Брачный контракт, или Who is ху…

Но все это было уже испытано и неинтересно, а самый новый катер, который должен был вот-вот прийти из Америки, никак не приходил. То есть он пришел, но на таможне, как всегда, возникла задержка, таможенники не могли найти правильное соотношение лошадиных сил и бумажного эквивалента. Лето почти прошло, а испытание нового агрегата так и не состоялось.

Для Георгия каждый выход на воду был священнодействием, существовал целый ритуал, по которому следовало надевать определенную одежду и обувь, произносить комбинацию слов, сидеть на одном и том же диване, что-то есть и пить. Даже фуражку Георгий надевал всегда одну и ту же, задом наперед, старую, капитанскую.

Предпоследняя суббота августа была фартовой – наконец-то пришел долгожданный катер. Нет, это был не просто катер, это была мечта любого водника, четырехместная серебряная ракета из сверхпрочного пластика, гладкая и завораживающая. Внутри небольшого по размерам агрегата билось сердце полутысячного табуна лошадей. Георгий специально заказал такой мощный мотор, сам катер был сверхлегкий, представляете, какую скорость можно развить?

Георгий взял с собой Анкиного сына, хотя обычно тестирование проводил в одиночестве. Торопились так, что даже забыли фуражку. Анка пыталась передать ее с причала, но Гора только махнул рукой, чтобы не приставала с глупостями.

Вот о чем он мечтал, единственное настоящее удовольствие в жизни – быстрый ход по воде. Жаль, конечно, что не море, но все впереди, будет и море.

– Андрейка, смотри: идет как торпеда! – От восторга захватывало дух, хотелось кричать во все горло.

Андрей любил выходить с Георгием на воду, хотя иногда его пугали крутые виражи и бешеная скорость, от водных просторов и ветра у него пела душа. Он помахал двумя руками пассажирам промчавшейся мимо «ракеты». Волна, на которую попал мчавшийся на огромной скорости новый катер, ударила его в борт и подбросила так, что он подлетел вверх метров на пять и, перевернувшись, как серебряная сигара, с невероятной силой ударился о воду. Андрей видел этот молниеносный кульбит с высоты своего полета, его выбросило ровно в тот момент, когда он махал пассажирам прогулочного катера. Вылетая с пассажирского сиденья, он отметил, что Георгий вцепился в руль и взлетал вверх вместе с ним, как капитан «Летучего голландца».

Еще он помнил, как летел и как его крутило по воде, и ему было странно, что он никак не может остановить это движение. Он же хороший пловец. Потом он увидел катер, вернее, то, что от него осталось. ЭТО лежало на насмешливо-спокойной воде как неизвестное космическое животное, испустившее дух. И еще вокруг Андрея была кровь. Боли не было.

Его, всего перебинтованного и накачанного лекарствами, привезли домой в тот же день.

Аня, которая не ждала их так скоро, только охнула и, провожая Андрея до дивана, осмелилась спросить:

– Где Георгий? Что произошло?

– Мам, ну откуда я знаю, где Георгий?! – Ему было обидно, что мать, которую он боготворил, не выразила должных переживаний, ее интересовало только, что случилось с ее кумиром. – Мы перевернулись на катере, наверное, в больнице какой-нибудь, может, на берегу лежит. – Ему хотелось спать.

Аня схватила телефон и набрала Борис Семенычу, местному водному управляющему, который знал все про всех, кстати не только на водах.

– Да, Анечка, – он никогда не называл ее так, – я все знаю. Мои ребята уже ищут Георгия.

Аня, даже находясь во взвинченном состоянии, мысленно похвалила Бориса: «Какой молодец, оперативно работает!» – а вслух произнесла:

– Боря, скажи им, пусть звонят в местные клиники, он наверняка в одной из них.

– Нет, Анечка, ты меня не так поняла. Георгия ищут мои водолазы.

– Зачем? – Анка не уяснила. Она не могла понять, при чем здесь водолазы. «Наверное, Борек уже в дозе и не совсем понимает, о чем говорит». – Борь, водолазы – хорошо! Пусть кто-нибудь сядет обзванивать ближайшие больницы, я буду звонить в милицию, чтобы прочесали побережье.

