о ней, но совсем не знал ее. А что до нее, так она не имела ровным счетом никакого представления о том, что за человек был сейчас с ней. В создавшейся ситуации преимущество было целиком на его стороне. Он имел знания, опыт. Он был хозяином положения.
– Выпей-ка лучше это, – сказал Логан, протянув ей маленькую фляжку.
– Это лекарство?
– Горское лекарство. Добрый шотландский виски.
Мэдди осторожно поднесла фляжку к губам.
– Запрокинь голову, он сильнее обжигает, если пить мелкими глотками.
Крепко зажмурившись, Мэдди запрокинула голову и сделала большой глоток. Закашлявшись, она вернула фляжку хозяину.
– Если все делать правильно, нет нужды ни в каких кремах и смазках. – Он обхватил ее икру, прикрытую одеялом. – А я все сделаю правильно. Тебе понравится.
Мэдди судорожно сглотнула и ничего не сказала.
– Но все равно, скорее всего, будет немного больно, когда я…
– Я знаю.
– Но потом все быстро закончится, как бы мне не было стыдно в этом признаться. Так обычно бывает, когда у мужчины долго нет женщины.
Тусклый свет из камина не позволял разглядеть его лицо. Мэдди не сомневалась в том, что Маккензи хотел как лучше; он думал, что в темноте ей будет комфортнее, но она привыкла наблюдать за братьями нашими меньшими при дневном освещении. С интересом естествоиспытателя Мэдди наблюдала за тем, в каких именно местах и как соединяются их тела и что в результате получается. Возможно, если бы у нее была возможность подобным образом рассмотреть его тело, она бы не так волновалась. А сейчас сердце билось так, словно хотело выпрыгнуть из груди. Как бы там ни было, в темноте Мэдди все равно ничего не разглядит, даже если он разденется, а попросить его зажечь свечи у нее не хватит духу.
Для нее Маккензи был всего лишь тенью, жаркой тенью с низким волнующим баритоном.
– Не бойся, – сказал он, и ладонь его скользнула по ее телу сверху вниз. – Я знаю, о чем ты думаешь. Тебе любопытно, как соединяются тела мужчины и женщины и что они при этом чувствуют. Я могу все тебе показать. Я сделаю так, что тебе будет хорошо. Очень хорошо.
– Не знаю, получится ли у меня.
– Все у тебя получится. Нет ничего проще. Если бы это было трудно, человечество давно бы вымерло.
– Я думаю, вы недооцениваете мою способность создавать сложности там, где их, по мнению других людей, нет. – Мэдлин отодвинулась от него, насколько позволяло место на кровати. – Попытайтесь понять, – сказала она, – вы годами читали мои письма. Вы так много знаете обо
мне, а я о вас почти ничего. Я не знаю, откуда вы родом, как вы жили… Для меня вы почти незнакомец.– Я – твой муж.
– Да, но у нас нет общего прошлого. И у нас нет общих воспоминаний.
Логан пожал плечами.
– Помнишь, как мы встретились в первый раз? Помнишь, как ты упала, приземлившись на задницу? Помнишь, как мы гуляли по взморью и разговаривали о нашей предстоящей свадьбе? Помнишь, как я поцеловал тебя, так крепко, что тебя пробрало до самых печенок?
– Нет, – запальчиво возразила Мэдди, не до печенок. Дело ограничилось мурашками.
Логан обнял ее за талию.
– На этот раз я постараюсь, чтобы пробрало до печенок.
И он наклонился к ней.
Мэдди уперлась ладонью ему в грудь.
– Может, нам все же лучше сначала узнать друг друга?
– Я не вижу смысла в дальнейшей болтовне, – сказал Маккензи. – Мы договорились обойтись без романтических глупостей.
– В этом-то все и дело. Я не хочу никаких романтических глупостей. Я не хочу притворяться. Но когда я закрываю глаза, не вы дотрагиваетесь до меня, а придуманный мной капитан Маккензи. Я знаю, что это плохо, но воображение часто подводит меня. Я склонна принимать желаемое за действительное. Не думаю, что вам понравится, если рядом с вами будет жена, требующая от вас любви и ласки.
– В этом с тобой не поспоришь. Такая жена мне не нужна.
– Я помню, что вы мне сказали насчет любви. Это просто самообман. И потому истинное знание будет самым лучшим противоядием. Как только я вас узнаю лучше, я без труда найду повод, чтобы презирать вас.
– Неужели бесстыдного шантажа было мало?
– Нет, не мало. Так я думала вначале. А потом вы рассказали мне о своих боевых товарищах, и я увидела, как вы преданы им. И сразу прониклась к вам симпатией. Мне нужен новый повод для ненависти к вам, – ответила Мэдди и скрестила ноги.
– Давайте начнем с самого простого, – сказала Мэдди. – Где вы родились?
– К западу отсюда. В деревне Локкэрон.
Мэдди осенила внезапная догадка.
– У вас есть семья, родственники?
– Никого.
– Хорошо. То есть, конечно, для вас это плохо, и я вам глубоко сочувствую, но в нашей ситуации это удобно. Я всем сообщила, что у капитана Маккензи не осталось в живых родственников, и у вас их нет. – Мэдди прикусила губу. – Вы, должно быть, считаете меня эгоисткой, и я действительно иногда ловлю себя на том, что слишком занята собственными проблемами. Но вы и так знаете об этом моем недостатке.
Маккензи кивнул.
– О да. Мне об этом известно.
– Вот видите! Все, как я говорила: вы все знаете о моих недостатках. Вам легко оставаться ко мне безучастным. Но ваши недостатки – тайна для меня.
– Вот вам первый, – сказал Маккензи и, обхватив ее лодыжку, медленно провел пальцем вверх и вниз по щиколотке. – В постели мне нет равных. Проведя со мной ночь, ни одна женщина даже не посмотрит в сторону другого мужчины.
Мэдди отодвинулась еще немного, подтянув ногу к себе. Теперь она знала, что по крайней мере один серьезный недостаток у него имеется: он был хвастлив.