– Аня, милая, мне горько говорить тебе об этом, но после такого очень мало шансов остаться в живых. Люди с «ракеты» видели, как все произошло. Это они подобрали Андрюху, иначе он был бы сейчас там же, где и Георгий.

– А где, ты думаешь, Георгий? Ты хочешь сказать, что он…

– Те же самые люди не видели, чтобы он выплыл где-то в районе лодки, а лодку-то ты видела? Приходи посмотри, ее уже припарковали у нас на причале.

Аня не верила тому, что говорил Борис. Ему вообще было свойственно преувеличивать – в прошлом моряк, а у них все умножено на девять. Тем не менее стремглав помчалась к пристани, где, сложенный напополам и сплющенный, болтался на привязи изуродованный корпус американского лиходея.

«Такого не бывает, ну не здесь, не на этом водохранилище, как же надо было удариться, чтобы разбиться в лепешку…» Об этом подумала Аня, когда увидела груду искореженного пластика. Боря ждал ее на пристани и одновременно руководил ребятами в гидрокостюмах с аквалангами.

Появление из воды каждого нового аквалангиста возрождало к жизни Анины надежды. «Конечно, не нашел, как можно найти то, чего не существует». Она надеялась, что вечером или ночью ей позвонят из какого-нибудь госпиталя и спросят:

– Георгий Мелидзе – ваш муж?

– Да, мой. Вы даже представить себе не можете, какого человека вы спасли.

– Спокойно, дамочка, приезжайте, ему нужен домашний уход и постельный режим.

Не позвонили. Ни в эту ночь, ни на следующую. Отделение милиции обыскало весь берег с собаками, недорого, тоже безуспешно. Аня начинала понимать, что Георгия могут не найти.

Человек ко всему привыкает, никто не может сказать, что лучше: ждать, надеяться и верить, что в один из дней твоей жизни вдруг раздастся долгожданный звонок вроде: «Здравствуй, это я!» – и, увидев на пороге любимого, ты, забыв обо всем на свете, а на самом деле думая про себя: «Интересно, как я выгляжу, не очень помятая? Халат не к месту…» – бросишься к нему на шею и зацелуешь до обморока. Или знать наверняка, что любимый больше не придет никогда, разве что во сне, и целовать его, возможно, тебе придется один-единственный раз, прощаясь навеки. Печаль и тоска, растянутая во времени, по адекватности энергетической составляющей вполне соответствуют той, что человек испытывает, увидев мертвое тело, про которое нужно сказать: «Да, это он (или она). Я подтверждаю, потому что не далее как позавчера мы сидели обнявшись на веранде и говорили о том, что камин неплохо бы поменять, шамотный кирпич оказался плохого качества и вообще, может быть, подсунули наш, а не итальянский, как обещали».

На третий день утром вездесущий Борис Сергеевич позвонил Ане и сказал:

– Мы сдаемся, не можем найти ничего, ищи по больницам, может быть, он в центральных, не в районных. На всякий случай нырнем еще пару раз, потом сворачиваемся. Чудес не бывает. Обыкновенно сутки, максимум двое, но тело всегда находится.

– Спасибо, Борь. – Это было не дежурное «спасибо», это было от всей души, исполненной почти реализованных надежд.

– Отдохни, девочка. – По смыслу это было отеческое напутствие, но Аня, которая находилась в напряжении каждую секунду, уловила некоторое несоответствие. Она, конечно, не девочка, она всего на пару лет младше Бориса Сергеевича. Выпив залпом полстакана водки, она немного расслабилась. Ей хотелось услышать от кого-нибудь эти слова. Георгий никогда не бывал с ней ласков, и волшебные слова «спасибо» и «пожалуйста» давно вышли из употребления в их семье. Будучи мудрой женщиной, Аня знала, что идеальных людей не бывает. Георгий был почти идеальным.

Через пятнадцать минут Борис позвонил еще раз.

– Не звони никуда, нашли.

– Как – нашли?! Ты только что сказал, его нигде нет. – Анна говорила так, будто еще оставался шанс, что его нашли в дымину пьяным на диване прибрежного ресторана.

– Он запутался в тине, недалеко от вашего причала.

– Помогите ему выбраться, я сейчас приду. – Она резко протрезвела, параллельно мозг диктовал: «Ты разговариваешь так, будто он жив; его нет, он утонул, ты идешь не на встречу с Георгием, ты идешь оплакивать его тело».